истории

«Многое бы отдал, чтобы оказаться на веранде с бабушкой и пить чай» Эмигрировавшие читатели «Медузы» — о своих любимых местах в России. Их не смогут отнять ни беспринципные политики, ни война

Источник: Meduza

Эмиграция — непростой, а часто и по-настоящему суровый опыт, через который в последние два с половиной года были вынуждены пройти сотни тысяч россиян. Отвлечься многим помогает ностальгия по прошлому. 24 февраля 2022 года Россия изменилась навсегда, но в нашей памяти надолго (если не навсегда) неизменными останутся уголки, где мы росли, жили и были счастливы. «Медуза» попросила своих читателей рассказать истории о своих самых любимых местах в России. Некоторые из них мы публикуем с незначительной редактурой.

В этом тексте есть мат. Если для вас это неприемлемо, пожалуйста, не читайте его.

Дарья

Москва, сейчас Швейцария

Чистые пруды. Я каждое утро проезжала мимо на работу и наслаждалась утренней рутиной людей: кто-то бегал, кто-то выгуливал собак, другие бежали в универ. По утрам в трамвае было свободно до самой Павелецкой — сидишь, слушаешь музыку и любуешься прекрасными улицами центра Москвы. А вечером это место превращается в магическое, где ты чувствуешь людей, которые просто наслаждаются жизнью — берут вино, общаются на самые разные темы и танцуют рядом с барами, откуда доносится музыка.

[Еще одно место — старый] Арбат. Это вечные танцы и пение с уличными музыкантами, огромное разнообразие людей, которые сидят возле стены Цоя и поют его песни, а кто-то во все горло читает стихи. Сколько эмоций от одной улицы!

Юлия

Красноярск, сейчас Франкфурт-на-Майне, Германия

Конечно, важнее всего для меня не места, а мои родители, которые живут в РФ. Но если говорить именно о местах, то это Красноярские столбы и [смотровая площадка] «Красивый берег» с видом на Енисей и город.

Это места, где я жила, любила и наслаждалась жизнью. Столбы я еще когда-нибудь увижу и покажу своим детям, а вот «Красивый берег» уже не такой красивый — из-за плотной застройки на противоположном берегу. Столбы, надеюсь, останутся национальным парком, доступным для людей.

Дарья

Тамбов, сейчас Черногория

У меня три [особенных места]. Первое — из прошлого. Это село, где жила моя бабушка. Оно настолько маленькое, что теперь почти вымерло. Я каждый день вспоминаю одинокий зеленый дом — и бабушку, сидящую на пороге.

Второе место — из несбывшегося будущего. Это проспект Римского-Корсакова в Санкт-Петербурге. Я жила в этом районе, когда приезжала на недолгое обучение. Помню, как шла и ощущала это место своим домом, строила планы, как перееду туда. Мечте не суждено было сбыться.

А третье — это Никола-Ленивец, где проходит фестиваль электронной музыки. Там я чувствовала себя абсолютно свободной и счастливой с самыми родными людьми. Тогда казалось, что самое прекрасное впереди. Что мы все сможем жить, как мы хотим. А потом для многих все это рухнуло.

Я очень берегу эти места в своей голове, не позволяю себе забывать ни на день. Для меня они — как последняя нить, за которую я могу удержать родину, и при этом самое большое горе, которое я так и не могу прожить.

Алена

Самарская область, сейчас Польша

Волга — настолько мощная, сильная река. Она словно олицетворяет бурную кровь, текущую по сосудам поволжского человека. Это источник силы, место, где мы проводили детство. На берегах Волги тут и там мы создавали самые яркие и добрые воспоминания, которые помогают нам держаться сейчас. Очень хотелось бы вновь выбраться на рыбалку, в поход с палатками, ступить босыми ногами в холодную воду и приготовить уху на костре. Мы очень скучаем.

