истории

Что грозит фигурантам «Архива Пандоры»? А зачем вообще нужны офшоры? Их теперь закроют? Рассказывает специалист по расследованию коррупционных схем Илья Шуманов

Источник: Meduza

3 октября 2021 года Международный консорциум журналистов-расследователей (ICIJ) опубликовал «Архив Пандоры» (The Pandora Papers), над которым работали более 600 журналистов из 117 стран мира. От России в расследовании принимали участие журналисты из «Важных историй». Основой публикации стал внутренний архив 14 офшорных регистраторов, содержащий примерно 12 миллионов документов, — по своему объему архив превышает все предыдущие утечки подобных документов, в том числе «Панамский архив». Спецкор «Медузы» Анастасия Якорева поговорила со специалистом по выявлению коррупционных схем, генеральным директором «Трансперенси Интернешнл — Россия» Ильей Шумановым — о том, что его удивило в «Архиве Пандоры», какие последствия могут быть у публикации и почему офшоры продолжают работать по всему миру.

— Что для тебя оказалось самым удивительным в этом архиве?

— Мне показалось, что очень грязная схема была у [зятя главы «Транснефти» Андрея] Болотова с «Транснефтью». Он являлся подрядчиком у госкомпании и одновременно зятем [ее главы Николая] Токарева. Это двухходовая схема — я ожидал от этих людей большего. В смысле, что они попытаются более чисто действовать. 

[Еще до этой публикации] я считывал историю про кинотеатры и раскопал ее как раз до этого офшора [который всплыл в «Архиве Пандоры»]. Но у меня не было информации, кто же реально стоит за братьями Печерскими, что за бенефициар. Очень удивился, когда прочитал о том, что это Эрнст.

Последнее — [Герман] Греф. По сути, человек, который создал крупнейший банк, финансовую империю в России, по факту выводит денежные средства, хранит их за рубежом. Это очень важный триггер в развитии Сбербанка, который может изменить место Грефа на карте российских элит. Про всех остальных подобная информация всплывала, про него это первый раз. 

— Какие правовые последствия могут быть у этого расследования? Заведут ли какие-то дела или хотя бы «в папку» положат?

— Мне не хватает полной информации, чтобы сделать вывод по поводу законности или незаконности всего этого. Сейчас расследователи повесили на фасад этих людей и своими словами описали какие-то схемы — притом очень общо. Мне как юристу не хватает содержательной базы, документов, фактов и свидетельств. На основании этого я буду строить какие-то предположения о нарушении закона, этичности и так далее.

Пока это выглядит как некий элемент полного провала деофшоризации. Потому что президент из телевизора многократно рассказывает о необходимости деофшоризации и подчеркивает важность этого. А семьи трех ключевых фигур — [Николая] Токарева, главы «Транснефти», которая перекачивает нефть, [Сергея] Чемезова, который занимается импортозамещением, и главного банкира страны Германа Оскаровича [Грефа] — хранят деньги за рубежом.

Разумеется, это сигнал для всего остального бизнеса, что эти люди не верят в экономику России, не верят в стабильность. Поэтому и хранят денежные средства за периметром страны. 

— Кажется, что самый большой потенциал у истории про Болотова. Это так?

— Нужно смотреть, когда это было, действовало ли в этот момент в «Транснефти» положение о конфликте интересов. Потому что там очень размытые даты, и я еще не разобрался с содержательными претензиями.

Вижу, что есть содержательные претензии к депутатам Госдумы и членам Совета Федерации именно в части 79-ФЗ и запрета на владение иностранными финансовыми инструментами. На супругу [сенатора Олега] Ткача запрет на владение по идее распространяется так же, как и на самого сенатора. А он переписал офшор на нее как раз в тот момент, когда нельзя было владеть. Кейс Болотова, я думаю, просто сольют, сказав, что тогда не было соответствующего законодательства. 

— Понятно ли тебе про Эрнста, откуда он взялся в той истории с кинотеатрами? На его офшоре был миллиард рублей, притом что весь лот стоил 9,5 миллиарда — то есть его функция явно не в том, чтобы привлечь основную сумму?

— Мое предположение — он некий гарант, который обеспечивает устойчивость схемы.

