истории

«Ну ******, опять освобождать пришли» Истории украинских беженцев, которые спасаются от войны уже в третий раз. Начинать жизнь с нуля им приходится из-за конфликтов, в которых участвует Россия

Источник: Meduza

По состоянию на 28 ноября, более 7,8 миллиона жителей Украины получили статус беженцев в Евросоюзе, а общее количество внутренне перемещенных лиц, зарегистрированных в Украине, составляет 4,8 миллиона человек. Среди всех этих людей есть те, для кого эта война не первая и даже не вторая. Они были вынуждены бросать свои дома и пытаться строить новую жизнь уже в третий раз — и во всех случаях причиной стали военные конфликты, в которых были задействованы российские войска. «Медуза» поговорила с двумя жителями Украины о том, каково это — из раза в раз терять дом из-за войны, и узнала, что они чувствуют по отношению к России, напрямую или косвенно в этом виновной.

Первый герой этого материала в начале 1990-х покинул родной Сухуми из-за грузино-абхазского конфликта, много лет прожил в Харькове, а сегодня также вынужден строить жизнь с нуля в Германии. Второй собеседник «Медузы» родился и вырос под Донецком, в 2014 году бежал от боевых действий в Киев, а после начала полномасштабного вторжения смог выбраться в Западную Украину.

«Не собираюсь возвращаться туда, где рядом эта варварская страна»

Рамаз родился в Абхазии в 1969 году и жил там. После развала Союза, когда республики обрели независимость, Россия «начала проводить агрессивную политику на территории бывшего СССР по отношению к тем народам, которые стремились к сближению с Западом», рассказывает Рамаз «Медузе». «Я считаю, что именно из-за России в Абхазии произошли этнические чистки грузин. Триста тысяч грузин были вынуждены покинуть свои дома», — говорит он, вспоминая начавшийся в 1992 году конфликт между Грузией и Абхазией, из-за которого его семья вынуждена была бежать из родного Сухуми. Война в регионе закончилась объявлением в 1994 году независимости Абхазии, которую признали только пять государств. Сам Рамаз считает, что Абхазия должна была остаться в составе Грузии.

В 1992 году Рамаз вместе с родителями переехал в Харьков, ему было 23. Там он окончил Национальный юридический университет имени Ярослава Мудрого и познакомился с будущей женой — абхазкой Теей, которая, как и он, бежала от войны из Сухуми. Получив диплом, Рамаз устроился на работу в прокуратуру, где проработал около 20 лет. У пары родились две дочери.

Рамаз и Тея построили успешную карьеру в юриспруденции и «жили спокойной жизнью». «Украина стала нашей второй родиной, а для детей — единственной», — говорит Рамаз. Но после начала полномасштабного вторжения России в Украину семье пришлось снова бежать в другую страну и искать новый дом.

В «большую войну» семья не верила до последнего. В Харькове, по словам Рамаза, как и во многих восточных и южных регионах Украины, не относились серьезно к «подобного рода теориям». Даже после того, как Владимир Путин признал независимость самопровозглашенных ДНР и ЛНР, многие харьковчане были уверены, что в городе не будет никаких боевых действий. Не ожидала их и семья Рамаза:

5 марта Рамаз с семьей выехал на машине в Германию. Собеседник «Медузы» не подлежит призыву по состоянию здоровья, поэтому ему удалось пересечь границу без проблем. Дорога до города, где в итоге поселилась семья, заняла несколько дней. Название города Рамаз не уточняет. 

В Германии семья занимается благотворительностью. Дочери продолжают онлайн-обучение в украинских школах, в свободное время поют, а вырученные от концертов деньги отправляют в Украину на гуманитарные и военные нужды. Рамаз и Тея учат немецкий язык, чтобы найти хорошую работу.  

Возвращаться в Украину даже после войны Рамаз, Тея и дети не собираются:

📄 Дорогие читатели! Теперь вы можете скачать PDF-версию любой статьи «Медузы». Файл можно отправить в мессенджере или по электронной почте своим близким — особенно тем, кто не умеет пользоваться VPN или у кого явно нет нашего приложения. А можно распечатать и показать тем, кто вообще не пользуется интернетом. Подробнее об этом тут.

«Снова пришел дядя Путин и сказал: „Пошли вы все на хер“»

Денису Слесаренко 30 лет. Он родился в пригороде Донецка Торецке, выучился на машиниста в Донецком институте железнодорожного транспорта. «С приходом русского мира» в 2014 году, по словам Дениса, он решил вернуться из Донецка в Торецк, который и тогда, и сейчас остается подконтрольным Украине.  

