Встреча Путина и Кима — это сближение России и КНДР? Скорее, шантаж Южной Кореи, чтобы та не поставляла оружие Украине Почему визит Кима слабо повлияет на отношения Москвы и Пхеньяна, объясняет кореевед Андрей Ланьков (Carnegie Politika)
Из поездки лидера КНДР Ким Чен Ына в Россию многие российские и мировые СМИ делают вывод: две страны вновь сближаются — и вскоре мы увидим северокорейское оружие, которое РФ будет использовать против Украины. Историк, кореевед Андрей Ланьков в материале для проекта Carnegie Politika предупреждает: это слишком поспешные и поверхностные рассуждения. Даже во времена СССР страны были скорее вынужденными союзницами, в том числе по экономическим причинам, и сейчас промышленность Пхеньяна не готова обеспечить Москву существенным количеством боеприпасов. Так что встреча Путина и Кима вряд ли что-то изменит в отношениях России с КНДР — она больше похожа на попытку шантажа Южной Кореи, которая под давлением США может начать поставлять оружие ВСУ (а экспорт вооружений Сеул активно наращивает). С любезного разрешения Carnegie Politika «Медуза» публикует статью Андрея Ланькова полностью.
Кадры встречи Владимира Путина и Ким Чен Ына на космодроме Восточный обошли все мировые СМИ. Последующая экскурсия Кима по российским военным объектам и многозначительные намеки на то, что на переговорах обсуждались «все вопросы», подтолкнули многих сделать однозначный вывод: Россия и Северная Корея снова сближаются и даже движутся в сторону военно-политического союза.
Однако такие рассуждения представляются поспешными: в отношениях Москвы и Пхеньяна остается немало проблем, которые делают этот сценарий сомнительным. Чтобы понять, почему разговоры о союзе России и КНДР преждевременны, имеет смысл посмотреть на то, как развивались (или, скорее, почему толком не развивались) отношения Москвы и Пхеньяна в постсоветский период.
Долгая история бесплодия
По большому счету, северокорейское государство было создано советскими военными. Однако уже в середине 1950-х годов бывший креатурой СССР Ким Ир Сен сумел выйти из-под влияния Москвы и достичь такой степени автономии, о которой большинство руководителей стран социалистического лагеря не могли и мечтать.
Многое из того, что тогда делал Ким, не нравилось Москве. Тем не менее Советский Союз на протяжении многих десятилетий субсидировал КНДР. Делалось это отчасти потому, что Северная Корея воспринималась как буферная зона, прикрывавшая российский Дальний Восток. Но главным образом — потому что Москва хотела не допустить однозначного перехода Пхеньяна на сторону Китая в советско-китайском конфликте.
Отношение к Северной Корее в позднем СССР было однозначно отрицательным. Северную Корею не любила околодиссидентская интеллигенция, которая видела в ней многократно усиленное воплощение того, что ей не нравилось в СССР. Плохо относились к ней и аппаратчики МИДа и ЦК, для которых Пхеньян был неблагодарным и ненадежным союзником.
Поэтому в начале 1990-х годов Москва без особых сожалений «сняла с баланса» КНДР, прекратив субсидировать экономические контакты с ней. Без таких субсидий торговля с Северной Кореей не могла продолжаться в былых объемах: у российских предприятий не было интереса к большинству тех товаров, которые в Северной Корее могли производиться по приемлемой цене и с приемлемым качеством. Отказ от субсидий привел к тому, что в начале 1990-х годов объем российско-северокорейской торговли за несколько лет сократился примерно в 10 раз.
Еще одной причиной того, что Москва в начале 1990-х полностью потеряла интерес к Северной Корее, была распространенная тогда уверенность, что северокорейское государство доживает свои последние годы. После того как вся Восточная Европа — на первый взгляд, устроенная куда более рационально, чем КНДР, — отказалась от социализма, почти все наблюдатели были уверены: Северная Корея не переживет смерти своего отца-основателя. Как мы знаем сейчас, Ким Ир Сен умер в 1994 году, после его смерти Северная Корея прошла через катастрофический голод, но режим устоял.
Около 2000 года отношение к Северной Корее в Москве начало меняться. Отчасти эти изменения были вызваны осознанием того, что КНДР не собирается исчезать с карты мира и что с этой страной надо как-то иметь дело. Определенную роль тут сыграло и нараставшее в России недовольство Западом, которому, как казалось многим, Северная Корея была готова противостоять принципиально и бескомпромиссно.
Важным знаком перемен стал визит Путина в Пхеньян в 2000 году. Именно Путин стал первым главой в российско-советской истории, кто посетил Северную Корею: ни Брежнев, ни Хрущев, ни тем более Сталин до Пхеньяна так и не добрались.
