истории

Помните очень красивый конструктивистский вокзал в Иванове? Теперь там появились необычные надувные скульптуры И этот проект кажется важным послесловием к советскому авангарду

Источник: Meduza

В Иванове в здании конструктивистского вокзала идет выставка художника Ивана Горшкова «Сердце». Масштабные надувные объекты Горшкова созданы специально для фестиваля «Первая фабрика авангарда», построенного на диалоге современного искусства и советского революционного авангарда. Критик Антон Хитров видит в этих странных скульптурах грустное послесловие к судьбе авангардной идеи.

Выставка Ивана Горшкова на вокзале города Иваново называется «Сердце». Одна из четырех абстрактных надувных скульптур, составляющих экспозицию, действительно похожа на сердце — только не на символ, а на орган. Это совсем не то сердце, которое вы ожидаете увидеть на вокзале: гораздо чаще в таких местах ставят типовые пластиковые стелы-валентинки, адресованные городу, району или вузу. В Иванове, например, такая есть у местной академии МЧС.

Ивановский вокзал — неслучайная площадка. Это памятник конструктивизма, построенный по проекту Владимира Каверинского в 1933 году и отреставрированный московским архитектурным бюро Faber Group в конце 2010-х. Это самый крупный в стране конструктивистский вокзал — и редкий для России пример, когда зданию времен авангарда вернули прежний облик, пусть и с оговорками.

Вокзал, как и другие местные конструктивистские здания, — отголосок того времени, когда из Иванова пытались сделать образцовый социалистический город. Родина первого в стране общегородского совета в раннем СССР была витриной новой культуры. Здесь строили архитекторы-конструктивисты (например, Виктор Веснин, спроектировавший здание «Ивсельбанка»), работала первая в Советском Союзе фабрика-кухня, а знаменитые местные текстильные заводы выпускали агиттекстиль — ткани с революционной символикой.

Диалог с авангардом — главная тема фестиваля «Первая фабрика авангарда», который проходит в Иванове с 2018 года. «Сердце» Горшкова — уже вторая выставка, которую фестиваль организует на вокзале: первой был проект Дмитрия Каварги «Ивановское вещество» в 2022-м (во время реконструкции Faber Group отвела целый зал под экспозиции, кинопоказы и лекции, подчеркивая культурное значение здания).

Горшков — хедлайнер фестиваля. Сын блестящего воронежского художника Сергея Горшкова, он один из самых интересных авторов своего поколения. Иван делает вещи нарочито безобразные (ударение можно ставить и на второй, и на третий слог) и в то же время странно притягательные: фонтаны и беседки из мятого металла, коллажи с обрезками футбольных шарфов, садовые скульптуры, напоминающие засохшую на палитре краску. В 2020-м Горшкову присудили премию «Инновация» за проект «Фонтан всего» в Московском музее современного искусства. Эту сложнейшую инсталляцию художник составил из мягких игрушек, экранов, металлических скульптур и надувных объектов — похожих на те, которые спустя четыре года выставил на вокзале в Иванове.

Надувная скульптура — одна из любимых техник Горшкова. У этого внешне легкомысленного художественного приема богатая история. Среди художников надувные фигуры первыми стали использовать поп-артисты в 1960-х. Энди Уорхол пускал летать по комнате воздушные шары, похожие на серебряные подушки. Клас Ольденбург водружал на гусеницы танка надувную губную помаду. Поп-арт исследовал потребление и массовую культуру, с которыми в первую очередь ассоциируются надувные фигуры, — достаточно вспомнить батуты в луна-парках, пыльные придорожные рекламные инсталляции, свадебный декор из воздушных шариков, аэростаты, на которых катают туристов. 

Неудивительно, что в современном искусстве надувные объекты — это, как правило, ироничные работы, взять хотя бы балерину Джеффа Кунса, двусмысленную елку Пола Маккарти или пляшущие березки Ирины Кориной. Такая вещь нередко выглядит комическим антиподом «нормальной» скульптуры, каменной, деревянной или бронзовой: она с трудом сохраняет неподвижность и не может долго держать форму.

