истории

Йоргос Лантимос опять снял что-то необъяснимое — «Виды доброты» с Эммой Стоун и Уиллемом Дефо На радость фанатам «Лобстера», к ужасу поклонников «Бедных-несчастных»

Источник: Meduza

На Каннском кинофестивале прошла премьера «Видов доброты» Йоргоса Лантимоса. Едва ли этот фильм понравится тем поклонникам режиссера, кто прежде всего ценит оскароносных «Бедных-несчастных». И хотя Лантимос пригласил на главные роли тех же актеров — Эмму Стоун, Уиллема Дефо, Маргарет Куэлли, — этот фильм совершенно другой, абсурдный и жестокий, напоминающий скорее «Лобстера» и «Убийство священного оленя». Кинокритик Антон Долин рассказывает подробности о картине.

Умышленное убийство незнакомца, фетишистское увлечение спортивными артефактами, дружеская оргия, полицейское насилие, очищение тела от сексуальной скверны, религиозное сектантство, суицид, каннибализм и воскрешение наложением рук — лишь некоторые из ситуаций, на которых построен возмутительный и восхитительный триптих Йоргоса Лантимоса с глумливым названием «Виды доброты» (пожалуй, доброта — единственное человеческое свойство, которое героям фильма не свойственно). 

Плохая новость для тех, кто влюбился в греческого режиссера после «Бедных-несчастных»: на этот раз «Оскаров» и кассовых сборов ему не видать. Хорошая — для тех, кто больше ценит его за «Клык» и «Лобстера»: автор вернулся к присущему ему прежде радикализму и аскетизму. Перед нами гармоничный симбиоз двух периодов карьеры Лантимоса. К холодной концептуальности и умозрительности ранних фильмов прибавились едкий юмор и вызывающая эксцентричность более поздних. А еще — их главная муза и звезда Эмма Стоун.

При этом здесь нет декоративной избыточности «Фаворитки» и «Бедных-несчастных». Снималась картина в Новом Орлеане, но на экране — нейтральное неопознаваемое пространство, своего рода не-место.

За аналитически-статичную камеру — некоторые кадры выглядят как открытки — отвечал Робби Райан, как и в двух предыдущих картинах; цветное изображение перемежается с черно-белым, обозначающим сны или воспоминания. Музыку писал Джастин Фендрикс, и здесь ничего общего с «Бедными-несчастными»: дисгармоничные аккорды на фортепиано и жутковато звучащие хоры резко сменяются хитами Eurythmics и Ронни Джеймса Дио. А в соавторы сценария Лантимос вновь пригласил Эфтимиса Филиппу, вместе с которым создавал «Клык», «Альпы», «Лобстера» и «Убийство священного оленя». Таким образом, перед нами своеобразная авторская энциклопедия, чудесным образом лишенная самоповторов. 

«Виды доброты» длятся без малого три часа — и состоят из трех практически полноценных фильмов, разыгранных одной труппой артистов. Это бесконечно увлекательное и даже развлекательное зрелище, если ваше чувство юмора, а желательно и чувство прекрасного, совпадают с лантимосовскими, — но почти невыносимое в обратном случае. Мой случай, по счастью, первый. 

Несложно понять продюсеров, вынудивших режиссера изменить название картины (возможно, заложенная в заголовке злая ирония обращена против них). Первоначально предполагалось, что на обложке трилогии будет значиться трехбуквенная аббревиатура RMF — так звучат инициалы ключевого персонажа, не произносящего с экрана ни слова (его играет безвестный актер-эпизодник). Или AND — не соединительный союз, а имя одного из просветленных сектантов. Лидеров религиозного объединения в фильме зовут OMI и AKA, что напомнит некоторым зрителям о «Льде» Владимира Сорокина. В нем сердца героев — «посвященных» — начинали говорить на особом языке после удара молотом из метеоритного льда, открывая их тайные имена. Интрига «Видов доброты» звучит ничуть не менее дико. 

В первой новелле «Смерть РМФ» служащий крупной корпорации (Джесси Племонс) отказывается подчиниться боссу (Уиллем Дэфо), который требует инициировать автокатастрофу со смертельным исходом. Мы постепенно выясняем, что начальник много лет управляет жизнью подчиненного, выбирая для него дом, автомобиль, жену (Хонг Чау), меню и распорядок дня, контролируя даже вес. Теперь их отношения разорваны, и подчиненный обрел свободу, но утратил привилегии. Тем временем хозяин и его супруга (Маргарет Куэлли) находят новую добровольную рабыню (Эмма Стоун). 

