«Мы уехали из России — а путинизм приехал за нами» В Грузии на митинги против принятия закона об «иноагентах» выходят и российские эмигранты. Они рассказали «Медузе», зачем это делают
В Тбилиси не прекращаются многотысячные акции против законопроекта «О прозрачности иностранного влияния», который оппозиция называет «русским законом» — по аналогии с российским репрессивным законом об «иноагентах». Во вторник, 14 мая, законопроект рассмотрят в третьем и окончательном чтении в парламенте. Если его примут, грузинские медиа и другие неправительственные организации, более 20% финансирования которых поступает от зарубежных доноров, должны будут зарегистрироваться в качестве «иностранных агентов». По прогнозам многих местных и зарубежных экспертов и политиков, этот закон позволит ограничить деятельность всех, кто несогласен с политикой правящей партии «Грузинская мечта», и сильно ударит по гражданскому обществу, демократии — и перспективе вступления страны в Евросоюз. Помимо местных противников закона, на протесты выходят и российские эмигранты, живущие в Грузии. «Медуза» с ними поговорила.
Антон
программист
Я уехал из России в январе 2023-го: понял, что дольше лучше не засиживаться. Уголовки на меня не было, но могла появиться: уже было административное дело за участие в антивоенной акции, уже приходила домой полиция. Потом мои коллеги посчитали, что я занимаюсь антигосударственной деятельностью, — и донесли на меня в службу безопасности нашего предприятия, где со мной начали проводить беседы. Развязки я не дождался — уволился и уехал.
На акции в Грузии я хожу, потому что здесь столкнулись демократия с диктатурой — и поле борьбы теперь находится прямо здесь. Россия наступает и тут — у меня теперь постоянно дежавю: сразу пошла антизападная риторика, тоже преследуют активистов, принимают такой же закон об «иноагентах», снова жестко всех прессуют, задерживают даже [участвующих в протестах] россиян, которые здесь живут. Бюджетников начали свозить на митинги [в поддержку закона]. Видел, как через всю Грузию шла вереница с этими автобусами, — а потом поближе рассмотрел самих людей: были и асоциальные элементы, и просто такие бедные-несчастные затюканные люди, которые сами не знают, зачем приехали.
В общем, [правящая партия] «Грузинская мечта» как с цепи сорвалась — как будто Путин в них вселился! То есть мы уехали из России — а путинизм приехал за нами. Что же такое? Надо прекращать это хотя бы здесь — хотя бы здесь что-то сделать, если там не получилось. Либо мы отстаиваем Грузию сейчас, либо всем нам придется эвакуироваться куда-то дальше. Пока местные власти не начали нас всех в Москву выдавать.
От российских эти протесты отличаются тем, что здесь больше можно. Акции не согласовывают — о них только уведомляют. В полицию периодически что-то летит, один раз на них даже мусорную корзину через забор опрокинули. Баррикады строят спокойно — полиция их если и пытается штурмовать, то не очень активно. В общем, для России немыслимо.
Иногда мы просто выходим на шествие: идем, машины нам сигналят, люди кричат по-грузински: «Нет российскому закону!» Танцуют, поют. Есть песни, что называется, проверенные, которые уже все знают наизусть: «Улыбнись», «Да здравствует Грузия», «Родина», «Динамо», «Шаг», «Сакартвело».
Пожалуйста, не забывайте, что мы вместе. И что даже в самые темные времена можно верить в чудо. Мы думаем о вас и работаем для вас. Если вы живете не в России, то вы можете оформить донат в пользу «Медузы».
А если акция проходит у парламента, то у бокового входа в него начинается все сразу: слезоточивый и перцовый газ, резиновые пули летят, водометы, дубинки. Полиция и [шашками] с газом закидывает, и кого-то из толпы пытается выхватывать, и титушек использует. Однажды за нами погналась колонна полицейских — мы просто вырвались из оцепления, скрылись во дворах. В другой раз колонна наступала на баррикады, которые уже были не у парламента, а чуть дальше, за церковью по соседству, — и я видел, как людей водой поливали.
От газа страдает очень много людей: тут обязательно и респиратор нужен, и очки, которые не пропускают газ, или даже противогаз. Я еще беру с собой запас воды и физраствора, пауэрбанк, дождевик — от водометов.
