истории

«Я бы ему ногу или руку оторвала. Был бы инвалидом, зато живой, рядом с семьей» За что умирают в Украине мужчины из Северной Осетии — одного из самых бедных регионов России. Репортаж «Медузы»

Источник: Meduza

По данным на конец июля, которые «Медиазона» и «Русская служба Би-би-си» собирают из открытых источников, в Украине с начала вторжения погиб 101 военнослужащий из Северной Осетии (Минобороны РФ с марта не раскрывало данных о потерях, реальное число может быть гораздо больше). До войны родители в Северной Осетии готовы были давать взятки, чтобы устроить сыновей на контрактную службу: рекламируемая зарплата контрактника почти в 10 раз больше средней по республике; этот регион — один из российских лидеров по уровню безработицы. Теперь в профессиональную армию (то есть фактически на войну в Украине) власти вынуждены рекрутировать осетинских мужчин с помощью рекламы, которая вызывает у местных жителей недовольство. А родные погибших, повторяя пропагандистскую риторику про борьбу с «нацистами», возмущаются, что государство бросило их сыновей «на произвол судьбы».

«Достойная» оплата 

На остановке у въезда во Владикавказ со стороны города Алагир висит плакат с призывом пойти на контрактную службу с «достойной оплатой в 200 тысяч». Как шутят местные в разговорах с корреспондентом «Медузы», «другой работы с достойной оплатой у нас для вас нет». По данным Росстата за 2021 год, по уровню безработицы Северная Осетия находилась на 83-м месте из 85 российских регионов (безработица составила 12,1% при среднем по России 4,3% — выше только в Дагестане и Ингушетии).

По уровню средней зарплаты республика тоже находится в самом конце рейтинга Росстата, поэтому служба в армии по контракту для мужчин Северной Осетии — один из самых привлекательных видов трудоустройства. Спрос на него значительно опережает предложение: в довоенное время за возможность заключить контракт даже давали взятки.

Несколько лет назад 60-летней жительнице Владикавказа Залине (она попросила «Медузу» не называть свою фамилию) пришлось брать кредит, чтобы устроить сына в армию по контракту. «Сто тысяч мне помогли собрать родственники, а оставшуюся сумму [еще 100 тысяч] пришлось брать в кредит, — говорит женщина в беседе с „Медузой“. — Я понимаю, что, возможно, не очень хорошо поступила [дав взятку], но я всего лишь хотела обеспечить будущее своего единственного сына. Теперь я жалею о своем решении, так как сын сейчас на Украине — и я не знаю, увижу ли его еще живым. Мне остается только молиться».

С началом войны в Украине власти региона объявили о наборе добровольцев для отправки в Украину. Наряду с Z-символикой город заполонили баннеры с призывом пойти на службу по контракту. А в конце июля на центральной улице Владикавказа открыли мобильный призывной пункт — правда, в тот же день он исчез. К новости о его открытии в инстаграме местного издания «ЧП Осетия» жители республики оставили больше тысячи комментариев — в основном возмущенных тем, что молодым осетинским мужчинам «от безысходности, чтобы прокормить свои семьи» приходится идти воевать, потому что в армии «немножко больше платят». В местных новостях после 24 февраля регулярно встречаются сообщения о штрафах жителей республики за «дискредитацию армии».

«Кому мне задать вопрос, за что погиб мой сын?»

Над кладбищем на окраине Владикавказа развеваются осетинские и российские триколоры, могилы со всех сторон укрыты венками. Здесь похоронены бойцы, погибшие в Украине, и кладбище продолжает разрастаться. 

Шестидесятилетняя Светлана Найфонова приезжает сюда каждый день вместе со старшим сыном. Женщина ходит между рядами, поправляет венки или траурную ленту на могильных крестах. С фотографий на них смотрят молодые мужчины. 