Чингис

Улан-Удэ, сейчас Канкун, Мексика

Больше всего я скучаю по природе. Сложно выбрать какое-то одно место — все они для меня особенные. Исчезающий в тумане горизонт Байкала, будто бы тропическая зелень Алтая, звенящая тишина лесов Валдая, пронзающие небо белоснежные пики Северного Кавказа, сошедшие с картин [Хаяо] Миядзаки пейзажи Карелии, могучие великаны-зубры Брянского заповедника, былинные болота Тверской области. Это лишь часть заповедных мест, куда бы я отправился снова, если бы вернулся в Россию.

Мцыри (имя изменено)

Москва, сейчас Тбилиси, Грузия

[Я мысленно возвращаюсь в] дикие места вокруг Волги в Тверской области, возле моей дачи. Река там еще совсем не широкая, а берега невысокие и болотистые. Летом, по вечерам, когда воздух спокойный, речная гладь превращается в идеальное зеркало и отражает спускающийся прямо к воде плотный частокол елей, сосен и берез, простирающийся ровным ковром до самого горизонта.

Уже больше года я живу в Тбилиси и около полутора лет на Кавказе в целом. Однажды я задался вопросом, какой восторг когда-то вызывал у меня вид гор и почему его нет теперь. Я перебирал в памяти десятки знакомых пейзажей. Неудивительно, что именно этот вызывал самое сильное, щемящее сердце чувство. Теперь каждый раз при виде горной вершины я вспоминаю Волгу, ее спокойные воды, лес и речной песок.

Елена

Москва, сейчас Будапешт, Венгрия

Набережная Яузы, рядом с библиотекой иностранной литературы. Когда мне было 12 лет, я изучала французский язык в этой библиотеке. На выходе из метро, прямо напротив Театра на Таганке, была маленькая кондитерская. Я просто обожала пирожные оттуда, хотя они были дорогими. Несмотря на это, мама раз в неделю покупала мне какое-нибудь, и это было божественно.

Недалеко оттуда, на улице Покровке, была квартира моей прабабушки. Мы часто собирались всей семьей у нее дома. 9 мая, в мой день рождения, мы все ходили на Яузу, чтобы посмотреть салют на День Победы. Моей прабабушке было 16 лет, когда началась [Великая Отечественная] война, и этот праздник всегда был для нас наполнен благодарностью, грустью и уважением. Без ура-патриотизма.

Александр

Москва, сейчас Израиль

Больше всего я любил Филевский парк! Почти каждый летний вечер после работы я садился на велосипед — и через 15 минут уже сидел у своего любимого Нарышкинского пруда. Здесь я отдыхал от будних дней, думал о прошлом и грядущем. Здесь было принято много важных решений, написано немало текстов и стихов. И за сутки до отъезда из РФ в сентябре 2022-го я успел попрощаться с ним.

Это было место силы, покоя и отдыха. Я любил фотографировать его во все времена года.

Мне очень не хватает российской природы, но особенно — моего парка и пруда. Думаю, это место и сейчас притягивает людей — но уже не меня. Я скучаю по нему и по тем ощущениям, что я там испытывал, и надеюсь, что однажды еще обязательно его увижу.

Кира

Санкт-Петербург, сейчас Тбилиси, Грузия

[Для меня особенным местом была] кофейня «Больше кофе» на улице Марата. Когда я жила в Петербурге, то часто ходила в кофейни — читала, пила эспрессо, болтала с ребятами, которые работают за стойкой. Не знаю, почему я ходила именно в кофейню на Марата. Может быть, потому что Загородный [проспект], Пять углов, [улица] Марата и [станция метро] «Пушкинская» у меня ассоциируются с молодостью — я тут много тусовалась в 2000-е.

Скучаю по кофе, который ребята готовят в кофейне. Вкус их эспрессо у меня ассоциируется с видом из окна, возможностью выйти и пройтись до Фонтанки, постоять на Египетском мостике. Иногда захожу в их инстаграм или на сайт, рассматриваю пачки с зерном, всматриваюсь в любимые и теперь такие далекие лица.

