истории

В школу дружно шли медведь и учительницы Ада Васильевна и Виктория Анатольевна Репортаж Ирины Кравцовой с края земли, где рядом живут две тысячи людей и тысяча медведей. Уживаться им все труднее

Источник: Meduza

Летом 2019 года 42-летний Сергей Воробьев поехал на свой огород на окраине поселка Озерновский, потому что жене «забожалось» киселя и она попросила привезти ягод. «Приезжаю, выхожу из машины, гляжу — во-от он, Винни Пух, ***** [блин]! Сидит посреди моей грядки, клубнику жреть», — рассказывает «Медузе» Сергей, изображая пережитые разочарование и обиду. 

«Я залез обратно в машину, окошко приоткрыл и высказал ему все, что думаю. Говорю: Миша, ты б совесть-то имел, а? Я ж не для тебя это все ро́стил! Ты видал, почем ягода в магазине?! Нет? А ты полюбопытствуй: кило клубники — тысяча рублей». 

Медведь оглянулся, встал и навалил кучу на грядку, глядя Сергею в лицо. «А я знаю, что на медвежьем языке это означает презрение. Думаю: „Ну и говнюк!“ И поехал за замороженной ягодой в магазин». 

Но вообще медведя можно понять, добавляет Сергей: «Мы к нему в тундру воровать ягоду ходим — он молчит, рыбу отбираем — тоже не ругается. А что теперь к нам воровать пришел, так не со зла — голодный он нынче, довели».

Поселок Озерновский находится на южной оконечности Камчатки. Сейчас здесь живут 1560 человек, это крупнейший населенный пункт так называемого Озерновского куста, в который также входят село Запорожье (549 жителей), поселки Паужетка (78 жителей) и Шумный (23 человека). 

Медведей в этих местах немногим меньше, чем людей. Озерновский куст граничит с Южно-Камчатским заказником, популяция бурых медведей в котором оценивается в 1000 особей. На единицу площади это рекордно много даже для Камчатки, где в целом обитает более 24 тысяч медведей.

«Он бы задавил Васю, утащил и прикопал»

Озерновский и Запорожье стоят друг напротив друга, на побережье Охотского моря, в устье реки Озерной. Медведи живут здесь как минимум десятки тысяч лет, приехавшие сюда «с материка» люди — чуть больше ста.

Люди и звери пришли сюда за красной рыбой: по Озерной идет на нерест горбуша, кета, чавыча, кижуч и нерка. Последнюю считают здесь самой ценной. Выше по течению Озерной, в Курильском озере находится крупнейшее в Азии нерестилище нерки. На гербе Усть-Большерецкого района, в который входят Озерновский и Запорожье, — медведь, держащий в зубах лосося. 

В Озерновском и в Запорожье нет асфальта, на дорогах огромные выбоины и лужи, а здание озерновской больницы выглядит настолько старым и убогим, будто только вчера в поселке закончилась война. 

Еще здесь бывают землетрясения — весной 2020 года было сильное, на семь баллов. Местные говорят, что иногда трясет так, будто ты не в квартире, а в поезде, но пока не начинают раскачиваться люстры, никто не беспокоится. 

Краска на четырехэтажных домах в Озерновском сильно облупилась, некоторые дома отделаны оранжевым или синим сайдингом, который на фоне серой окружающей природы выглядит слишком ярко и нелепо. На окраине поселка — огороды с картошкой и ягодами.

Окучивать и поливать картошку летом 2014 года пошел токарь местного завода Василий Третьяков. Закончил работу, прикрыл калитку и метрах в десяти увидел медведя. На человека тот почти не обратил внимания, дернул мордой в его сторону и пошел своей дорогой. Василий, чуть подождав, — своей.

По тропинке вдоль реки Третьяков дошел до перекрестка на центральной улице поселка и там лоб в лоб встретился с тем же медведем. «Он на меня уставился — я на него. Потом он на дыбы поднялся и сделал выпад, — вспоминает Третьяков. — Я начал громко кричать, он резко остановился и выпучил глаза. Я еще подумал: „Маловато я прожил, всего 46“». 

В этот момент, признается Василий, ноги как-то сами повернулись и понесли его прочь от медведя. Тот настиг человека в два прыжка, схватил зубами за ягодицу, повалил и прижал лапой к земле. «Я поднимаю руку — он бьет лапой по руке, поднимаю ногу — он по ноге, голову от земли оторву — он по голове».

По счастью, мимо ехал сосед Третьякова по огороду Жора Жидоморов. Увидев, что медведь играет с человеком как кошка с мышкой, направил джип прямо на зверя — и ударил его бампером. Но тот вошел во вкус и отпустил Третьякова лишь после того, как машина стукнула его в третий раз, — заревел и удалился. Жидоморов положил Третьякова в кузов и отвез в больницу. Потом рассказал о нападении местному охотоведу, 50-летнему Дмитрию Лобову.