Света доходит до могилы младшего сына, садится рядом и плачет. Новость о гибели сержанта Аслана Найфонова появилась в местных СМИ 15 июня; как говорится в некрологе, он погиб после «долгих 3,5 месяца на самой передовой». Найфонову было 39 лет, он служил командиром отделения артиллерийской разведки в 58-й армии, недавно подписал третий контракт. 58-я армия вместе с частями ВДВ захватила Херсонскую область Украины и часть Запорожской. В марте армия понесла потери под Николаевом, который, как и Одессу, российским войскам не удалось захватить.

У Найфонова осталась маленькая дочь. «Для меня день и ночь слились в один день, — плача говорит его мать. — Ненавижу субботу и воскресенье: потому что в субботу его привезли, а в воскресенье хоронили».

«Здесь [на кладбище] почти все из 58-й армии, я всех знаю. Многие служили под началом моего сына, и я знаю, как они погибли, — пересказывает „Медузе“ Найфонова рассказы сослуживцев сына. — Машина Аслана попала в засаду, и только он хотел дать сигнал остальным, чтобы стояли на месте, как в него попал осколок. Но руку он все же успел поднять и тем самым спасти товарищей. Мой тихий мальчик, который даже громко говорить не любил…»

Светлана перестает плакать, обращается к старшему сыну и показывает на одну из могил: там просела земля. Тот успокаивает мать, говоря, что ей кажется. 

На могиле неподалеку мужчина без руки поправляет венок. «Это Азамат, — говорит Света. — Он служил с моим сыном. Аслан и ему спас жизнь. Он тоже сюда приезжает каждый день».

К кладбищу подъезжает машина, из нее выходят две женщины в черном. Они подходят к другой свежей могиле и тоже начинают плакать. Одна из них, с опухшими от слез глазами, — Рита, мать погибшего военного, которая, как и Света, каждый день приезжает на кладбище к сыну. Рита говорит корреспонденту «Медузы», что ей пришлось хоронить практически пустой гроб: от тела сына почти ничего не осталось.

Света рассказывает, что рядом похоронен еще совсем молодой солдат, который тоже служил с ее сыном Асланом. «В гробу хоронили пакет с тремя килограммами его останков. И бедные родственники даже не знали», — вспоминает женщина. Об этом Света узнала от сослуживцев сына. Имя погибшего она просит не называть — не хочет, чтобы узнали его родные, хоронившие солдата в закрытом гробу.

Мать говорит, что готова была пойти на многое, лишь бы не отпускать сына на войну:

В это время мимо кладбища проносится свадебный кортеж, и матери в черном взглядом провожают праздничную процессию. «Ну что поделаешь, это жизнь. — говорят женщины. — У кого-то свадьба, а кто-то оплакивает своих сыновей. Но это [свадьбы] частные случаи. Другое дело, что несмотря на такое количество погибших, власти республики проводят увеселительные мероприятия, запускают салюты. Вон как масштабно День молодежи отметили 27 июня. Вечером большой концерт звезд осетинской эстрады, а затем еще и праздничный салют устроили».

Простояв еще какое-то время над могилами, матери расходятся. Света Найфонова прощается с Асланом и его товарищами. «До завтра, мои хорошие», — приговаривает она и долго смотрит на девушек возле охапки венков, которые пришли помянуть своего друга в день его рождения. 

«Мама, если тебе кто-то скажет, что я умер, не верь»

14 апреля Ларисе и Таймуразу Нартикоевым из поселка Октябрьское пришлось хоронить младшего сына. 21-летний Давид стал самым молодым бойцом из Северной Осетии, посмертно награжденным орденом Мужества. Юноша погиб 25 марта, провоевав в Харьковской области ровно месяц. За два дня до гибели он последний раз говорил по телефону с матерью.  

«Этот орден мало что значит для нас: он просто есть, — говорит Таймураз Нартикоев. — Никто не говорит, какой подвиг совершил наш сын. Да, героически погиб, но как? Если рассуждать как порядочный человек, то мой сын погиб за Родину, иначе завтра нацисты пришли бы сюда. Но, с другой стороны, мне обидно. Прежде чем куда-то отправлять — дай человеку какие-то навыки, оружие, потом посылай». 

