Из-за войны и мобилизации украинским морякам уже полгода запрещено выезжать за пределы страны Некоторые из них пытаются бежать за границу (даже через оккупированные территории). Другие готовы выходить на протесты

Я посчитал своим долгом остаться в Украине и волонтерить. У меня есть медийный ресурс: благодаря своей аудитории я однажды собрал пять тысяч долларов меньше чем за неделю. И я решил создать волонтерскую организацию. Не зная, как это правильно делается, просто объявил в Одессе сбор — призвал приходить всех, кто хочет поучаствовать. Пришло 40 человек. Мы поделились на команды: логисты, айтишники, юристы, бухгалтеры. Вместе нам удалось сделать достойную организацию.

Нам в сутки заходило [присылали] по полторы тысячи долларов. Мы эти деньги даже не считали, не успевали вести официальный учет. Мы делаем то, что не делает государство. Допустим, приходят военные из разведки, говорят: «Нам нужна на „Тойоту-Тундру“ резина новая, вот нам прострелили колеса». Мы им 800 долларов даем сразу, едем покупаем с ними резину, и уже спустя час у них новые колеса. Кто еще может так работать? Государство не может, потому что там тендеры, бюджеты, бумажки. А мы как Деды Морозы. Но уже ближе к июлю месяцу я почувствовал выгорание, [понял] что я зашиваюсь. Донаты также сократились. Очевидно, у людей [из «морского сообщества»] просто начали заканчиваться деньги. Потому что на работу ты выехать не можешь, а запасы не бесконечны. 

В Украине на сегодняшний день активных моряков около 70 тысяч человек. Об этом говорит количество выданных удостоверений личности моряка (удостоверение, которое выдается государством и подтверждает, что человек является моряком и на него распространяются положения ряда конвенций, в том числе «О труде в морском судоходстве», — прим. «Медузы»). Впервые за всю историю независимой Украины мы не можем работать.

К тому же мы были уверены, что вскоре все наладится. Тратили деньги, которые заработали раньше. За полгода в рейсе рядовой моряк привозит 10–12 тысяч долларов, живет на них три-четыре месяца — и снова в рейс. Конечно, у многих начались проблемы с деньгами. Прошло время, государство вроде как адаптировалось. А мы поняли, что не можем в форсированном режиме волонтерить годами и тратить на свою деятельность деньги, которые у нас к тому же заканчиваются. Сколько это может продолжаться? Мы же не знаем. Возможно, это на многие годы, а что нам делать все это время? Сидеть на жопе ровно? Нужно ведь кормить семью.

Моя профессия дала мне все. Я начал зарабатывать хорошие деньги уже в 20 лет. После первого своего рейса я вложил все деньги в квартиру, а за два месяца до войны полностью закончил ремонт. Конечно, мы с женой не голодали, но экономили на всем: не позволяли себе шиковать, ездить на отдых, не покупали машины. Откладывать деньги у нас тоже не получалось. В декабре у меня оставалось средств на пару месяцев. Я должен был выходить в рейс, но сдал тест на корону [коронавирус] — и он был позитивный. В компании сказали, чтобы я не переживал, что поеду в марте. А затем началась война, которую мы встретили с пустыми карманами.

Я был спокоен. Жена и мама говорили, что у меня же скоро рейс, может быть, стоит выехать заранее в страну, где буду меняться. Я же был уверен, что компания все решит. Потом [22 февраля случилось] вот это заявление о признании ЛДНР. Сразу все переполошились, но я опять же был абсолютно спокоен. Ну введут войска на оккупированную [Россией] часть Донбасса официально, да и все. Это была моя ошибка. Сглупил, конечно.

Бывало, я фантазировал, что вдруг у меня что-то не получится в море и придется встать за кассу в магазине. Для меня тогда это было как-то стыдно. Все же знают, что я моряк, а тут стою торгую в жилетке. Сейчас я уже согласен на любую работу. Когда стало ясно, что война затягивается, я понял, что нужно идти куда угодно и [соглашаться] на любые деньги. Но работы в Одессе особо нет. Я пытался устроиться помощником сушиста [суши-поваром]. На [украинском сайте для поиска работы] work.ua было написано, что зарплата 500 гривен [13 евро] в день, пришел — а там просто подработка, раз в три недели, а то и реже.

Вот только нужно еще закрыть [долги по] кредитным картам. Нам повезло, что есть родители жены. Они обычные люди, с достатком ниже среднего по Украине, но у них есть свой огород. А моя мама работает акушеркой в роддоме. Официальная зарплата у нее небольшая, а «левого» дохода, который был раньше, уже нет. Но она тоже, бывает, привезет нам какой-то еды. Это какое-то выживание. И так каждый день — какой-то день сурка. Никуда не ходим, чтобы не тратиться. Вот вчера порошок стиральный купили, потому что надо. Никогда не замечал, что он такой дорогой.

Свободные люди свободной Украины способны на основе свободного волеизъявления защитить Родину. Нужно верить в народ Украины, а не ломать его через колено… Множество мужчин, которые являются единственными кормильцами своих семей, не могут выехать на работу за пределы Украины. Соответственно, их семьи останутся без денег, а в страну не поступит валюта. И ради чего это все? Ради взяток в карманах негодяев? Или, возможно, чтобы отбить у украинцев желание защищать Украину и планировать будущее своих семей в Украине? И не нужно бравад про «крыс, которые бегут с корабля». 

