истории

Две стены: как мы стали варварами Максим Трудолюбов рассказывает, как Россия закрывает границы для своих граждан — а соседние страны строят заборы, чтобы защититься от России

Источник: Meduza

Вокруг России вырастают сразу две стены. Одну линию укреплений возводят российские власти, чтобы не выпускать людей из страны. Вторую — страны — соседи России, чтобы не впускать к себе россиян. Барьеры, запрещающие выезд и охраняющие от вторжения, — совершенно разные явления. Исторически стены вокруг городов и даже империй возводились для того, чтобы защитить «цивилизованную» жизнь внутри от «варварской» жизни снаружи. Они спасали городское население от набегов кочевников и бандитов. Российское руководство добилось удивительного результата. Оно вынуждено удерживать граждан в стране силой, создавая нечто вроде «цифровой зоны». И оно же, вступив в конфликт с соседями, создало у них устойчивое отношение к россиянам как к «варварам». Редактор рубрики «Идеи» Максим Трудолюбов считает, что Кремль и ненавидящие его соседи в действительности работают над одним и тем же проектом — удержанием россиян в стране и, косвенно, подталкиванием их к участию в военной экономике и самой войне.

Удерживать россиян от бегства из страны должны электронные повестки на военную службу, которые теперь невозможно не принять. Нежелание прийти в военкомат будет наказываться поражением в правах, ограничением в передвижениях и, по сути, запретом на заработки. Это «прогрессивно»: никакого бетона, металла и колючей проволоки — только электронные документы, создание единых баз данных внутри страны и биометрия на границе. Соседи же придумывают визовые ограничения и возводят вокруг России физические стены. Это делают Латвия, Литва, Норвегия, Польша, Эстония, а теперь еще и Финляндия. 

Впрочем, огораживание идет не только в Европе — этот процесс вполне глобальный. Строительство заборов будет продолжаться: физические стены — лишь отображение ускоряющихся процессов обособления и усиления закрытости в отношениях между странами.

Уроки Берлинской стены 

Хрестоматийный пример барьера, призванного не выпускать людей с какой-то территории, из города или страны, — Берлинская стена. По существу, это аналог лагерной, тюремной ограды. Возведение Берлинской стены было не только политической, но и экономической мерой. Жители контролируемых СССР восточных земель Германии могли легально бывать в ФРГ или переезжать туда вплоть до августа 1961 года (когда появилась стена). Власти ГДР осознавали, что теряют людей, ведь на Запад уезжали те, кто был нужнее всего режиму, — самые квалифицированные и молодые. По Потсдамскому соглашению фактически открытым пунктом перехода с востока на запад был Берлин. Коммунистические руководители ГДР просили у Москвы перекрыть этот канал оттока человеческого капитала, но Никита Хрущев, первый секретарь КПСС с 1953 по 1964 год, долго не соглашался. Он, с одной стороны, не хотел эскалации в отношениях с западными державами, а с другой — не желал признавать, что жители Германии голосуют ногами против социалистической системы. Впрочем, в результате Берлинского кризиса, который сам Хрущев и развязал, Берлин все-таки был перекрыт.

За все годы до возведения стены и укрепления границы, то есть с 1945-го по 1961-й, из Восточной Германии в Западную легально перебрались более трех миллионов человек, только за 1960-й — более 300 тысяч человек. И это при населении ГДР в 18 миллионов человек по состоянию на 1950 год. Стена в ее всем известном виде строилась около 10 лет, но для жителей Берлина все изменилось сразу в момент принятия решения. С точки зрения своей функции стена оказалась успешным проектом. Восточногерманским властям удалось остановить массовый отток рабочей силы, и экономика страны стабилизировалась. Всего с 1945-го по 1988-й ГДР покинули около четырех миллионов человек, то есть большая часть тех, кто хотел уехать, уехали до возведения стены. Бежали люди и после 1961 года — разными путями, прежде всего через третьи страны. У ФРГ даже была программа выкупа людей у ГДР. Падение стены было праздником не только для Германии, но и для всей Европы. 

Нынешняя ситуация в России — только отчасти, с большими оговорками — напоминает ситуацию Восточной Германии 1961 года. Напоминает в основном тем, что многие в России понимают, что государство стремится закрыть общество внутри страны, поставить людей под надзор спецслужб, привязать к военной службе и рабочим местам. Но есть и принципиальное отличие: у России нет своей «ФРГ». Все еще есть возможности для внутренней эмиграции, все еще есть страны-соседи, где многие говорят на русском языке, есть страны, с которыми существовали прочные экономические и культурные связи. Но пути для внутренней эмиграции будут исчезать с усилением цифрового контроля, а пространство гостеприимства уже давно сужается из-за агрессивных действий нынешних российских политиков.

