истории

«Все понимают, что в любой момент можно погибнуть» Александр Долгополов — украинский теннисист, который после начала войны пошел в ВСУ, а теперь участвует в боях на передовой. Вот его интервью

Источник: Meduza

Александр Долгополов — бывший профессиональный теннисист из Украины, победитель четырех турниров ATP. В самом начале российского вторжения Долгополов находился за границей, но вернулся в Украину и вступил в ряды ВСУ. Сейчас он служит в аэроразведке и работает с дронами. «Медуза» поговорила с Долгополовым о боях на линии фронта и ожиданиях от 2023 года.

После теннисной карьеры (Долгополов завершил ее в 2018 году, — прим. «Медузы») я наслаждался жизнью. У меня давно работает бизнес по дизайну и аренде недвижимости. Я отдыхал, ходил в зал, боксом занимался. После [российской аннексии] Крыма и начала Донбасса думал, что теоретически война возможна. Но не ждал, что развяжется прямо классическая война.

В феврале [2022-го] я был в Турции, куда возил маму и сестру на отдых. Тут меня и застала война. Когда она началась, мы перестали спать — несколько дней я спал по часу в день. Мы смотрели новости, было нервно, куча эмоций.

Прошло несколько дней, я отошел от шока, немного поулегла паника. Решил, что надо возвращаться и помогать. [Ведь уже] стало понятно, как все выглядит. 

Еще в Турции я нашел ближайший тир и начал учиться обращаться с оружием. Мне повезло, и один из работников был в спецвойсках Турции — он знал, что мне понадобится в крайнем случае. Я сам конкретно не знал, что будет дальше. [Предполагал, что] возможно, вернусь и сразу надо будет воевать. 

Неделю я обучался, а в середине марта объединился с другими ребятами, которые планировали возвращаться в Украину, и поехал. Там продолжал обучаться уже с нашими военными. Когда у них были учения, иногда удавалось подключаться [к ним]. Когда не удавалось, совершенствовался сам — на полигонах и в тирах. 

Семья возвращалась [в Украину] позже меня, а папа [все это время] находился в Киеве. Когда возвращались мама с сестрой, на земле в Киеве уже было безопасно — только ракеты летали. [Но] так, в принципе, до сих пор происходит. 

Помню в середине марта Киев пустым, людей почти не было. Все время что-то грохотало. Под Киевом были слышны взрывы, а в самом Киеве — разрушения. Куда-то что-то прилетало. Но по сравнению с Мариуполем город остался целым. Летом люди стали возвращаться, сейчас здесь процентов 70 людей от нормы. Уже и пробки есть, и видно, что город живет. 

В ВСУ я пошел в аэроразведку. Я готовился к этому. Понимал, что все не могло закончиться нашей легкой победой. Понимал, что в России, скорее всего, будет мобилизация — и все продолжится. Поэтому я прошел курсы по аэроразведке, а там познакомился с тем, кто давно воюет за Украину. Это человек ответственный. Он предложил присоединиться к ним, я согласился.

Семья переживала, но в итоге просто приняла мое решение (мои близкие сейчас в Украине, и с ними все в порядке). Отец не пошел служить, ему почти 60, и у него опыта не было. Война — дело молодых. 

Сейчас я в основном работаю на дронах и делаю все, что связано с ними: пилотирование, разведка, наведение, уничтожение врага. Дроны — важнейший элемент этой войны, от которого зависит очень много работы остальных подразделений. Да и сами дроны наносят тоже огромный ущерб. Так что их важность сложно переоценить. К счастью, в этом вопросе мы значительно превосходим врага.

Мы выполняем задачи в тех местах, куда нас посылают. Когда летаешь на дроне, в любой момент может начаться бой, можешь наткнуться на противника. Я работаю в близости от врага и базовые вещи о том, как защититься, знаю. Продолжаю ходить с оружием, тренироваться. Если попаду в бой, я должен уметь все.

В нашем подразделении есть и женщины. Все занимаются разным: кто-то документами, кто-то дронами. Всех лично я не знаю. Женщина, мужчина — не важно. Лишь бы свои задачи выполняли. 

Сейчас идет полноценная война. Для тех, кто до сих пор думает «не все так однозначно», я бы не рассказывал [какие-то конкретные] истории [с фронта], а отправлял пролечить голову. Если же она здорова, всем все уже давно понятно. Люди знают, что подавляющее большинство наших и западных СМИ освещают все как есть. Бывают, конечно, фейки, но их в десятки раз меньше, чем в российских СМИ, где 95% информации просто из параллельной реальности. 

На месте [боя] я просто сконцентрирован на выполнении задачи: остаться в живых, обезопасить себя и сделать то, что нужно. В моем подразделении с того момента, как я присоединился, сослуживцы не погибали, но в соседних были погибшие. И все понимают, что в любой момент можно погибнуть. Когда выезжаешь к линии, там стреляют: минометы, танки, самолеты. Каждый раз ты в опасности, где бы ни находился. Много людей погибает, мы расстраиваемся. Но так есть. Выезжая [на задание], я всегда на грани смерти — если не повезет или допущу ошибку. Враг повсюду и пытается нанести максимальный ущерб. 

Но привыкаешь ко всему. Мы знаем, за что воюем. Это дом, наши люди. Мы видим, что делает враг. У всех достаточно моральных сил и мотивации продолжать.

На войне ты соприкасаешься с кучей людей и судеб, животными, разрушениями, горем и радостью тех, кто сопереживает и помогает чем может. Довольно быстро ты уже не так эмоционально все воспринимаешь — просто стараешься выполнять свои задачи и помогать нуждающимся. Многим нужна наша поддержка, не все эмоционально сильны. Даже не на передовой люди требуют нашей защиты и заботы. 

В большинстве случаев, а именно в 99,999% [люди] рады видеть нас: помогают и хорошо относятся. Недавно в Херсоне общались с девушкой, которая была в оккупации. Рассказывала, что [российские солдаты] вели себя нагло, часто были пьяные, приставали, говорили, что Херсон не сдадут. Собаки на них гавкали. «Вы [украинские солдаты] пришли — на вас не гавкают, а на них гавкали». Русский военный хотел эту собаку застрелить. 

Иногда мы видим новости про предателей, но лично мы с такими экземплярами не пересекались. Украина едина сейчас как никогда. Все прекрасно знают, где бы мы ни были, что враг у нас один — это Россия и их оккупационные преступные войска. Товарищ Путин и россияне сделали все, чтобы у подавляющего (90–95%) населения Украины было отвращение от всего русского на десятилетия, а может, и на столетия вперед. 

В 2023 году я хочу видеть нашу победу, границы [Украины] 1991 года и окончание войны. Думаю, это возможно. А для России война ничем хорошим не закончится. Будущее этой страны уничтожено Путиным и обезумевшим от пропаганды злобным народом, который позволил себя и страну загнать в такое положение. Лично мне абсолютно все равно, что дальше произойдет с Россией, они это все заслужили.

Для Украины, думаю, война закончится победой, возвратом своих территорий и продолжением развития в составе ЕС — и, скорее всего, в составе НАТО. [Сейчас] лишь от Запада зависит, когда закончится война. На мой взгляд, у них есть все ресурсы, чтобы закончить это в течение нескольких месяцев — нашей уверенной победой.