новости

The New York Times отследила судьбу 172 заключенных, завербованных Пригожиным в челябинской колонии Каждый четвертый погиб на войне. Вернувшиеся благодарят Путина за шанс начать новую жизнь

Источник: The New York Times

В октябре 2022 года около 200 заключенных колонии строгого режима в Челябинской области завербовались в ЧВК Вагнера и уехали на войну в Украину. Газета The New York Times выяснила судьбу 172 из них и составила портрет среднего «вагнеровца», изучив судебные базы и поговорив с родственниками бывших заключенных и ими самими. Каждый третий из завербованных отбывал наказание за убийство. Каждый четвертый из отправившихся на фронт погиб. Большинство выживших вернулись домой. Некоторые из них снова нарушили закон. Другие рассказывают, как теперь ими гордятся родные, благодарят Владимира Путина за шанс начать новую жизнь, не задаваясь вопросами, зачем нужна война, на которой они побывали, и учатся жить с травмами и ранениями, полученными на поле боя. «Медуза» пересказывает материал The New York Times.

Исправительную колонию № 6, расположенную на окраине города Копейск Челябинской области, журналисты The New York Times описывают как «окруженный стенами комплекс бараков и мастерских». Сюда попадают осужденные за тяжкие преступления — убийства, грабежи, торговлю наркотиками. В колонии процветает коррупция, утверждает газета, — за определенную плату заключенным доступны почти любые услуги: свидание с семьей, положительная характеристика для условно-досрочного освобождения, наркотики. Однако фактическая власть в колонии принадлежит авторитетным заключенным (NYT называет их «братвой»), которые следят за порядком и эксплуатируют других заключенных, заставляя их мыть туалеты, работать прислугой и подвергая сексуализированному насилию.

В октябре 2022 года ИК-6 посетил Евгений Пригожин — в то время уже шла массовая вербовка на войну в составе ЧВК Вагнера. Осужденным обещали хорошую зарплату и амнистию через полгода участия в боевых действиях. Из копейской колонии, рассчитанной примерно на 1500 человек, воевать отправились как минимум 197 заключенных. Журналисты The New York Times, изучившие базы судов и поговорившие с самими заключенными и их семьями, проследили судьбу 172 из них.

Портрет среднестатистического заключенного, завербованного на войну, NYT описывает так: 33 года, родом из небольшого города или деревни, отбывает заключение за продажу наркотиков, оставшийся срок — около пяти лет. По статистике каждый третий из завербованных был осужден за убийство.

Многие заключенные в числе причин, побудивших их подписать контракт с ЧВК Вагнера, называли патриотизм, желание вырваться из колонии и жажду деятельности после многих лет лишения свободы.

35-летний Александр Мокин отбывал 11 лет заключения за торговлю наркотиками (когда его приговорили и сколько лет ему оставалось до освобождения, не уточняется). В сообщениях своему другу он жаловался на издевательства охранников, которые отправляли его в одиночную камеру за малейшие нарушения, и на то, что не может позволить себе купить даже самое необходимое в тюремном магазине. «Я реально хочу туда [на войну], зная, что это, скорее всего, путь без возврата», — написал Мокин другу после визита Пригожина в колонию. Он погиб спустя два месяца после отправки на фронт.

Еще один осужденный, отбывавший 20 лет за убийство двух человек и попросивший называть его позывным «Волк», рассказал, что с готовностью принял предложение Пригожина, потому что «устал» от колонии. «Я устал от заключения, понял, что это не мое место. Я понимал, что делаю, и взял на себя ответственность за это», — заявил он. После возвращения с войны «Волк» работает сварщиком и изучает менеджмент.

Некоторые заключенные, которым оставалось сидеть менее трех месяцев, приводили и другие причины, заставившие их отправиться на фронт. Строитель Николай, осужденный за торговлю наркотиками, помимо патриотизма упомянул, что положенные в случае гибели выплаты (около пяти миллионов рублей) помогли бы его семье решить жилищные проблемы. Гибель в бою, по его словам, также дала бы ему возможность в своем роде реабилитироваться. «Я бы не хотел остаться плохим человеком в глазах детей нашей деревни. Меня будут помнить не как зека, а как человека, погибшего на войне», — сказал он.

Как пишет The New York Times, на войне заключенных чаще всего использовали как «пушечное мясо» (об этом же говорят многие военные эксперты, очевидцы и сами бойцы). Вербовка осужденных, заключает издание, позволила Владимиру Путину избежать второй волны мобилизации, которая стала бы непопулярной мерой внутри страны. При этом за счет осужденных, в основном происходящих из бедных семей и сельских районов, сохранялась «видимость нормальности» для обеспеченных жителей больших городов. «Когда мобилизуют гражданских, их отрывают от семей и работы, а что касается нас, то нам терять нечего», — сказал газете один из завербованных по имени Александр.

Каждый четвертый из заключенных, завербованных Пригожиным в ИК-6, погиб. Большинство выживших получили серьезные ранения.

В апреле 2023 года, по истечении полугодового контракта, около 140 оставшихся в живых бывших заключенных вернулись с войны и вышли на свободу. Их привез транспортный самолет, приземлившийся на военном аэродроме под Челябинском. Многие вернувшиеся заявили The New York Times, что теперь «обрели уважение после долгих лет стыда».

Бывший заключенный по имени Сергей рассказал, как вернулся в свою деревню, надев новую форму и шесть полученных на войне медалей. Дома его встретили родители. «Их мнение обо мне изменилось, потому что теперь все в деревне их уважают. Их сын привез с войны медали», — пояснил Сергей. Еще один освободившийся по имени Виталий сказал, что воссоединился со своей дочерью: «Она всем в школе говорила: „Папа на войне, папа на войне“».

Многие из вернувшихся выражают благодарность за помилование лично Владимиру Путину. Вопросов о целях и необходимости войны, а также о разрушениях и гибели тысяч мирных жителей в Украине у них не возникает. «Дядя Вова помиловал меня, простил меня и моих братьев. Он дал нам второй шанс», — заявил Андрей, который после возвращения с фронта устроился работать на текстильный комбинат.

Некоторые из бывших заключенных, оказавшись на свободе, вновь нарушили закон. Согласно судебным базам, изученным NYT, девять человек были обвинены в вождении в нетрезвом виде, мошенничестве или преступлениях, связанных с наркотиками.

Другие с трудом преодолевают травмы войны и учатся жить с полученными ранениями. Сергей, вернувшийся с фронта с медалями, говорит, что не может спать — помогает только алкоголь. «Поймите: мы ходили [на поле боя] по кишкам», — пояснил он. Еще один бывший заключенный по имени Евгений, получивший ранение руки, описывает свой обычный день так: «Я встал. Я выпил таблетки. Надел протез, надел компрессионную повязку. Приготовил завтрак, поел. Выпил еще таблеток. Вот и все, прошло два часа».

Бывший заключенный по имени Дмитрий, получивший травмы ног, передвигается на инвалидной коляске. Он вспоминает, как возвращался на самолете домой и пассажиры, купившие приоритетные места, отказались поменяться с ним. «Моя мама сказала, что я возвращаюсь со „спецоперации“. Им было плевать», — говорит он.