Бежать было, конечно, нельзя, но инстинкт сработал и у человека, и у медведя, рассуждает Лобов, который вместе с коллегами трое суток искал в округе напавшего на Третьякова зверя: «Медведь прикинул: если человек убегает — значит, я сильнее, он — жертва, надо догнать. А когда его схватил, то понял, что силы, по сравнению с ним, у Васи и вовсе никакой нету». 

Почуяв кровь, зверь стал агрессивным, и вряд ли Третьяков отделался бы укусами, считает охотовед. «Скорее всего, он бы все-таки задавил Васю, утащил и прикопал. Потому что Вася ему попался в начале июля, рыбы еще толком не было — медведю нужен был белок», — говорит Лобов.

Напавшего медведя нашли по особой примете — очень светлым, почти белым кончикам ушей. Как оказалось, идущего в сторону поселка зверя незадолго до этого снял на телефон рыбак. Хотя медведи приходят в поселки очень часто, люди стараются снимать каждую встречу с ними. Когда охотоведы начали спрашивать, не видел ли кто медведя в поселке, рыбак показал им видео. 

Медведя нашли на одной из окрестных сопок и узнали по ушам: как говорит Лобов, зверь будто сразу понял, зачем приехали люди на квадроциклах, и пытался убежать, но его окружили и застрелили.

Последнее, что помнил очнувшийся в больнице Третьяков, — как его «ел медведь». Сначала решил, что уже умер, потом задумался: «Как же я мертв, если хочу пить?» Месяц лежал в клинике, еще месяц — дома на больничном, «отходил от наркоза и психоза». Огород Василий с тех пор забросил. 

В Запорожье многие люди живут в частных домах с приусадебными участками. Вдоль дорог — заросли шеломайника и борщевика высотой в человеческий рост. Людей на улицах почти нет. Увидев пешехода, водители останавливаются, убеждают, что «ходить пешком опасно», и предлагают подвезти. 

Местные если и ходят пешком, то компаниями по трое-четверо, идут по центру дороги, подальше от высоких зарослей, стараясь при этом громко и много говорить. Объясняют, что у медведя плохое зрение и хороший слух: если зверю покажется, что по дороге идет «что-то большое», он постарается избежать встречи. 

Раньше в Запорожье держали коров, сейчас никто не соглашается их пасти — слишком часто в поселок заходят медведи. Один из них как-то съел сразу половину привязанной коровы. Этой осенью медведей особенно много.

«Реки пустые, медведи жир не нагуляли, а через месяц им пора укладываться в спячку. Они знают, что если в них жира будет недостаточно, они не переживут зиму. Вот они в поселки и нагрянули», — рассуждает жительница Запорожья Надежда Мартынюк. Ее сын Михаил вспоминает, как в 2019 году неприкаянные медведи бродили по округе аж до января — «до последнего искали пропитание». 

Дом Мартынюков — всего в полукилометре от Охотского моря, рядом сопка, заросшая высокой травой. Издали на ней видны тропы, протоптанные медведями, которые часто заходят в поселок и к Мартынюкам. Двор не огорожен забором, на огороде растет картошка, пара грядок клубники, кусты черной смородины. 

Визиты медведей беспокоят Надежду не так сильно, как их дурные манеры. «Некоторые приходят, аккуратно спелую клубнику с куста снимут и уйдут. Другой придет — до того безалаберный: потопчется, кустики повыкорчевывает и был таков — ни себе, ни мне!» — жалуется она. 

Обычно по вечерам о появлении медведя лаем сообщает лайка Фифа — тогда мать садится к окну, а сын выходит на крыльцо, оба наблюдают. Иногда Михаил снимает зверей на видео и выкладывает в инстаграм. Прогонять медведей он даже не пытается: «Наверное, можно обнести двор капканами или ружье купить и стрелять их, но изувер я, что ли, по живым зверям стрелять? Они тут у себя дома, а мы — в гостях».

Михаил работает слесарем-сантехником на рыбном комбинате. Уезжать он пока не собирается — надо ухаживать за пожилой мамой, — но мечтает когда-нибудь вырваться «на материк», потому что «там тепло и фрукты». В Запорожье цены на них запредельные, жалуется Михаил, «а фруктов до того охота, что я под деревом черешни на материке и спать был бы готов».

«О, Миша пришел!» — радостно восклицает Мартынюк, резко прервав разговор с корреспондентом «Медузы». В зарослях напротив дома слышится треск, показывается голова медведя. Потом зверь бежит в сторону реки. Минут через пять вдали слышатся выстрелы.

«Он огромный, как бульдозер»

На побережье Охотского моря почти всегда туман, над морем — серые тучи и чайки, вдали — рыболовецкие сейнеры. Сильно пахнет рыбой. На черном вулканическом песке — множество отпечатков лап. 

