истории

«Все, больше не могу. Покажи мне кухню!» Ресторатор Иван Шишкин — памяти Алексея Зимина

Источник: Meduza

Алексею Зимину было 52. Журналист, писатель, шеф-повар, ресторатор, просветитель — он основал культовый гастрономический журнал «Афиша Еда», был главным редактором GQ и Gourmet, вел по-настоящему увлекательные кулинарные шоу на телевидении и открыл в Москве несколько важнейших заведений — например, Ragout. C 2015 года Зимин занимался ресторанным бизнесом и медиапроектом Zima в Лондоне. В 2022-м он окончательно переехал туда из России. По просьбе «Медузы» Алексея Зимина, которого называют «нашим Джейми Оливером и Энтони Бурденом», вспоминает его друг — ресторатор Иван Шишкин.

Эсэмэску об этом я получил в полтретьего ночи — и с тех пор особенно не спал. Я переживаю. Мне жалко, что хорошие люди умирают первыми. Это расстраивает. Даже злит чуть-чуть.

Он был человек большой души и больших интересов. У меня от него всегда возникало ощущение какого-то изобилия, что ли. Изобилия его присутствия. Он всегда становился доминантой. И когда говорил спокойно, почти застенчиво и так тихо, что уши напрягаешь. И когда вот это его бормотанье вдруг сменялось на громогласную песню, кураж и размах, от которых лампочки тряслись!

Мы никогда не работали вместе — нам было бы, наверное, трудно, потому что мы были очень разными людьми. Но мы ходили по одним и тем же орбитам — что было приятно, лестно, весело и иногда опасно! Потому что так прожигать жизнь, как он, — это надо поучиться. Я тоже очень любил выпить и погалдеть, порезвиться, посмеяться, но, когда мы пересекались с ним в таком формате, я всегда был однозначно догоняющим. Вкусно есть, обильно и со смаком выпивать — это тоже надо уметь. Отдельный навык — так получать удовольствие от жизни, чтобы в процессе не впадать в безобразие, а впадать в песнопение! Это почетно, это класс.

Он всегда был очень любопытен. Помню, мы [с друзьями] открывали [в Москве ресторан] Delicatessen — как раз когда Алексей занимался запуском своего первого [кафе] Ragout. У нас с ним был почти синхронный старт, с разницей буквально в неделю. И я помню, как он пришел к нам в ресторан с [шеф-поваром и сооснователем Ragout] Ильей Шалевым. Посидели-поели, посидели-поели, помолчали, смолл-ток какой-то необязательный — и вдруг он такой: «Так, все, больше не могу! Иди покажи мне кухню!» Ему было интересно, что за безобразие тут будет — и почему в таком странном подвале нам удается что-то делать. Он непрерывно узнавал, читал, энциклопедический был человек. Человек ведь не может раздавать знания и информацию, не получая их. Нельзя один раз набрать себе багаж — и потом всю жизнь его разбрасывать.

Он был первым, сильным и очень влиятельным — и всегда на повестке дня. То, что в России стали осознанно потреблять — когда ты знаешь, что ты ешь и почему, — это огромная его заслуга. Потому что он начал так делать первый — и умел это делать публично. Умел многосложно и литературно рассказывать о достаточно прикладных вещах; выдавать свою точку зрения, видение, ощущение. Его журналистские, лекторские и менторские способности в итоге привели к тому, что возникла целая когорта людей, которые под его влиянием стали привносить культуру потребления в широкие массы. Я думаю, что на территории бывшего СССР это его влияние сказалось очень сильно. И думаю, что не только там. Инерция, им заданная, была велика — и его воспитанники и коллеги перехватили у него эстафету. Таких было много — может быть, и я тоже.

После начала вторжения [России в Украину] мы с ним впервые созвонились 8 марта [2022-го]. Я оказался в Берлине с семьей, и он позвонил буквально со словами «что как?». Алексей активно поддерживал Украину и был категорически против войны в целом. Такой человек вообще не мог быть милитаристом. Он был абсолютно про другое — вообще ноль военной агрессии.

Мы общались с ним с известной периодичностью. И лейтмотив был, что: а) в Россию нам нельзя и смысла нет; б) там будет только хуже. Такой был контекст, он ничего хорошего не ждал. Нам с ним оставалось только сетовать, злиться, раздражаться и ненавидеть людей, которые разрушают жизнь других людей.

Вообще, я на него смотрел как на какой-то редкий феномен, который столько всего успел разного, сколько дай бог кому-нибудь успеть за 52 года. Его изобилие и его присутствие все время ощущались в нашей сфере. А теперь остается пустое место на дороге, которую он протаптывал нам всем.