Владимир

Санкт-Петербург, сейчас Алматы, Казахстан

Дача в Ленобласти у [платформы] 63-й километр. Я ездил туда с бабушкой с самых ранних лет и всю свою сознательную жизнь по несколько раз в год. Сначала просто потому, что едет бабушка или родители, а потом, начиная со старшей школы, всегда тянуло самого.

На моих глазах за эти годы из старой и тесной деревянной избушки на участке вырос огромный двухэтажный дом. Если раньше его топили маленькой железной печкой, а руки мыли в уличном умывальнике, то потом вместе с новым домом появились и удобный душ, и раковина, и отопление, и даже большой кирпичный камин. У каждого было свое просторное место, появилась возможность звать много гостей.

При этом место не потеряло своего уюта. На участке по-прежнему растут многочисленные березы, ели, сосны. Бабушка, в отличие от многих других соседей, всегда настаивала, что деревья вырубать нельзя.

Я сам в какой-то момент начал помогать с обустройством участка. Пересаживал деревья, убирал старые ветки и листья, выдирал многочисленные ростки ивы и осины, которые, если не следить за ними, неизбежно занимают все пространство.

Там было ощущение космического умиротворения. Тишина и северная, болотистая природа. Никогда бы не мог подумать, что эта с виду неприветливая природа будет для меня настолько родной, что я буду по ней так скучать. Наглядная иллюстрация к мему «Это мое болото», который полюбился многим петербуржцам.

Многое сейчас бы отдал, чтобы просто оказаться на веранде с бабушкой и пить чай.

Илья

Нижний Новгород, сейчас Сеул, Южная Корея

На Верхневолжской набережной и улице Минина [в Нижнем Новгороде] прошли мои студенческие годы. После пар я гулял здесь с одногруппником, в которого был влюблен. Это была самая первая — и самая большая любовь в моей жизни. Потом случилось много всего хорошего, но больше никого я не любил так сильно. Это было очень давно, двадцать лет назад.

Я уехал из России «задолго до того, как это стало трендом». Ни о чем не скучаю, назад не хочу. Россия становится все более далеким прошлым и уже почти не имеет связи с настоящим. Россия — прекрасная страна, чтобы в ней родиться, вырасти, а потом уехать из нее.

Дима

Санкт-Петербург, сейчас Борнмут, Великобритания

Моим самым любимым местом в городе был аэропорт Пулково-2 (до 2014 года он был международным, а сейчас принимает только частные рейсы; еще там есть музей авиации). Там очень мало людей и машин. Вокруг — здания бизнес-центров. Перед терминалом — большая парковка, не заставленная машинами. Мы с женой ехали туда вечером (я на лонгборде, она на самокате) вдоль Пулковского шоссе, а потом сидели, смотрели на взлетающие из Пулково-1 самолеты и думали, как бы было здорово куда-то улететь.

Часто я приезжал туда один — попрактиковать трюки на доске. Мне нравилось, что в городе есть такое уединенное и по-своему романтичное место, связанное с путешествиями. Хотелось бы еще там побывать.

Константин

Белгород, сейчас Бостон, США

Лучший пеший маршрут с Харьковской Горы до центра города пролегает вдоль проспекта Ватутина. От скульптуры «Мечта» (она же «Девочка с мыльными пузырями») вниз спускается длинная лестница, после которой через железнодорожные пути идет пешеходный мост — а с него открывается вид на город. Так вот: оттуда — в определенную погоду и при определенных облаках — на закате создается иллюзия, будто линия горизонта убегает дальше и город словно лежит на холме в долине у берега позолоченного океана, в который погружается солнце. После заката мираж рассеивается, а ты остаешься с ощущением, будто украл у стерильных панелек и плитки улыбку Джоконды, как в рассказе у Брэдбери.

