истории

Что будет, если дать работу любому желающему? The New Yorker рассказывает о подобном эксперименте в австрийском городке

Источник: The New Yorker

Почти 90 лет назад, в 1933 году, три ученых из Венского университета описали в своем исследовании, как закрытие градообразующего предприятия в маленьком городке в Нижней Австрии отразилось на его населении. Помимо того что обедневшие жители стали хуже питаться, длительная безработица пагубно повлияла и на их моральное состояние: даже дети, жившие там, боялись мечтать о том, кем станут, когда вырастут, потому что видели, как трудно их родителям найти работу. Возможно, именно это массовое отчаяние привело нацистов к успеху в Австрии: они обещали твердой рукой навести порядок и найти всем занятие. А в 2020 году власти уже современной Австрии решили провести эксперимент в той же местности: трудоустроить всех желающих безработных за счет субсидированных из бюджета рабочих мест в частном секторе. Репортер журнала The New Yorker съездил в небольшой городок Граматнойзидль и описал результаты этого эксперимента. «Медуза» публикует сокращенный пересказ текста.

В 1931 году три исследователя из Венского университета отправились в Мариенталь, небольшой городок в 30 километрах от австрийской столицы, чтобы изучить последствия длительной безработицы. За два года до этого произошел обвал австрийской банковской системы. Текстильная фабрика — градообразующее предприятие — закрылась, сотни человек остались без работы. Изменились и привычки жителей Мариенталя, писали исследователи: люди потребляли в основном хлеб и кофе, причем кофе разбавляли цикорием, чтобы растянуть на подольше; картошки и капусты часто было не достать. С материальными лишениями пришли апатия и отчаяние. Один местный житель после 130 безуспешных попыток устроиться на работу проводил большую часть своего времени в кровати. Даже дети в школьных сочинениях о том, кем они хотят стать, когда вырастут, писали, что устроиться на работу им все равно будет сложно. 

Исследование Die Arbeitslosen von Marienthal («Безработные Мариенталя») вышло в 1933 году. Книга, ставшая классикой социологии, продемонстрировала, что занятость обеспечивает далеко не только зарплату работнику. Работа — источник уклада, чувства собственного достоинства и мотивации, и ее исчезновение может привести к депрессии, тревожности, зависимостям и кризисам личности (по некоторым оценкам, каждое пятое самоубийство может быть связано с отсутствием работы). По мере того как укреплялась власть Гитлера, стремление к деятельному труду, упорядоченности и сплоченности, которое выражали опрошенные исследователями мариентальские безработные, приобретало все более зловещие черты. «Весьма вероятно, что успех раннего гитлеровского движения частично объяснялся тем, что большое количество безработных загнали в казармы и заняли полувоенной муштрой», — писал один из социологов в предисловии к американскому изданию.

Мариенталь существует и сегодня, однако теперь он включен в состав соседнего населенного пункта под названием Граматнойзидль. Осенью 2020 года власти Австрии решили запустить там экспериментальную программу, которая будет обеспечивать занятостью безработных. Любой, кто уже больше года не может найти работу, в рамках этого проекта получает возможность гарантированного трудоустройства. Это могут быть субсидированные должности в частном секторе или рабочие места, созданные некоммерческими организациями с учетом местных потребностей. В рамках первого исследования ученые пытались понять, как безработица влияет на людей; сегодняшний эксперимент — он проводится Государственной службой занятости федеральной земли Нижняя Австрия и исследуется экономистами Оксфордского университета и социологами Венского университета — ставит обратный вопрос: что произойдет, если каждый, кто хочет достойную работу, сможет ее получить?

В современной Австрии топоним Граматнойзидль стал именем нарицательным и используется для обозначения любого городка в богом забытом месте, в глуши. В этом городишке с одной дорогой, церковью, несколькими небольшими магазинчиками и кафе живет около трех тысяч человек. Окна многих лавок закрыты ставнями. Во все стороны простираются равнинные сельхозугодья.

На данный момент работу в рамках программы нашли 120 человек; ожидается, что до 2024 года — именно тогда планируется завершить проект — возможностью воспользуются еще по крайней мере 50 жителей. Участники проходят двухмесячный обучающий курс, а затем получают предложение о работе; человек может отказаться, не теряя пособия по безработице, однако до сих пор все соглашались. Возможно, это связано с тем, что во время обучения соцработники обсуждают с участниками их навыки и интересы. На раннем этапе несколько человек предложили создать столярную мастерскую, и сейчас там реставрируют и делают мебель; другие участники попросили работу по уходу за общественными парками и зелеными насаждениями.

Люди работают от 16 до 38 часов в неделю — в зависимости от своих пожеланий, состояния здоровья и обязательств по уходу за детьми или пожилыми родственниками. Зарплата обычно колеблется в диапазоне от 1,1 до 2,4 тысячи евро в месяц — все устроено так, чтобы человек зарабатывал как минимум столько же, сколько раньше получал в виде пособия по безработице. Год гражданина без работы (включая выплаты, субсидии и недополученные налоги) в среднем обходится австрийскому бюджету в 30 тысяч евро. На каждое гарантированное рабочее место нужно потратить примерно 29 тысяч.