Иногда я выхожу на акции в группе первой медицинской помощи — чтобы протирать физраствором глаза тем, кто пострадал от газа. Крайне не рекомендуется это делать прямо в облаке — тогда толку не будет: сначала надо закрыть глаза и как-то на ощупь из него выйти.
В группах медпомощи хватает россиян: сюда приехали многие медики, подпавшие под мобилизацию. Плюс это самый легальный и безопасный способ для эмигранта поучаствовать в протесте: наверное, было бы странно, если бы россияне ломились в грузинский парламент.
Многие россияне опасаются ходить на протесты: не так страшно, что газом подышишь или побьют, как то, что заведут уголовку и депортируют в Россию. Очень много рисков: на улицах стало больше камер — их могут использовать в том числе для выявления участников [акций]. Приходится носить маску и одежду поневзрачнее. Теперь, когда мне одобрили гуманитарную визу Германии, конкретно для меня с этим стало попроще: все-таки появился шанс уехать отсюда не в Москву, а в Берлин.
С одной стороны, здесь можно много чего, что в России уже немыслимо. С другой — протест и хаос тут существуют отдельно от политики. Протесты пошумели, разошлись — как это мешает принять закон? Никак. И если властям ничего физически не помешает — если участники акций не перекроют вход в парламент, основные дороги или забастовкой не парализуют экономику, — то они примут этот закон.
В общем, возможно, придется раньше уезжать. Вдруг, как только протесты схлынут, они начнут, как и в России, ходить по адресам.
Артемий Маслов
музыкант
11 мая я вышел на протест в подавленном настроении: [по предыдущим акциям стало понятно, что] полиция быстро начала применять насилие и все превращается в российскую картину. Но потом увидел, сколько людей вышло вместе со мной, — и появилась свежая надежда. Никогда не ощущал такого единства, как на грузинских митингах. Это ведь даже не моя страна и не мой народ, но в России я такого никогда не ощущал.
Когда я жил в Петербурге, я, к своему стыду, не так много выходил на протесты. Если бы я пять лет назад понимал, что начнется война, я прикладывал бы больше усилий. Но в России уже чувствовалась безнадежность, а здесь у народа есть еще какая-то власть, он еще может что-то поменять! Когда мы идем маршем по Тбилиси, нам из окон показывают сердечки, машут. Тут преподаватели поддерживают студентов, родители — детей. Многие выходят целыми семьями: дедушка, бабушка, мама, папа, дети всех возрастов, собака. Без такого единства и поддержки невозможны перемены.
В Грузии я ровно два года и три дня: учусь и подрабатываю в сфере продвижения концертов, открыл здесь свой сольный постпанк- и готик-рок-проект podwall. Я люблю эту страну — в России я себя так на своем месте не чувствовал, как в Грузии. И мне важно повлиять на исход событий, чтобы Грузия не превратилась в «задний двор России».
Грузины сейчас борются с тем же, чему мы когда-то проиграли. У нас один враг — путинский режим. И лучше бы нам объединить усилия.
Мне, конечно, страшно, что меня, эмигранта, задержат — но еще страшнее оставаться дома и со стороны смотреть, как эта черная дыра, эта российская эпидемия засасывает страну, которую я люблю. К тому же я пока берегусь: не кидаю в полицию камни, не ломаю камеры наблюдения, даже плакаты не рисую. У меня с собой есть аптечка, на акции я выхожу с друзьями-волонтерами, которые раздают маски, респираторы, физраствор. Но если зайдет далеко, я могу и пренебречь своей безопасностью.
Видел, как 2 мая из двора парламента в протестующих пуляли из водометов и кидали газовые гранаты. А рядом тогда шли строительные работы — и ребята начали их разбирать, передавать друг другу по цепочке [доски], чтобы в итоге самые смельчаки забаррикадировали одну из дверей парламента и защитили остальных. Вокруг стояли люди с флагами Грузии и Евросоюза. Даже костер развели, чтобы согреться.
За «иноагентский» закон тоже проходят митинги, но на них сгоняют бюджетников. В одном из автобусов, на котором их туда везли, водитель даже включил гимн Евросоюза [в знак протеста против действий правящей партии]. Разница в том, что с грузинами российская методичка не сработает. Они не дадут себя обмануть.