Время от времени море выбрасывает на берег останки рыбы, моллюсков и китов, поэтому сюда любят приходить медведи и росомахи. Рыбой пахнет и озерновский «Рыбоконсервный завод № 55» (РКЗ № 55), стоящий прямо на берегу. Местные зовут побережье «медвежьей столовой» и без необходимости стараются сюда не ходить.

В августе 2019 года чинить вентиляцию на РКЗ № 55 приехал ремонтник из Петропавловска-Камчатского. Завершив работу, мужчина решил прогуляться и опохмелиться — накануне у него был день рождения. На следующее утро работники завода нашли на берегу обглоданный скелет, лежащую отдельно стопу ноги и початую бутылку водки. 

Прибывшие на место полицейские осмотрели останки и предположили, что мужчину задрал медведь. Поэтому вызвали 80-летнего Анатолия Косолапова — охотоведа и сотрудника «оперативной группы реагирования на выход бурого медведя на территорию населенного пункта». Группу создали шестеро жителей Озерновского и Запорожья еще в 2010 году, когда медведи стали заходить в Озерновский все чаще.

Зная, что медведь обязательно вернется, чтобы догрызть останки, Косолапов с другими охотоведами сел в машину чуть поодаль и принялся ждать. Когда начало смеркаться, на берег вышел медведь. Не найдя то, за чем пришел, встал на задние лапы и стал водить носом по ветру. Вскоре пришел еще один. Охотоведы застрелили обоих, а потом на всякий случай — еще двух медведей, бродивших неподалеку. 

В желудках первых двух медведей нашли фрагменты тела человека и его одежды, от одного из зверей сильно пахло спиртным. «Попробовавший человечину медведь считается испорченным», — объясняет Косолапов, почему они застрелили животных. Изначально медведь не рассматривает людей как еду, но однажды поняв, что человек — легкая добыча, обязательно будет убивать еще, говорит он. 

Туши убитых медведей увезли в специальное место на одной из сопок, где экскаватором роют большие ямы — там их сжигают или засыпают несколькими метрами земли. Чтобы не съели другие звери: большинство камчатских медведей заражены паразитическими червями, вызывающими трихинеллез, их мясо непригодно для еды.

В советское время им болела лишь малая часть медведей, говорит Дмитрий Лобов, но все изменилось в 1990-е. Много медведей тогда убивали браконьеры, которые обычно оставляли туши на месте. Другие медведи их съедали и так постепенно перезаразились почти все, утверждает он.

Медведя в то время могли застрелить ради трех-четырех тысяч рублей в пересчете на нынешние деньги — например, только ради лап или желчи для продажи в Китай: медвежьи лапы там считаются деликатесом, желчь — лекарством в традиционной медицине. Исполнительный директор «Рыбоконсервного завода № 55» Кирилл Волков вспоминает, как в 1990-х даже полицейские обращались к нему с просьбой «положить на хранение в заводском холодильнике то две, то четыре тонны медвежьих лап — а одна лапа весит два килограмма». 

Браконьеры добывали не только медведей, но и красную рыбу. Ставили огромные сети, на месте потрошили, доставали икру, саму рыбу бросали на месте. Одни занимались этим ради наживы, другие — для пропитания. Тогда на Камчатке, как и в других регионах России, месяцами не платили зарплату, и в рационе местных жителей часто была икра и красная рыба — но не было масла или крупы. Красной рыбой кормили кур и свиней: не хватало денег, чтобы купить зерно.

58-летний житель поселка Паужетка Геннадий Чумичев в те годы работал водителем вездехода на местной геотермальной электростанции. Он вспоминает, как не получал зарплату в течение четырех лет. Как и многие другие, занялся браконьерством — «не для того, чтобы жизнь шиковать, а для того, чтобы выживать». Ставил сеть на Озерной и менял у приезжающих «коммерсантов» мешок красной рыбы на мешок сахара или муки, ведро красной икры — на баллон подсолнечного масла.

Чумичев вспоминает, как однажды улова не было несколько дней подряд, хотя соседи утверждали, что у них «рыба прет». Как-то раз Геннадий встретил возле своей сети медведя, который таскал из нее рыбу: «Он лапой прямо аккуратно рыбу берет, даже сетку не рвет, и уходит». Выждав, когда зверь уйдет, Чумичев подошел поближе, и в этот момент залаял его пес Рыжик; Геннадий обернулся и увидел стоящего напротив медведя — «огромного, как бульдозер».

Чумичев выстрелил и ранил медведя в лапу. Дальнейшие события лучше всего пересказывает его яростный монолог, который мы приводим дословно. 