С Грузией была война, часть территории страны, в сущности, отторгнута Россией. С Украиной Россия развязала войну девять лет назад, а год назад попыталась захватить все страну. Варварские войны по отношению к одним, высокомерная риторика по отношению к другим («у казахов не было государственности») изменили отношение к россиянам от нейтрального к настороженному и враждебному. Историю имперского и советского времени тоже, конечно, никто не забыл. В итоге вокруг России возникает вторая линия стен — стен, которыми соседи пытаются отгородиться от россиян. 

Стены от России 

Сразу после вступления Финляндии в НАТО, в апреле 2023-го, власти страны заявили о том, что начали отгораживаться от России забором. Эта конструкция высотой три метра будет выставлена на участках границы, которые в Финляндии считают наиболее уязвимыми. Заборы вокруг России и Беларуси страны-соседи строят уже несколько лет. В Литве летом 2022-го были закончены работы по установке четырехметрового ограждения вдоль границы с Беларусью. Это произошло после того, как Беларусь начала ввозить в страну потенциальных мигрантов с Ближнего Востока и направлять их в сторону литовской и польской границ. Власти Польши назвали это «совместной провокацией Минска и Москвы». Польша тоже построила забор на белорусской границе, а в конце 2022 года начала возводить еще один — на границе с Калининградской областью. 

На разных участках работы закончены или продолжаются со стороны Латвии, Эстонии и Норвегии. Все понимают, что стены не спасают от вторжения. Так что огораживаются не от танков, а от потенциального потока людей, ведь бегство — ответ части российского общества на мобилизацию. Кроме того, ясно, что в случае политического и экономического кризиса ответом тоже будет бегство. 

В ноябре 2022 года власти Украины объявили, что ведут работы по постройке ограждений вдоль границы с Беларусью. План по постройке основательно укрепленной стены на границе с Россией существовал в Украине с 2014 года. Этот проект связывали с именем бывшего премьер-министра страны Арсения Яценюка. В марте 2016 года Национальное антикоррупционное бюро Украины возбудило уголовное дело по факту хищения 16,7 миллиона гривен (около 623 тысяч долларов США) из бюджета проекта. В 2017 году были арестованы восемь подозреваемых, причастных к коррупционной схеме. По данным следствия, несколько фирм и чиновников погранслужбы Украины завышали объемы выполненных работ и использовали подставные компании для хищения средств. За год до вторжения власти объявили, что перенесли окончание строительства на 2025 год. Не исключено, что, если бы проект существовал в том виде, в каком заявлялся 8–9 лет назад, он мог бы сыграть значительную роль во время вторжения России в феврале 2022 года.

Век заборов  

Ограждения вокруг России вписываются в мощную всемирную волну заборостроения, продолжающуюся уже более 20 лет. Стены на границах строили, строят или уже построили Венгрия (на границе с Сербией и Хорватией), Греция (на границе с Турцией), Израиль (по линии, отделяющей страну от Западного берега реки Иордан), Индия (на границах с Пакистаном, Бангладеш и Мьянмой), Кения (на границе с Сомали), Марокко (по линии разграничения с Западной Сахарой), Саудовская Аравия (на границах с Йеменом и Ираком), США (на границе с Мексикой), Турция (на границах с Сирией и Ираном) и множество других стран. В целом около 70 стран, более трети государств мира, возводят физические барьеры вдоль своих границ, причем большая их часть построена после окончания холодной войны, пишет британский журналист Тим Маршалл в книге «Разделенные. Почему мы живем в век стен» (см. описание в конце). 

Некоторые из стен — циклопические, длинные и дорогостоящие. Например, власти Индии уже больше 30 лет ведут работы по строительству одной из самых протяженных стен в мире — барьера вдоль границы с Бангладеш. Стена общей протяженностью более 4000 километров завершена примерно на три четверти. Самая, вероятно, знаменитая из больших пограничных стен в мире — «стена Трампа». На самом деле это не стена Дональда Трампа. США начали строить ограждения — в их нынешнем виде — на границе с Мексикой еще при президенте Джордже Буше — старшем, в начале 1990-х. Проект много обсуждали все последующие президенты — и те, кто поддерживал открытость страны для притока иммигрантов (Буш-младший, Барак Обама), и те, кто, как Трамп, не поддерживал. Трамп сделал постройку «прекрасной стены» основой своей предвыборной кампании 2016 года. Тем не менее сухопутная часть границы с Мексикой (более 1100 километров) полностью не охвачена забором до сих пор. 

Проекты такого рода всегда подаются обществу как решение проблемы безопасности и тут же становятся предметом столкновений — внешнеполитических и внутренних. Практически в каждой стране, где строится подобный объект, идут споры о его осмысленности и затратах, разгораются политические и коррупционные скандалы. На примере США этот спор выглядит так. Есть партия, которая говорит, что все беды от нелегальных мигрантов, а стена как раз от них защищает. И есть другая партия, которая говорит, что самые страшные теракты могут совершать люди с легальными визами (как было с терактами 11 сентября) и собственные граждане (массовые убийства в школах), а контрабандисты возят свои товары через пропускные пункты, а не карабкаются с ними через стену. 