«Окончательно попрощавшись с Донецком в 2014-м, увидев, во что он превратился с „новой властью“, я не особо представлял свою жизнь и в Торецке. Но там был мой дом, мои родители», — продолжает Денис. По словам собеседника «Медузы», из-за постоянной угрозы жизни и близости к передовой люди начали покидать город. Закрывались предприятия, сокращались рабочие места. Торецк был оккупирован пророссийскими боевиками в апреле 2014 года, но уже в июле бойцы ВСУ освободили город.

«Перспектив никаких не было. Город не то что перестал развиваться — он начал деградировать. Мы же фактически жили на линии разграничения. Торецк находился между позициями украинской армии и сепаров [пророссийских боевиков], это серая зона. От моего дома до Горловки — семь километров».  

Проработав около года помощником машиниста на железной дороге в Торецке, Денис с родителями принял решение переезжать в Киев. В столице он открыл с другом детства бренд одежды DNBS Style. Основатели позиционируют его как «одежду для своих». Марка выпускает футболки, кофты, худи, спортивные костюмы, чехлы для телефонов и прочее. На страницу магазина в инстаграме подписаны более 11 тысяч человек. «В дизайне мы используем принты с понятными цитатами, лозунгами и шутками для людей, рожденных на Донбассе», — объясняет Денис.  

Чтобы отшить первую партию вещей, Слесаренко пришлось продать свой автомобиль и купить машину дешевле, на которой он работал в такси по ночам. Позже у марки появился первый инвестор. «Бренд работал, но в ноль [не приносил прибыли], так что расслабляться времени не было. Но для нас это был не просто бизнес, а дань уважения и проявление любви к родному краю. После инвестиций мы смогли вложиться в рекламу, у нас появились зарплаты, увеличились объемы продаж», — вспоминает Денис.

До 24 февраля доставка была возможна как по территории Украины, так и в оккупированный Донецк. После начала войны магазин приостановил работу, так как склад с тканью в Ирпене Киевской области был разрушен российскими войсками, а производство находится в Торецке, который регулярно обстреливают войска РФ.

У Дениса также есть агентство по продаже загородной недвижимости — он открыл его вскоре после того, как бренд одежды начал приносить прибыль. Работа в агентстве позволила собеседнику «Медузы» купить квартиру в Ирпене.

24 февраля Денис встретил со своей девушкой в Буче. «Смотрю в окно и думаю: „Ну ****** [офигеть], опять освобождать пришли“», — вспоминает он. С седьмого этажа они с девушкой переместились на второй, к соседям, и первые несколько дней провели, перемещаясь между их квартирой и своей, спали в ванной. «Днем стреляли, ночью утихомиривались. Позже обстрелы усилились, и мы перешли в подвал», — говорит Денис. 

Связь в Буче начала постепенно пропадать примерно через неделю после начала войны. Из-за этого, вспоминает Денис, их компания не понимала, что происходит в городе и в какую сторону бежать, чтобы выбраться из него и не попасться российской армии. Единственным источником информации были телеграм-каналы, но потом и они перестали открываться. «На девятом этаже сосед жил, дедушка такой, бывший военный. Он отказался спускаться в подвал. Вот он первым и увидел колонну российской техники с символами V, которая остановилась буквально в ста метрах от нашего дома», — вспоминает Денис. Тогда, взяв все, что помещается в руках, компания решила бежать из оккупированного города.  

Дорога из Бучи до Коцюбинского пролегает через лес. Денис с друзьями понимали, что это небезопасно, но подумали, что гораздо опаснее идти по открытым дорогам. Путь через Бучу и Ирпень до леса, по словам Дениса, занял более трех часов. «Мины свистели прямо над головой. Когда кто-то из компании слышал этот свист, начинал кричать, чтобы оповестить остальных. Мы забивались под заборы, забегали в подъезды домов, прятались за деревьями», — рассказывает он. 

Уже в лесу молодые люди вышли на позиции украинской армии. «Сам блокпост мы не увидели, он был замаскирован. Нам крикнули: „Стоять, кто такие, откуда идете?“ Кричали на украинском — так мы поняли, что это наши», — вспоминает Денис. После проверки документов компания продолжила свой путь и примерно через пять часов добралась до Коцюбинского. Там они нашли транспорт для девушек, чтобы те доехали до железнодорожного вокзала Беличи, а сами на попутках отправились к знакомым в Пущу-Водицу, откуда на машине выехали в Западную Украину. Теперь они живут там.

Денис хочет верить, что россиян, выступающих против войны, больше, чем тех, кто «зомбирован пропагандой». Хотя его родственник из России, по мнению собеседника «Медузы», «сошел с ума» и не хотел слушать даже то, что ему рассказывал о происходящем в Украине сам Денис. При этом собеседник «Медузы» считает, что если есть возможность «хотя бы в одну российскую голову вставить мозги, это должно быть главной задачей». А Путину он желает не смерти, а страданий — за всю боль, которую он принес украинцам.