У нас [в сообществе моряков] есть так называемые инфлюэнсеры — публичные и известные в «морской теме» люди, которых смотрят и читают: блогеры, профсоюз, морские адвокаты — порядка восьми человек. Мы рассказываем о разных государственных инициативах, призываем голосовать за что-то или «бомбить» страницы политиков. После первой петиции стало понятно, что все это вопрос не бюрократии, не петиций и не законопроектов. Это вопрос политической воли. Если она будет, то постановлением кабинета министров разрешение можно будет провести за один день.

Я не до конца понимаю, к кому [обращена] эта петиция: ко мне или, может быть, к родителям воинов, которые потеряли своих детей, потому что те ценой своей жизни защищали Украину? Но по закону есть определенное количество дней на рассмотрение любой петиции, нравится она мне или нет. Закон — один для всех. 

С целью обеспечения защиты национальных интересов Украины как морского государства и осуществления мер, способствующих защите интересов украинских моряков на мировом рынке труда, ООО «СКАЙМАР» просит предоставить морякам, являющимся гражданами Украины, особый статус и предоставить разрешение на пересечение государственной границы Украины (выезд из Украины) в период проведения общей мобилизации.

70 тысяч моряков [сидят] без денег, с голодными семьями, в непонятном, зависшем состоянии. Какой от них смысл в обороне страны? Если меня сейчас засунуть в горячие точки, я буду думать только о том, как выжить, а не о том, как врага убить. В стране очевидные проблемы с экономикой, безработица. Выпускайте людей! Мореходы готовы искать консенсус с государством, платить дополнительные налоги, сборы, что угодно. Люди готовы на диалог. 

Но у государства какая-то зашитая риторика, как, например, у [главы Совета национальной безопасности и обороны Алексея] Данилова, который заявил, что мы «прячемся под женскими юбками». Человек, который отправил сыновей призывного возраста в Европу, рассказывает нам, что мы прячемся под женскими юбками!

Я думаю, что дело не в политической воле офиса президента или РНБО. Дело в том, что в этом [решении проблем моряков] должны быть заинтересованы чиновники кабинета министров. Изначально этот законопроект [внесенный в Раду Дубинским] должно продвигать министерство инфраструктуры, а не я — депутат, избранный по округу, в котором даже моря нет. Этим должны заинтересоваться люди, которые отвечают за инфраструктуру и транспорт. Но им не до того. 

Все занимаются собственным пиаром — это легче, чем законопроекты разрабатывать. Сейчас никто не занимается отраслевыми проблемами, которые есть не только у моряков. Эти люди должны иметь возможность выезжать [за пределы Украины], потому что иначе они профессию потеряют. Это целая категория людей, которая едет за границу, работает по полгода, привозит в Украину деньги и тратит их здесь.

Из комитета СНБО его [законопроект] специально направили в НАЗК, чтобы найти в этом законопроекте коррупционные риски. Это удивительно для меня. Интернет наполнен историями о том, что за такую-то сумму можно взять и пересечь границу, — этим комитет СНБО не интересуется. Зато когда возникает вопрос о том, чтобы сохранить целую экономическую отрасль и дать людям возможность работать, они ищут коррупционные риски.

Ни для кого не секрет, что люди, у которых есть запасы денег, выезжают [из Украины]. Нет такого, что раз у нас запрет на выезд, то все сидят [в стране]. Люди платят огромные деньги, от 5 до 15 тысяч долларов, и выезжают. Естественно, эти деньги идут мимо бюджета — кому-то в карман, пилятся просто «на верхах» и все. Уверен, что все это — просто схема заработка определенных лиц.

Моряки для нашей власти — это какое-то бельмо на глазу. То они долбили нас с документами [в 2021 году], теперь — с выездом. Такое ощущение, что Зеленскому моряки где-то дорогу перешли. Я хочу вернуться в Украину. У меня там куча друзей, там мой дом. Я люблю нашу страну, я хочу там жить. Хочу, чтобы мои дети там учились. Но для меня главное, чтобы семья была накормлена. Возможность работать мне сейчас дает другая страна. А моя страна не только не дает такой возможности, а еще и палки в колеса вставляет.

А что делать? Людям нужно жить, у них заканчиваются деньги, по кредитам уже идут проценты. Вот они и начинают рисковать жизнью. Сегодня, чтобы попасть в Херсон без прописки, нужно заплатить примерно пять тысяч гривен [130 евро]. Дальше из города каждый день ходят автобусы в Грузию. Автобус стоит тысячу гривен на дорогу плюс триста долларов на взятки. В Польшу — тысяча гривен плюс пятьсот долларов на взятки. Дорога занимает два-три дня. В общем, с едой и всем остальным на дорогу нужно выделить тысячу долларов. На [украинской] границе суммы — в районе десяти тысяч евро.

Если через две недели (разговор состоялся 19 августа, — прим. «Медузы») не появится ясность по нашей петиции, мы будем выходить на митинги. Если и это не поможет, я поеду через оккупированные территории в Крым и больше никогда сюда не вернусь. Власть подошла к красной линии. Если мы выйдем на улицы, начнут выходить и другие [пострадавшие и недовольные решениями власти граждане].