Цивилизация и варварство 

«Это демаркационная линия, отделяющая степь от засеянного поля, кочевничество от оседлого земледелия, варварство от цивилизации», — писал о Великой китайской стене историк Джон Кинг Фейрбэнк (Fairbank, John K. China: A New History. Cambridge, Mass: Belknap, 1992). Историки часто спорят о том, насколько хорошо работала китайская стена с точки зрения своей фортификационной функции, пишет Тим Маршалл. Она действительно иногда выполняла функцию оборонительного сооружения, но при этом как укрепление ее нельзя было назвать непреодолимым. Однако эта стена заняла ни с чем не сравнимое место в национальном воображении китайцев, стала символом надежной защиты китайской цивилизации (и в имперском, и в коммунистическом обличье) и обособленности срединной империи от мира чужаков. 

Конечно, существовали и существуют ограждения, которые действительно работают, например предотвращают теракты. К таким можно отнести заборы в Белфасте, разделявшие католические и протестантские районы, и стену в Израиле. Необходима пока не достроенная стена и Украине. Но стены существуют не только, а часто и не столько как фортификационные сооружения, сколько как символические разделительные линии. Те, кто находятся внутри, видят в себе «цивилизацию». В тех, кто находятся снаружи, они видят «варваров». Россия, гордящаяся своей культурой, сумела добиться того, что ее соседи видят в ней «степь», «кочевничество» и «варварство». И поэтому строят стены. Жители Украины, Центральной Европы, а возможно, и Центральной Азии сейчас чувствуют себя так, как во все времена чувствовали себя жители укрепленных, но уязвимых городов. Со стен и башен они вглядывались в окружавшие их леса и холмы, пытаясь понять, не идут ли варвары. 

Археолог Дэвид Фрай, автор книги о роли стен в истории (см. описание в конце текста), пишет, что стены возводились ради защиты от воинственных «варваров», потому что не все в городе или стране хотели держать в руках оружие. Они хотели торговли, процветания, гражданской жизни, служб в храмах и разговоров о поэзии. Если бы все держали в руках оружие, то не было бы ни торговли, ни процветания, ни поэзии. «Население укрепленных городов было в большинстве гражданским, смирившимся с тем, что его защищают только кирпичные стены, небольшое количество солдат и наемников, — пишет Фрай. — Они настаивали на том, чтобы жить так, даже когда им угрожало завоевание и вымирание. Поколение за поколением предпочитало строить стены, а не брать в руки оружие. Этим можно восхищаться или считать глупостью, в зависимости от точки зрения». 

Особый путь

Российское общество оказалось в удивительном положении. Тем, кто стремится сохранять связи с миром, свободно передвигаться или переехать в другую страну, приходится преодолевать два барьера.

Первый. Заборы, которые строят страны-соседи. Это физическое отображение недоверия к обычным россиянам, а не попытка защититься от российской армии. В глазах соседей варварским выглядит уже не только агрессивное российское государство, но и — чем дальше, тем больше — российское общество. Ответы умных российских политологов на бесконечные вопросы о том, почему люди бегут, а не протестуют в собственной стране, получаются длинными и сложными. Да, российские власти уничтожили в стране независимые структуры; да, у общества нет возможности влиять на политику государства; да, цена любого протеста невероятно высока. Ответы есть, но вопросы соседи продолжают задавать.

Данные опросов, в которых — даже в максимально независимых — российское общество выглядит сторонником «специальной военной операции», не помогают открытости по отношению к россиянам. Ответы умных российских социологов на вопросы о том, как такое возможно, получаются интересными, но тоже длинными и сложными. Да, противники войны в большинстве отказываются общаться с опросными службами; да, граждане если отвечают, то отвечают уклончиво; да, люди в любой стране часто дают неоднозначные ответы на однозначные вопросы. Ответы есть, но идет война, и разбираться в тонкостях социологии авторитаризма хотят и могут не все.

Второй. Удержанием российских граждан внутри границ РФ занято и само российское государство. На протяжении многих лет власти были не склонны останавливать желающих покинуть Россию. Отъезд части людей был даже выгоден властям. Это снижало давление оппозиционно настроенных сил на российское большинство и тем самым — внутреннюю напряженность. Но безумие политиков, развязавших войну против Украины, и недееспособность их армии заставили Кремль пересмотреть концепцию. Отъезд им больше не выгоден: Москве нужны рекруты и работники. Теперь власти удерживают россиян от бегства, причем это бегство — чем дальше, тем больше — оказывается бегством к «цивилизации». Туда, где больше информации, где есть работа, не связанная с войной, где технологии развиваются, а не деградируют. Оставаясь же, хочешь не хочешь, будешь больше связан с государством и его войной.

Что об этом почитать

Rael R. Borderwall As Architecture. A Manifesto for the U.S.-Mexico Boundary. Oakland, California: California University Press, 2017 

Marshall Т. Divided. Why We Are Living In an Age of Walls. London: Elliott and Thompson Ltd, 2018 

Frye D. Walls: A History of Civilization in Blood and Brick. New York: Simon & Schuster, 2018