Я скучаю по собственной невинности и способности представлять что-то прекрасное. Скучаю по своим друзьям, с которыми часто ходил этим маршрутом, и временам, когда в наших разговорах вместо политики и пиздеца были оптимизм молодости и уверенность в том, что все будет хорошо.

После отъезда я видел рассветы в Гранд-Каньоне и Зайоне, закаты в Долине смерти и национальном парке Йосемит [в Калифорнии], но ничего из этого не пронимало меня так, как величие воображаемого закатного океана в провинциальном [российском] городе. Сейчас даже не знаю, цел ли тот мост и можно ли там ходить без риска получить шрапнель с неба. Но надеюсь, в городе есть еще люди, которые могут вообразить лучшую версию действительности.

Александр

Санкт-Петербург, сейчас Вильнюс, Литва

[Я мысленно возвращаюсь в] закаты на ступеньках питерского ТЮЗа в конце июня — начале июля. В это время солнце заходит в начале одиннадцатого вечера, и если смотреть с этих ступеней, то сначала оно прячется за крыши, потом на несколько минут вспыхивает — и садится ровно между шпилями Адмиралтейства и универмага у Красного моста на Гороховой. Невероятно красиво!

Я старался приходить на эти ступеньки в это время года почти каждый день и часто встречал там одних и тех же людей, которые, как и я, смотрели на закат. Мы сидели в разных точках лестницы, никогда не разговаривали, но было что-то светло-детское в том, что у нас есть общий «секрет» — просто смотреть на красоту, которая доступна несколько недель в году и только в хорошую погоду.

В эмиграции я видел много красивых мест, но такого чувства красоты, смешанного с ощущением сопричастности, больше нигде не нашел. Может, пока.

Светлана

Санкт-Петербург, сейчас Буэнос-Айрес, Аргентина

Я родилась в маленьком городке Чехов Сахалинской области. Когда мне было восемь лет, мы с мамой переехали в Южно-Сахалинск и до моего школьного выпускного жили там, но ездили в Чехов каждую неделю — к бабушкам, дедушке, моей любимой тете.

Я выросла, гоняя на велике на море за морской капустой и гуляя по Чеховским сопкам в поисках кедровых шишек. Мы ходили купаться с пацанами на озеро Верхнее и на речку. Строили шалаши, плотины и плоты. Гуляли по заброшкам, а зимой прыгали в сугробы с гаражей за домом или катались на санках с горы.

Всем сердцем люблю ту природу. Оно осталось там — с тетей, морем, морской капустой, губой, рассеченной на горе за домом, и на горе с видом на море, где похоронены мои старики и не только. Хоть я и провела бо́льшую часть жизни в Петербурге и очень его люблю, нет места во всем мире красивее и роднее для меня, чем тот Чехов.

Сейчас мы с женой беженки в Аргентине. Каждый раз, когда здесь заходит солнце, я думаю о том, как оно встает на востоке над Татарским проливом.

Артур

Хасавюрт, Дагестан, сейчас — неизвестно

В Махачкале есть Родопский бульвар — он тянется на несколько сотен метров вдоль железной дороги, которая идет до Каспийского моря. Жарким дагестанским летом это лучшее место в городе: с моря всегда дует ветер, на бульваре людно и шумно, пахнет югом и фруктами (сейчас [в середине лета] это черешня, абрикосы и алыча).

Многое бы отдал, чтобы прогуляться по бульвару и окунуться на закате в море.

Наталья

Москва, сейчас Рим, Италия

Я очень люблю Хакасию. Там родились мои бабушка и дедушка, в детстве я часто ездила туда. В 2002 году узнали из французского путеводителя о Долине царей — последний раз я была там в 2013-м, потрясающая поездка!

[Еще стоит] проехать Красноярскую ГЭС, спуститься с перевалов Саян к красивым степям. На Абаканском тракте мало машин, а если съехать с него, то вообще оказываешься наедине с природой: только ветер, пьянящие ароматы степного разнотравья, парящие коршуны. Для меня, выросшей в Москве, это был параллельный мир. Да и быт там совсем другой.