Были калининградцы, братья Печерские, которые непонятно откуда взялись. У них появилось какое-то космическое количество денег, они начали скупать эти кинотеатры. Разумеется, решение о том, что эти кинотеатры уйдут одним лотом одному юрлицу и оно станет полноправным владельцем двух десятков объектов в солидных местах Москвы, которые потом могут быть перестроены в развлекательные центры, — это, мне кажется, решение, которое могло приниматься на уровне правительства. Даже не правительства Москвы, а правительства федерального, потому что это клевые якорные объекты. За каждый из них могла бы быть хорошая битва.

Как раз тут необходима роль переговорщика — человека, который мог бы быть фигурой, которая могла бы закрепить договоренности. И вот такой фигурой как раз мог бы быть Эрнст. Но это только предположение.

— Много обсуждают и формат самой утечки, и то, что без финансовых проводок эта информация мало о чем говорит. 

— Да, действительно, установить бенефициара без финансовых операций сложно. Важность этой утечки в том, что если ты накладываешь одну утечку на другую, потом на вторую, на третью, на четвертую, потом на утекшие финансовые операции и, например, на данные FinCEN, то у тебя начинает складываться более или менее цельная картинка. Ты видишь человека в утечке регистраторов, а потом его же операции были помечены как подозрительные. Здесь будет мэтчинг — попадет и информация о конечных бенефициарах, и информация о финансовых проводках.

— Насколько часто бывают утечки финансовых проводок?

— Было некоторое количество. Это LuxLeaks — утечка из люксембургских банков. FinCEN SAR — информация о проводках, которые были помечены банками как подозрительные. Но это не частая история. Она гораздо менее очевидная и более сложная, чем получение доступа к конечным бенефициарам, потому что финансовая тайна гораздо лучше охраняется. 

— Деловые издания писали, что, судя по «Архиву Пандоры», внезапно популярными оказались внутренние офшоры в Америке. Для тебя это неожиданность?

— Это не неожиданность. Но это немного не про нашу часть мира, и мы не часто следим за тем, что происходит в США, как у них устроена система ухода от налогов, как они борются с внутренними офшорами. А они у них есть — это и Делавэр, и Дакота, и Висконсин, и Невада.

Поскольку там действительно существует федерализм, там действительно имеют вес региональные власти. На уровне штата они принимают решения об установлении налога, и федеральным властям очень сложно бороться против этих внутренних офшоров. Но все-таки офшорные регистраторы в США реально много внимания уделяют безопасности — больше, чем карибские, кипрские и все остальные регистраторы.

Многим странно, что в ICIJ нет информации ни про граждан Австралии, ни про граждан США. Но я могу это объяснить. Дело в том, что для американского регулятора нет никакой проблемы — установить, что у чиновника или политического деятеля есть офшорная компания. 

— То есть в Америке деофшоризация прошла на ура?

— Для политических игроков — да. Либо они передают все свои активы в управление заранее, либо создают трасты так, чтобы не было юридических претензий. Та же самая история с [зампредом «Новатэка» Марком] Джетвеем показывает, что, как только человек пытается играть в какие-то игры с уклонением от уплаты налогов, его вычисляют без особых проблем. То же самое и с другими резидентами США. Американская финансовая разведка и американские правоохранители — это реально работающая система. И они реально охотятся за беглецами от налогов. 

— Почему у американцев это так работает? Условно они могут открыть ногой любую дверь в любой кабинет и сказать: «Раскрывайте все немедленно»?

— По сути, да. Все корреспондентские счета, которые идут через американские банки-корреспонденты, доступны для американских регуляторов. При этом у них реально космический ресурс. Налоговая работает как реальные правоохранительные органы. IRS страшнее, чем ФБР. Она опаснее для американских резидентов, чем кто-то другой. 

— По данным из этого архива, россияне на втором месте в мире по использованию офшоров, на первом — подданные Великобритании. Как так вышло?

— По сути, что такое офшор, для чего они используются? В нашем представлении их используют коррупционеры и жулики, а на самом деле весь мир на протяжении длительного времени использовал офшоры для сокращения или ухода от налоговых выплат. В Британии и США достаточно высокие налоги и вокруг каждой юрисдикции формировалась своя офшорная инфраструктура, которая предоставляла альтернативную систему налоговых выплат. Россияне для этого традиционно использовали Кипр — он подходил для минимизации или сокращения налоговых выплат. 