Во второй новелле «РМФ летает» полицейский (вновь Племонс) убит горем из-за утраты любимой жены, пропавшей без вести во время морской экспедиции. Но когда та (вновь Стоун) чудом возвращается, он с нарастающей тревогой выясняет, что ее привычки и даже размер ноги изменились. Герой приходит к парадоксальному выводу: это не его жена, а самозванка. 

В третьей новелле «РМФ ест сэндвич» мужчина (Племонс) и женщина (Стоун) ищут потенциальную чудотворицу. Та должна обладать определенным весом, ростом, возрастом, а еще иметь погибшую насильственной смертью сестру-близнеца. На расстоянии процессом управляют лидеры секты (Дэфо и Чау). 

Пересказ может создать обманчивое впечатление, будто три сюжета безумны лишь на словах, а в контексте фильма обладают логикой и, главное, в какой-то момент получают объяснение. Не надейтесь. «Виды доброты» — эталон густого экзистенциального абсурда, отсылающего к лучшим образцам Хармса, Бунюэля или Ионеско. Главный эстетический конфликт фильма — героическая борьба прекрасных актеров с непроницаемо-бессмысленным материалом, которая сродни столь же безнадежному сражению персонажей с неумолимой судьбой. И то, и другое — сизифов труд. Как известно, миф о Сизифе был особенно любим абсурдистами, а свое начало берет в Древней Греции, с культурой которой генетически связаны Лантимос и Филиппу. 

Ютьюб-шоу «Радио Долин» просит о помощи. Власти РФ запретили размещать рекламу у «иноагентов», и теперь команда проекта может рассчитывать только на зрителей. Все варианты, как поддержать шоу, — по этой ссылке.

Явно испытывающие удовольствие от смены экранных амплуа Стоун, Дэфо и Куэлли (она получила здесь сразу четыре второстепенные, но более веские, чем в «Бедных-несчастных», роли) прописались в труппе Лантимоса. Новички — Хонг Чау, Мамуду Ати, Джо Элвин, Хантер Шефер (увы, только эпизод). Среди них лидирует Племонс, безупречный в контрастных амплуа растерянного менеджера, параноидального копа и целеустремленного фанатика.

Прием с использованием одних и тех же артистов, как и всегда у Лантимоса, концептуален и связан отнюдь не только с экономией средств или особенным доверием конкретным исполнителям. Это способ напомнить зрителям об условности, постановочности экранных ужасов и чудес. В еще большей степени — указание на взаимозаменяемость участников игры, которую ведет с нами фатум. Недаром на нескольких постерах лица артистов превращены в надетые на них же маски. 

Как защитники, так и ненавистники абсурдизма сводят его философию к напоминанию о непостижимости и бессмысленности бытия. Лантимос снимает совсем не об этом, хотя элементы нонсенса в «Видах доброты» значительнее и настойчивее, чем в предыдущих его картинах. Для него абсурд — брехтовское обнажение драматургических уловок, открытый отказ от спекулятивности и сентиментальности (что нередко ставят режиссеру в укор). Не нужно верить в происходящее, не обязательно сопереживать. Достаточно согласиться сыграть в игру «Что, если?», чтобы почувствовать себя на месте ее участников и войти во вкус. 

Сквозные мотивы, напоминающие об «Убийстве священного оленя», так же тесно связаны с неразрешимыми дилеммами античной драматургии. Это двойничество, болезнь и исцеление, пристрастия и антипатии в еде, взаимоотношения людей с животными — в фильме даже есть утопическая картина мира, где человек подчинен собакам! Сталкивая естественное с искусственным, Лантимос не пытается предложить решения своих заведомо невозможных ребусов. 

Однако его абсурд лишь притворяется бессмысленным. Хоть автор и не желает быть расшифрованным, сквозь его криптограммы без труда читается главная тема. В первой части — воспитания, родительского контроля и жажды свободы. Во второй — эгоизма и самопожертвования в любви. В третьей — жажды чуда, ради которого мы готовы жертвовать жизнью. Тем более если жизнь не своя. 

В «Клыке», манифесте и визитной карточке Лантимоса, деспотичные родители резко ограничивали своих взрослых детей, замыкая вселенную внутри их общего дома. Режиссура — это тоже контроль. Но в противоречивом и индивидуальном методе Лантимоса ощущается не только желание управлять своими созданиями, а через них аудиторией, но и стремление дать им абсолютную свободу во всем, от поступков до интерпретаций. Визуальное выражение этой свободы в картинах греческого режиссера — обязательный элемент, своего рода подпись автора: разнузданный танец одного или нескольких персонажей (здесь его на титрах исполняет Эмма Стоун). Манифестация вольности духа и тела, декларативный отказ от любого контроля завораживают и пугают одновременно. Что и делает опыт проживания этих раздражающих фильмов таким особенным.