После 2000 года российско-северокорейские саммиты стали происходить раз в несколько лет. Впрочем, эти встречи походили на «день сурка»: повестка мало менялась от саммита к саммиту, а принятые решения, как правило, так и оставались декларациями. Стороны привычно заявляли о стремлении увеличить объем взаимной торговли, который тем не менее продолжал неуклонно сокращаться.
Регулярно поднимались и вопросы об инфраструктурных проектах. Впрочем, в этих проектах Северной Корее всегда отводилась скромная роль пространства, которое следовало пересечь, чтобы соединить Россию с рынком Южной Кореи. Самым главным был план строительства железной дороги, которая, пройдя по территории КНДР, соединила бы южнокорейскую железнодорожную сеть с Транссибом. Также регулярно — и безрезультатно — обсуждались планы строительства газопровода от сибирских месторождений России через Северную Корею в Южную.
Причины провалов
Причина такой бесплодности очевидна: Северная Корея в состоянии продавать на мировом рынке лишь небольшое число товаров — и почти все эти товары России не нужны. В 2010-е годы главными статьями северокорейского экспорта были уголь (примерно треть всего экспорта), железная руда и другие полезные ископаемые, рыба и иные морепродукты, а также одежда и продукция легкой промышленности. Понятно, что российские предприятия не нуждаются в северокорейском угле, да и северокорейский минтай едва ли будет пользоваться спросом на российском рынке.
Некоторый интерес в России может вызывать только продукция легкой промышленности, но объемы поставок подобной продукции из Северной Кореи крайне невелики. С другой стороны, северокорейские предприятия, скорее всего, были бы не против купить какие-то российские товары, но возможности заплатить за них по рыночным ценам у них не было и нет.
Единственное исключение тут — северокорейские рабочие, чьи услуги на протяжении десятилетий остаются востребованными в России. Они впервые появились в СССР еще в 1946 году, и в последующие 75 лет не было года, когда Россия обходилась бы без них. Секрет успеха данного проекта был в том, что импорт рабочей силы всегда оставался чисто коммерческим проектом, который приносил выгоду всем заинтересованным сторонам — и Северной Корее, и России, и самим рабочим.
Инфраструктурные проекты окончились провалом по совсем другой причине. Подобные проекты стоят дорого, а потенциальные инвесторы не были готовы вкладывать деньги в политически нестабильном регионе. Как показали последующие события, эта осторожность была оправданна: вложись кто-нибудь в начале 2000-х в строительство железной дороги Владивосток — Пхеньян — Сеул, они, скорее всего, просто потеряли бы деньги.
Единственным инфраструктурным проектом, который все-таки сдвинулся с мертвой точки, стало строительство угольного терминала в северокорейском порту Расон (Раджин), в 50 километрах от российской границы. Однако судьба этого проекта, пожалуй, лишь подтверждает правоту тех, кто в 2000–2020-х годах проявлял осторожность и не рвался инвестировать в инфраструктурные проекты.
Созданная в 2008 году совместная компания «РасонКонТранс» арендовала и переоборудовала один из пирсов порта, приспособив его для обработки угля. Пирс соединили специально построенной линией с железнодорожной сетью РФ. Ожидалось, что усилиями «РасонКонТранса» Раджин превратится в альтернативу портам Приморья и поможет снизить нагрузку на Владивосток.
РЖД, российский соучредитель «РасонКонТранса», вложила в строительство дороги и пирса около 350 миллионов долларов, но прибыли так и не получила. После очередного корейского ядерного кризиса и введения в 2017–2018 годах Совбезом ООН особо жестких санкций проект, к тому времени уже готовый к работе, оказался парализован.
Развитию российско-северокорейских отношений не способствовала и ракетно-ядерная программа Пхеньяна. Российская дипломатия, следуя установившейся еще в советские времена традиции, негативно относилась к попыткам подорвать режим нераспространения, а Северная Корея многие годы была едва ли не главной застрельщицей таких попыток. Поэтому вплоть до 2020 года российские дипломаты в ООН голосовали за резолюции, которые предусматривали введение все новых и новых санкций против Северной Кореи.
Цели Москвы
Означает ли саммит на космодроме Восточный то, что Россия и Корея опять начинают сближение? Следует ли ожидать, что Россия, как когда-то СССР, опять станет одним из главных спонсоров Северной Кореи, потеснив Китай, который играл эту роль последние 10–15 лет? Такой поворот событий представляется куда менее вероятным, чем можно решить из чтения заголовков в мировых СМИ.