— Понятно, что у офшоров разные цели: уход от налогов, сокрытие владельцев, кому-то, может, счет в иностранном банке нужно завести. Британские Виргинские острова (БВО), которые так любят российские элиты, для чего удобнее?

— Каждая налоговая гавань — для чего-то своего. Остров Мэн — для регистрации воздушных судов. БВО — в основном для управления недвижимостью. В «Панамском архиве» и «Архиве Пандоры» мы видим в основном людей, которые оформляли недвижимость — зачастую в Великобритании. Это типовая система для того, чтобы повесить на офшор недвижимость в Лондоне. Это одна из самых популярных схем — стабильно всплывающая и связанная с Россией. БВО — это одна их самых недорогих, простых в оформлении и дешевых с точки зрения содержания юрисдикций. Это очень небольшие расходы относительно других территорий.

Если мы берем какую-то юрисдикцию типа Швейцарии, где тоже можно скрывать информацию о бенефициарах и открывать счет в банке, это будет в десятки раз дороже. Или Делавэр — ценник будет другой. БВО, как и любой другой карибский остров, считались недорогими, простыми в оформлении и анонимными. Надолго ли это останется, непонятно. 

— То есть Британские Виргинские острова популярны у россиян, потому что у них популярна недвижимость в Лондоне?

— В том числе. Но если мы говорим про корпоративные структуры, то в основном [популярен] был Кипр. Да, он не давал стопроцентной анонимности с какого-то момента. Но тогда просто формировалась какая-то более сложная корпоративная структура типа «люстры» — одна компания, в ней две других, в ней еще две других, и уже из Кипра это выводилось на БВО или в Белиз. Офшорные дельцы сразу предлагают схему в зависимости от того, что тебе надо сделать. Надо, например, получить бонус и вывести этот бонус, не заплатив налогов в своей стране? Анонимно оформить недвижимость, чтобы тебя никто не спросил, откуда деньги? Под каждую задачу есть определенный пул решений. 

— В какой юрисдикции проще всего уход от налогов?

— Там, где нет обмена налоговой банковской информацией с Россией. Таких уже немного осталось. Кто-то оказался технически не готов [к обмену] — Черногория и Грузия. Но есть и страны, которые принципиально отказываются от обмена информацией, — например, США.

— «Архив» в любом случае описывает события трех-четырехлетней давности. Насколько сейчас все изменилось по сравнению с теми временами?

— В какой-то момент британцы напугали тех, у кого офшоры на БВО. Сказали, что будут раскрывать конечных бенефициаров, но в реальности этого пока не произошло. Британские Виргинские острова по-прежнему остаются достаточно анонимными, хоть они и заявили, что создадут реестр конечных владельцев компаний. В любом случае этот реестр пока будет доступен только британским властям. По факту анонимность БВО сохранится до 2023 года как минимум. Но я думаю, что они могут и продлить этот период, потому что БВО — достаточно самостоятельная территория, у них свои порядки. Они живут бизнесом, офшорными компаниями, юридическими услугами.

Многие россияне до последних лет использовали офшоры для реинвестирования выведенных средств обратно в Россию. То есть деньги ходили по кругу: россияне уводили деньги в офшоры, потом инвестировали их как иностранный капитал. Сокращали налогооблагаемую базу, уводили в юрисдикцию, где надо платить меньше налогов. Был такой круговорот. Но в последние годы статистика ЦБ по прямым иностранным инвестициям показывает, что у нас деньги туда выводятся, а обратно в страну не заводятся. И это сигнал о том, что деньги продолжают из России утекать, а обратно люди бояться реинвестировать.

Это говорит, что система возврата денег — хоть и с российскими офшорами на острове Русский и в Калининграде — не до конца работает. Это не та схема, которая заменит офшорные каналы, которые существовали на протяжении длительного времени.

В любом случае эпоха окончательного «таяния» офшорных льдов пока не до конца наступила. Последнее, что «растает», — это Невада и другие американские внутренние офшорные территории. Не какие-то Кайманы или Сейшелы, а то что находится внутри благопристойных юрисдикций, — типа США, Лихтенштейна, Швейцарии.