По словам военного аналитика из Северной Осетии Олега Марзоева, который опубликовал некролог погибшему у себя в телеграм-канале, Давид Нартикоев погиб, выручая сослуживцев (подтвердить или опровергнуть эти детали в условиях войны невозможно):

По словам мамы, Ларисы, Давид был веселым и добрым. «Он был хохотушкой, всегда рот до ушей», — рассказывает Лариса. Ее взгляд падает на фотографию, стоящую, на столе, где маленький Давид широко улыбается, обнимая металлическую статуэтку льва.

«Он детей очень любил. Когда выходил на улицу, соседские ребята выбегали к нему, — продолжает мать. — Во время учебы был волонтером, а на каникулах — вожатым в лагере. Родители детей потом звонили, благодарили его. Помогал тренеру по вольной борьбе тренировать детей».

Лариса вспоминает, как в день захвата школы в Беслане четырехлетний Давид заявил, что «когда вырастет, перебьет всех террористов за то, что они сотворили с детьми». «Когда они с братом пошли в школу, я их обоих отвез в Город ангелов в Беслан, — рассказывает отец. — Давид [вдумчиво] проходил между рядами — как 70-летний! Возле каждой могилы останавливался, долго смотрел».

Лариса и Таймураз рассказывают, что в школе Давид получал множество грамот, ходил на плавание и на борьбу. «А еще он у меня был хорошим помощником по дому», — добавляет отец и начинает плакать. 

После окончания девятого класса школы Давид Нартикоев поступил в техникум, а затем в 2020 году на энергетический факультет Горского государственного аграрного университета, откуда его призвали в армию (его отсрочка истекла во время учебы в техникуме). Завершив срочную службу в 2021 году, Давид заключил контракт. После этого, по словам Ларисы, ему не дали даже отпуска, чтобы повидаться с матерью.

«Он мне говорил: „Мама, даю тебе слово, что я окончу университет, но заочно“. Что я могла поделать? — рассказывает Лариса. — Давид бредил армией. Поступил в ДОСААФ, прыгал с парашютом, на стрельбу пошел. Он хотел в ВДВ, но его несколько раз разворачивали в военкомате. В итоге оказался в артиллерийских войсках». 

«Месяц он успел прослужить по контракту, затем его отправили в Курск — якобы на учения, — говорит Таймураз. — Месяц провоевал — и все, погиб». Отец Давида говорит, что и родственники, и соседи Нартикоевых уже знали о гибели Давида — раньше, чем семье пришло официальное извещение от министерства обороны — но долго не решались сказать об этом родителям. Старший сын Нартикоевых Урузмаг тоже военный и был на войне в Украине.

«Урузмаг тоже контрактник, Давид служил под его командованием. Когда он узнал, что Давида отправили на войну, не мог себе этого простить и ушел вслед за ним. Но братьям не суждено было больше встретиться», — рассказывает отец. «Когда Давид узнал, что брат едет к нему, он сказал мне по телефону, что Урузмагу сюда нельзя, — продолжает Лариса. — Потом Урузмаг мне признался: он думал, что Давид на одну линию впереди него, но оказалось, что он [Давид] был на самой передовой». 

«Он [Давид] рано повзрослел. Был очень ответственным, — продолжает Нартикоева, — старался опекать своих друзей даже в армии, но вот себя не смог уберечь. Он даже из зоны боевых действий звонил в техникум, просил преподавателей позаботиться о его двоюродном брате».

* * *

Лариса листает фото в телефоне и находит последнее видео Давида, которое он отправил матери из Украины. На кадрах 21-летний юноша, выглядящий гораздо старше своих лет, сообщает матери, что с ним все хорошо. «Во время последнего телефонного разговора он мне сказал: „Мама, если тебе кто-то скажет, что я умер, не верь ему. Это будет неправдой“. Он меня просил не думать о плохом. Я старалась. Теперь буду стараться ради старшего сына».