Штаб-квартира проекта находится в доме, где когда-то жил владелец закрытой и снесенной текстильной фабрики. На первом этаже за столами с тканью и швейными машинками сидят несколько участников программы: это швейная мастерская. Большая часть тканей, которыми пользуются в мастерской, была пожертвована жителями города или добыта в магазинах подержанных вещей. Сшитые из нее сумки затем продаются на местном рынке. 

Столярная мастерская располагается на складе неподалеку от усадьбы. Мужчины и женщины в возрасте от 20 до 50 лет готовятся шлифовать и полировать десятки складных скамеек, которые привезла местная пожарная бригада, — они сдают эти лавки в аренду для вечеринок, крестин и других мероприятий. Подобные заказы работают на самообеспечение программы: продажи составляют порядка 5% от ее бюджета в 7,4 миллиона евро. Большую часть мебели на реставрацию — старые сундуки, буфеты, спинки кроватей и древние сломанные телеги для сена — пожертвовали жители деревни. Восстановленные предметы будут выставлены на продажу в витрине недавно закрывшейся обувной мастерской. Ее бывший хозяин — тоже участник проекта по снижению безработицы: около 30 часов в неделю он трудится в столярной мастерской и преподает немецкий язык тем своим коллегам, кто на нем говорит еще недостаточно хорошо.

Аднан Ризванович, босниец чуть за шестьдесят, сейчас работает по программе садовником. Когда-то он водил грузовики и такси и работал в сфере логистики. Но после запуска сервиса Uber оплата труда водителей резко снизилась; после двух сердечных приступов Ризванович решил, что больше не будет водить. «Я был психологически раздавлен, — рассказывает Ризванович корреспонденту The New Yorker. — Ты работал всю свою жизнь, а тут вдруг тебе нечего делать и кажется, что ты больше не нужен. Завтракаешь, а потом такой: ну и что я буду целый день делать?» Аднан искал работу, но после десятков отказов начал отчаиваться: «В мои годы и после двух сердечных приступов это невозможно. Как только слышат о возрасте, уже без вариантов».

По программе занятости он работает 20 часов в неделю. «Славно. Неспешно. Когда поливаешь цветы, есть время на раздумья. Похоже на медитацию», — говорит он. Теперь он лучше спит и меньше смотрит телевизор. Мужчина может делать перерывы в работе, когда устает, — это ему посоветовал кардиолог. В девяностые — до того, как война в Боснии вынудила его бежать в Австрию, — Ризванович изучал в университете право и философию: «Когда поливаю цветы, я думаю о Зигмунде Фрейде, Иммануиле Канте и остальных». 

Но не каждый участник программы считает, что в результате его жизнь кардинально улучшилась по сравнению с безработицей. Гильберт — много татуировок, чуть старше пятидесяти — рассказывает журналисту, что раньше работал техником по установке и обслуживанию лифтов, но потом повредил спину и колено, катаясь на лыжах. Быть безработным ему понравилось: он путешествовал по Доминиканской Республике и гонял по Австрии со своим байкерским клубом. Гильберт был бы не прочь провести так еще несколько лет, но вступил в программу и стал 30 часов в неделю работать в столярной мастерской, получая чуть больше двух тысяч евро в месяц. «Хочу поработать еще восемь лет, до пенсии, — рассказывает он. — Если мне платят мои 1,8–1,9 тысячи евро, я готов делать что угодно — ну разве что только не то, что мне прямо совсем не нравится».

Критики подобных социальных программ говорят, что они облегчают людям отказ от работы, которая им не нравится. Один из участников проекта рассказал, что, когда он был на пособии, ему предложили убирать туалеты на заправке; он решил, что не хочет заниматься «работой такого рода», и вместо этого стал трудиться в столярной мастерской. Если каждому обеспечено достаточно приятное трудоустройство, которое отвечает интересам и потребностям и гарантирует прожиточный минимум, кто будет делать грязную, трудную работу? И австрийские, и американские работодатели сейчас испытывают сложности с наймом на тяжелую и плохо оплачиваемую работу; большая часть тех, кто моет посуду в ресторанах и убирает гостиничные номера в Австрии, — иммигранты из Восточной Европы, и во время пандемии многие из них вернулись на родину.

Социолог из Венского университета Йорг Флекер объясняет The New Yorker, что давление со стороны работодателей может помешать распространению программы на всю страну: «Работодатели говорят — у нас же так много безработных. Должен быть более жесткий режим для них, потому что у нас много незанятых рабочих мест». 

Лукас Ленер и Максимилиан Кази — оксфордские экономисты, изучающие ход эксперимента в Граматнойзидле. Они утверждают, что конкуренция с частным сектором — положительное явление. «Если это дерьмовая работа, попробуйте платить за нее как можно больше, — советует работодателям Кази. — Попытайтесь, насколько возможно, изменить условия труда, чтобы сделать его привлекательным, или максимально автоматизируйте его. И тогда, если по-прежнему никто не хочет заниматься этим трудом, может быть, им и не следует заниматься». Также Кази полагает, что важная функция подобных трудоустраивающих программ — как и безусловного базового дохода — заключается в том, чтобы улучшать переговорные позиции людей, которые хотят изменить свою жизнь.