Кирилл
Однажды на митинге я громко говорил с подругой по-русски, и ко мне подошли молодые грузины спросить, что я здесь делаю. Видно было, что ребята заряженные, на адреналине, на нервах: в таком состоянии ты можешь докопаться до любого, а полиция тогда еще на акцию не пришла. Я им по-английски ответил, что «никто лучше моих друзей, русских журналистов, не знает, как работает этот закон, — если бы не такой же в России, я был бы сейчас в своей стране». И они сразу изменились в лице, поняли, поблагодарили даже: «Круто, что ты пришел, — спасибо».
Мне 25 лет, я родился в России и никогда не видел примеров успешного протеста. Всегда было мерзкое ощущение, что дальше будет только хуже. А в 2023-м, когда я уже был в Тбилиси, мы вышли протестовать против этого же «иноагентского» закона (в прошлом году его тоже пытались принять) — и после нескольких акций власти его отозвали! И я такой: «Ого, а так можно было?» Было невероятное ощущение свободы и воодушевление. И когда они вернули этот закон [на рассмотрение], я снова начал ходить.
Я был на всех крупных московских митингах начиная с 2017 года — и это всегда было очень страшно. Выходишь из трамвая — и уже как будто в оцеплении: везде «космонавты», некуда спрятаться — в общем, жопа. Здесь же выходишь в центр Тбилиси — и только протестующие вокруг. Полиция в основном у парламента, и от нее миллион возможностей аккуратно уйти.
Чтобы строить баррикады, [протестующие] срывают листы временных [строительных] ограждений. Если в глаза попадает газ, тебя сразу окружают [медработники и волонтеры] и промывают лицо физраствором. Видят, что ты без маски стоишь, — подходят и дают тебе маску. В парикмахерской, где я стригусь, теперь респираторы раздают. В любое кафе пускают и дают отдышаться. Можно в церковь зайти, и тебе помогут. Ощущение, что весь город принадлежит нам.
А еще это просто круто выглядит. Выйти на митинг здесь — это как попасть на очень большой красивый фестиваль: все стильно одеты, все с красивыми флагами и прикольными плакатами, поют песни, водят хороводы, свистят, танцуют. Все люди вокруг — твоих ценностей, а ты сам чувствуешь себя максимально безопасно.
В пасхальную ночь акция была невероятно красивая: обернутые в грузинские флаги люди со свечками в руках крестным ходом прошли вокруг храма. Любительским проектором на здание парламента проецировали цитату из Библии. И все просто стояли и беседовали шепотом, чтобы не мешать тем, кто пришел на службу. Это непередаваемые ощущения — очень дешевый дофамин я там получаю, и это очень сильно мотивирует туда ходить.
Я тут абсолютно на птичьих правах, мой ВНЖ ничего не гарантирует — и мне, конечно, страшно. Меня могут в любой момент перестать пускать в страну. Так что я не лезу на рожон, а больше смотрю со стороны. Надеюсь, сработает: по сравнению с Москвой, полиции в Тбилиси маловато.
Мы хотели бы, чтобы этот закон не дошел и до третьего чтения, но он дошел. Плюс какие-то люди в масках начали устраивать засады и нападать на оппозиционеров, на людей на митингах. Для грузин это новая красная линия, которую перешли власти: «Неужели это насилие, эта мерзость происходит в нашей стране?» Атмосфера теперь становится совсем не фестивальной.
Сейчас все понимают трагичность ситуации: что [заработавший состояние в России грузинский олигарх и председатель «Грузинской мечты» Бидзина] Иванишвили довольно силен и у него тут все схвачено. Ощущение, что люди стоят на перепутье — и если они сейчас ничего не сделают и отпустят [ситуацию], то будет жопа.
В России мы бы уже боялись — я российскую полицию ужасно боялся всегда. А грузины сейчас невероятно оскорблены и совершенно не боятся: «Хрен им, а не закон этот». И дело тут даже не в том, что он копирует российский (хотя это тоже вызывает огромное отторжение). Просто он разделит общество на «своих» и «чужих». Но его второй год пытаются принять, игнорируя позицию общества, на что весь Тбилиси реагирует однозначно: «Да как они смеют так себя вести?» Завидую, что они так круто мобилизованы. Сердце колет, что в России у нас так не получилось.
И даже если этот закон примут (а я думаю, что его примут), тут все равно не станет как в России даже близко. Тут другая страна. Им не грозит авторитаризм, мне кажется. Когда грузины делятся страхами, что они станут «губернией России», я им говорю: нет, не станете.
Записала Лилия Яппарова