Я часто думаю о Хакасии последние два года. Помимо теплых и безмятежных воспоминаний из детства, я размышляю о том, как мало мы знаем о своей стране, но зачем-то хотим забрать территории соседних.

Мне бы очень хотелось увидеть те места снова.

Анна

Москва, сейчас Шри-Ланка

Страстной [бульвар в Москве] в середине января, году так эдак в 2006-м. Огромные хлопья снега, что-то слезливое в наушниках, свет фонарей, покрытые сугробами недовольные люди, бредущие домой, дети, лепящие снеговиков, их уставшие, но счастливые мамы.

За такими снегопадами не слышно звуков города, все как в замедленной съемке. Я была в своем мире, наблюдала, отвлекалась от необъятных снежинок на свои подростковые мысли. А потом не было времени просто пройтись по Страстному — работа, работа, работа. А потом сами знаете что.

Но я никогда не забуду [ощущения от тех прогулок] и не думаю, что это повторится.

Оля

Тула, сейчас Женева, Швейцария

В деревне Кашово Тульской области, недалеко от Одоева, я проводила лето с бабушкой и дедушкой. Их больше нет, дом давно сгорел — но «в памяти живой давно снесенный дом», как поется в песне. Помню, как много там было земляники и лесной клубники, которую мы с мамой и бабушкой собирали в большие советские желтые бидоны в красную крапинку. Помню, как пойманный в руку сверчок поцарапал ладонь, помню сотни белых бабочек, сидящих в грязных лужах у деревянного мостика. Помню, как сама садилась на тот мостик и смотрела на речку, помню, как увидела яркого, невероятного зимородка. Помню, что на речке была бобровая плотина, и иногда я видела плавающего вокруг бобра.

Сейчас я в предгорьях Швейцарии, и тут очень красиво — но я хочу к той речке, сидеть в старой рубашке на мостике. Бежать под ливнем домой с бидонами, полными ягод, и царапающимся сверчком в руке. Карабкаться на поросший ромашками холм и обозревать оттуда наш дом и соседский. Вновь чувствовать сладкий запах скошенной травы и промозглость старого кирпичного дома, трепать за ушком рыжую соседскую собаку. Тогда у меня еще никто ничего не отнял — ни деревни, ни дома, ни родины.

Антон

Ростов-на-Дону, сейчас Лос-Анджелес, США

Я очень любил возвращаться [из Москвы] в район Ростова-на-Дону, где прошло мое детство. Воспоминания о нем — словно сон и другая жизнь. Будто проходишь уровень в компьютерной игре и с каждым шагом тебе открываются новые локации, которые ты когда-то видел и помнишь, но эта территория — словно в тумане.

После переезда в Москву особенным местом для меня стал заповедник «Кузьминки-Люблино». Я очень люблю природу и фотографировать, и этот парк всегда вдохновлял и воодушевлял. Я исследовал его весь, и в последний 2021–2022 год, опять же словно в компьютерной игре, открыл для себя новый уровень — нашел в парке нору лисы. По мере прохождения этого уровня я столкнулся с боссом глаза в глаза — и сделал портрет лисицы. А позже встречал лисят.

Потом было 24 февраля. А затем — попытки жить свою маленькую радостную жизнь. 19 сентября — свадьба, 20-го — опохмел с друзьями, 21-го — объявление мобилизации. В октябре мы улетели из страны, и не уверен, что когда-либо вернемся.

Я вспоминаю о парке в Кузьминках, потому что для меня это был оазис первозданной природы в центре огромного мегаполиса. Восхитительные животные, прекрасные деревья — много-много деревьев. Я очень скучаю по ним. Лос-Анджелес удивляет флорой и фауной: я уже встречал морских котиков, колибри, койотов, экзотических зеленых попугаев с красной головой, пауков-попрыгунчиков, пеликанов — кого здесь только нет. Но мне так не хватает деревьев.