Дутые фигуры Горшкова шевелятся, напоминая каких-нибудь аниматроников-динозавров из тематического парка. На скульптурах тут и там развешаны карнавальные резиновые маски и дешевые парики — они тоже наводят на мысль о незатейливых развлечениях. Но это не единственная аналогия, которой добивается художник. 

Линии, нарисованные баллончиком, заставляют вспомнить о заброшенных стройках и глухих спальных районах. Кое-где фигуры задрапированы ивановскими платками, которые связывают работы с местным контекстом. Сами по себе объекты похожи на полигональные 3D-модели с искаженными — порой до неузнаваемости — фотографиями в качестве текстур. В общем, «Сердце» — сложный микс: немного луна-парка, немного краеведческого музея, немного диджитал-арта и немного уличного искусства. 

У проекта есть еще один компонент — пожалуй, самый важный. Учитывая историю места, нельзя не задать вопрос: что общего у выставки Горшкова с авангардом? Первое, что приходит в голову, — визуальные рифмы. Металлические основания скульптур — слишком яркие и сложные, чтобы считать их обычными постаментами, — перекликаются с работами конструктивистов, такими, например, как хрестоматийная сценография Любови Поповой к спектаклю Всеволода Мейерхольда «Великодушный рогоносец» 1922 года. Но это поверхностное сходство. В конце концов, на внешнем, визуальном уровне художник использует не только конструктивизм, но и другие, максимально далекие друг от друга традиции, от ивановского текстиля до граффити.

Можно разглядеть и более глубокие связи. Авангард, будучи революционным искусством, ставил под сомнение привычные иерархии и питал исключительный интерес к разнообразным «низким» жанрам. Иногда художники находили в них образец для подражания, иногда — пространство для экспериментов и возможность прямо влиять на повседневную жизнь людей. Александр Родченко создавал рекламные плакаты на пару с Владимиром Маяковским. Казимир Малевич разрабатывал посуду. А Сергей Эйзенштейн, изначально театральный режиссер, писал, что современный спектакль должен быть организован по принципу циркового представления. И это только самые знаменитые примеры.

Горшков, подобно авангардистам, обращается к сфере «низкого»: к аттракционам и рекламе, тиражным достопримечательностям и массмаркету. Только подход у него другой. Выставка в Иванове ближе к поп-арту, чем к авангарду, — это даже своего рода авангард наоборот. Горшков не пытается создать декорации для городского праздника, как бы сделал авангардист, — он берет форму этих праздничных декораций и доводит ее до абсурда. Его надувные фигуры не развлекают, а дезориентируют. Неслучайно художник отсылает к эстетике глитча: перед нами сбоящая картинка, где знакомые образы странно сочетаются с незнакомыми и неописуемыми.

Такая работа с авангардным наследием выглядит сегодня куда убедительнее простого оммажа. У писательницы Евгении Некрасовой в сборнике 2021 года «Домовая любовь» есть рассказ «Сила мечты» — как раз об ивановских памятниках конструктивизма: по сюжету они оживают и покидают город, где для них не осталось места. Выставка Горшкова допускает близкую трактовку: ее можно интерпретировать как проект о судьбе авангардной идеи.

Поскольку в обществе потребления нет картины будущего, никакого авангарда в нем быть не может. Амбиции авангардистов выходили далеко за пределы бумаги, холста или сцены: они мечтали сотворить новый быт, новый образ жизни и нового человека. В демократических формах культуры — вроде того же цирка — они видели потенциал нового революционного искусства, которое изменит мир. А для нашего современника «низкий» жанр — это скорее «опиум для народа», средство сохранения статус-кво, и лучшее, что с ним может сделать художник, — взломать его логику. 

В интервью коллекционеру Сергею Лимонову по поводу другой своей выставки «Кристалл чистейшей крезы» Горшков говорил, что лейтмотив его новых работ — Остров удовольствий из «Пиноккио», где доверчивых бездельников день и ночь развлекают, а затем превращают в ослов. «Как будто раек, но на самом деле — адок»: формула, которую художник вывел для «Кристалла чистейшей крезы», вполне подходит и «Сердцу». В авангардном искусстве начала прошлого века рай был настоящий. В современном — конечно же, только мнимый.