Другая жительница Граматнойзидля, Денизе Бергер, годами подвергалась сексуализированному насилию со стороны своего отчима; последствия этого отразились на ее психике и привели к проблемам на работе в кондитерской. Она потеряла работу, но не могла съехать от родителей. Теперь Денизе работает по программе 20 часов в неделю уборщицей в детском саду и может позволить себе снимать небольшую квартиру, где живет со своими двумя собаками. Девушка рассказывает, что братья жестко критиковали ее за неспособность найти работу: «Ты глупая, плохой человек, ни на что не годишься». Отношение поменялось во время пандемии, когда двое из них тоже лишились работы. Ничто так не помогает подвергать сомнению свои стереотипы о безработных, как самому остаться без работы, говорит она.

Безработица в Австрии, как и во многих других западных странах, в последние десятилетия растет. В 2021 году официальная цифра составила 8%. Вероятно, фактическое количество безработных выше: как и в Штатах, австрийская официальная статистика не учитывает тех, кто уже прекратил искать работу. Невольная безработица — довольно распространенное явление. И тем не менее уровень стигматизации в отношении долго не работающих людей высок. Социолог Флекер отмечает, что даже сами участники программы склонны напирать на то, что они — не типичные безработные: «Они говорят: „Ну я не такой, как остальные. У меня здесь особая роль“». В беседе с корреспондентом The New Yorker многие указывали на то, что они из тех, кто действительно хотел работать, а вот другие участники программы, по их выражению, «ленивые халявщики».

Мэр Граматнойзидля Томас Шваб писал свою магистерскую диссертацию по мариентальскому исследованию 1933 года и воспринимает сегодняшний проект в историческом контексте. «Вы, возможно, слышали про Адама Смита и других, кто утверждает, что рынок всегда прав, — говорит он. — Если не можете найти работу, то просто работайте за меньшие деньги. Но это совершенно неверно! Если в моей компании нет рабочих мест, на улице могут быть тысячи людей, которые, как в тридцатые годы, готовы работать буквально за еду. Появилась ли у них работа? Нет, потому что у меня не было работы, которую я могу им предложить». 

Региональный директор Государственной службы занятости Нижней Австрии Свен Хергович согласен с таким анализом. Он считает, что растущий спрос на продуктивность и эффективность означает, что сегодня и в будущем не каждый сможет найти себе работу без поддержки. «Для долговременных безработных просто не хватает рабочих мест, — говорит он. — По сути, есть только два варианта: либо мы финансируем долгосрочную безработицу, либо мы гарантируем занятость».

Оценка успешности любой программы по обеспечению занятости зависит от того, какую цель мы в ней склонны видеть. Кази считает, что здесь следует рассматривать три фактора. Людям становится лучше жить по объективным и субъективным показателям благополучия? Они участвуют в программе добровольно? Обходится ли программа примерно в ту же сумму (или меньше), чем выплата текущих пособий по безработице?

Кази и его коллеги изучили мариентальский эксперимент методом рандомизированного контролируемого исследования, в ходе которого сравнили волны участников программы, вступивших в нее в разное время, друг с другом, со статистическими показателями схожих безработных из схожих городов Австрии, у которых нет гарантированного трудоустройства, и учли другие факторы. На данный момент по широкому кругу показателей (симптомы тревожности или депрессии, чувство социальной принадлежности, социальный статус, финансовое положение и так далее) улучшения в жизни участников программы статистически значимы. Кази отмечает, что программа по трудоустройству в пересчете на человека обходится дешевле, чем пособия по безработице: «Это бесплатно, люди делают этот выбор добровольно, и в итоге они более обеспечены — можно предположить, что это беспроигрышный вариант». 

Если ставить целью подобных программ перевод всех участников в частный сектор или радикальное сокращение расходов на содержание безработных, у них найдется не так много сторонников. Но если цель — улучшить физическое и душевное здоровье людей, выполнить ряд общественно полезных задач и вернуть хотя бы часть участников в частный бизнес, перспективы выглядят более обнадеживающими. Многие участники программы в Граматнойзидле уже перешли в частный сектор. Например, бывший владелец закрывшейся обувной мастерской Карл Блаха — теперь менеджер в частной транспортной и логистической компании. А Гильберт — управляющий рестораном. 

Есть и другое измерение оценки пользы от подобных инициатив для общества. Безработица и отчаяние — вряд ли единственные причины политического экстремизма, однако ученые отслеживают связь между этими факторами, причем во многих местах и на многих исторических отрезках. В краеведческом музее Граматнойзидля можно увидеть фотографии городка начала XX века: музыканты со скрипками и аккордеонами, пирующие на природе селяне в шляпах и со стаканчиками вина в руке, местная борцовская команда в спортивной форме. К началу тридцатых годов, однако, картинка резко меняется. На углу стоят мужчины: руки в карманах, взгляд опущен. Рабочие с кувалдами разносят здание бывшей фабрики. Парад, знамена, взбудораженные толпы — и раскинутая поперек трибуны свастика.