Встреча Путина и Кима была обставлена таким образом, чтобы прозрачно намекнуть на возможное возобновление военно-технического сотрудничества между Москвой и Пхеньяном. Такое сотрудничество действительно играло большую роль в отношениях СССР и КНДР до конца 1980-х годов. Однако тогда оно осуществлялось почти исключительно за счет советского бюджета и, соответственно, прекратилось после 1990 года. Вдобавок все формы военно-технического сотрудничества с КНДР, равно как экспорт или импорт северокорейских вооружений, категорически запрещены соответствующими резолюциями Совбеза ООН.
В связи с этим может показаться странной та настойчивость, с какой Москва сейчас подчеркивает именно военно-технический характер, который могут приобрести российско-северокорейские отношения после их ожидаемого «возрождения». Ведь речь идет о нарушении резолюций Совбеза ООН, то есть о действиях, которые было бы логично скрывать и всячески отрицать, а не рекламировать.
Также неясно, что именно может получить Россия взамен, если пойдет на передачу КНДР военных технологий. Платить Пхеньян не может и не хочет. Вдобавок, как показывает опыт, Северная Корея может начать перепродавать эти технологии и вооружения третьим странам — на коммерческой основе и за хорошую цену.
Кроме этого, явное нарушение резолюции Совбеза ослабит позиции России в ООН, а передача ракетных технологий КНДР вызовет раздражение в Пекине, где не намерены поощрять увлечения Ким Чен Ына разнообразными военными игрушками.
Куда более вероятно, что разговоры о передаче КНДР российских военных технологий ведутся в первую очередь для того, чтобы их услышали в Сеуле и отчасти в Вашингтоне. А услышать их должны потому, что в последнее время обсуждаются возможные поставки Южной Кореей вооружений и боеприпасов ВСУ. Пока Киев получает из Сеула лишь нелетальную помощь, а южнокорейские официальные лица говорят, что поставки вооружений пока не планируются. Однако известно, что США активно лоббируют такие поставки, и к голосу из Вашингтона в Сеуле принято прислушиваться.
Можно предположить, что в Москве решили прибегнуть к дипломатическому шантажу и сейчас дают Сеулу понять: если Южная Корея будет предоставлять Украине масштабную военную помощь, Россия примет ответные меры и передаст Корее Северной ряд военных технологий. Если это предположение верно, то отказ Южной Кореи от поставок оружия Украине будет означать, что никаких технологий Северная Корея не получит.
Правда, у военно-технического и военного сотрудничества есть еще одно измерение, о котором тоже активно говорят в последнее время: возможные поставки северокорейских снарядов для нужд российской армии. О том, что такие поставки уже идут, Вашингтон заявлял еще осенью прошлого года. Однако северокорейские вооружения, которые якобы поставлялись в Россию, до настоящего времени так ни разу и не были использованы на фронтах — по крайней мере пока не появилось никаких свидетельств такого использования.
Это говорит о том, что поставки, если они действительно имеют место, достаточно скромные. Собственно, они и не могут быть масштабными: Северная Корея — маленькая страна с крохотной экономикой, производственные возможности северокорейского ВПК ограничены, и быстро нарастить их непросто. Таким образом, даже если поставки северокорейских боеприпасов в Россию уже идут, они едва ли смогут повлиять на исход войны.
Если же говорить о других аспектах российско-северокорейского сближения, то экономики обеих стран по-прежнему устроены так, что взаимовыгодное сотрудничество может осуществляться только по небольшому количеству направлений. Главное из них — экспорт в Россию северокорейской рабочей силы.
Инфраструктурные проекты в очередной раз упомянули и на космодроме Восточный, но в нынешней геополитической ситуации об их реализации лучше забыть на пару десятилетий. Единственное исключение — уже упомянутый проект «РасонКонТранс», где все выделенные средства уже освоены, а терминал и железнодорожная ветка готовы к работе.
Правда, тут есть еще один сценарий — маловероятный, но не совсем невозможный. Москва может решить опять начать субсидировать торговлю с Северной Кореей. Если такое решение будет принято, то торговля станет быстро расти — хотя все равно вряд ли догонит торговлю КНДР с Китаем. Однако непростое экономическое положение России и невысокая важность для нее Корейского полуострова делают вероятность такого сценария невысокой. Скорее всего, в Москве не будут соперничать с Китаем — главным источником субсидий для КНДР.
Таким образом, может оказаться, что нашумевший саммит на космодроме Восточный мало что изменит в отношениях России с КНДР. Нет сомнений, что теперь российские газеты постараются писать о северокорейских делах с меньшим сарказмом, а временами будут воспроизводить официальную пропаганду Пхеньяна. Также добавится контактов между официальными лицами двух стран, равно как и велеречивых деклараций и заявлений о грядущих свершениях и прорывах. Однако эти декларации едва ли изменят существующую реальность.
Читайте также на Carnegie Politika:
Андрей Ланьков