«Смерть надо не жопой встречать, а глазами»

Чумичев говорит, что после встречи с медведем «возгордился», что ему удалось выжить, и продолжил охотиться на медведей, норок и соболей. Шкуры в конце каждого сезона сдавал на предприятие «Госпромхоз». Но потом, выпивая с братом-близнецом по вечерам, стал «задумываться о смыслах». 

«Я стал понимать, что когда охотишься, ты забираешь у кого-то энергию, у тебя нет любви. Вроде богатеешь материально, а душа у тебя растворяется», — говорит Чумичев. Однажды вечером он собрал все подготовленные к продаже шкурки норок и соболей, вынес во двор, облил бензином и сжег. И с тех пор поставил крест на охоте — сейчас выращивает огурцы и помидоры в теплице с видом на вулкан Камбальный. 

Прямо возле его дома лежит с пяток куч медвежьих экскрементов. Но выходя на улицу, Чумичев теперь не берет с собой ни ружье, ни даже фальшфейер — говорит, перестал бояться. 

Хотя медведей вокруг очень много. Как подсчитали местные охотоведы, в 2020 году в Озерновский и Запорожье заходили до восьми медведей в сутки.

Хотите оценить, насколько медведи большие? Попробуйте фильтр «Медузы» в инстаграме. Если вы читаете материал с телефона, перейдите по этой ссылке (нужно установленное приложение Instagram). Если с компьютера — наведите камеру телефона на QR-код ниже.

«О медвежьей пайке никто не думает»

Увидеть медведя — каждый раз «равносильно волшебству», говорит 39-летняя Екатерина Берзиньш. Но оговаривается: если, конечно, едешь за рулем автомобиля и чувствуешь себя в безопасности.

Екатерина выросла в этих местах, сейчас работает ветеринаром в Озерновском и вспоминает, что в детстве ей обычно удавалось видеть лишь далекие очертания проснувшихся весной медведей. «Смотришь, во-о-он там на заснеженной сопке черная точка движется. Думаешь: ну слава богу, в этом году увидела медведя, жизнь удалась, — говорит со смехом она, — А сейчас выходишь из дома и практически куришь с ним рядом, здороваешься за лапу».

Еще в 1970–1980-х годах медведи почти не заходили в поселки, рассказывает охотовед Дмитрий Лобов: «Каждый ручей был забит рыбой, она буквально кишела в реках. Медведицы растили медвежат в верховьях рек, в тундре. Медвежата никогда не видели людей и боялись их». Если возле человеческого жилья и замечали медведей, то почти всегда ночью — и бегущих по своим делам.

Но примерно с конца 2000-х медведи начали появляться в поселках поздно вечером и рано утром. А потом и средь бела дня: не обращая внимания на людей, они лазают по огородам и помойкам. Большинство местных уверены, что во всем виноваты рыбопромышленники, которые вылавливают слишком много рыбы и оставляют медведей голодными.

«Многие реки в округе стоят полностью мертвые, из них вычерпали всю рыбу, — говорит Дмитрий Лобов, — а о том, что медведь должен получать свою рыбью пайку, и подавно никто не думает. Люди гребут себе столько, сколько получается, а медведю ничего не остается».

С ним согласен Сергей Колчин, научный сотрудник Института водных и экологических проблем Дальневосточного отделения РАН. Последние четыре года он изучает группировку медведей в Южно-Камчатском заказнике и говорит, что 2020-й стал «самым малокормным» для медведей за это время. 

«Путина в этом году была слабее предыдущих лет, к Озерной подошло меньше нерки, но несмотря на это промысел ее велся до последнего и рыбопромышленники свое взяли», говорит Колчин. О росте уловов нерки отчитывался и профильный Камчатский НИИ рыбного хозяйства и океанографии (КамчатНИРО).

Последним «сытым» для медведей годом был 2017-й: из-за штормов рыбаки невольно пропустили в Озерную много рыбы. Сотрудник КамчатНИРО Сергей Травин вспоминает, как рыбопромышленники тогда «собрали сотрудников института и [с досадой] стучали кулаком по столу, что у них упущена выгода». 

С тем, что многие рыбные реки Камчатки сейчас «переловленные и выбитые», согласен даже губернатор Камчатского края Владимир Солодов. «На примере Озерновского куста лучше всего видно, как отсутствие рыбы влияет на поведение медведей: голодные, они становятся более агрессивными, — сказал он корреспонденту „Медузы“. — Надо сделать так, чтобы медведям хватало рыбы в реке». Как это сделать, глава региона не уточнил.

В 2020 году медведи регулярно приходили даже в крупные города Камчатки: Петропавловск-Камчатский и соседний с ним Елизово. В сентябре спасатели, охотоведы и полицейские несколько недель пытались поймать «неуловимого медведя», который зашел в Петропавловск-Камчатский и приходил даже к зданию городской администрации. На людей не нападал, просто искал пищу на помойках. 

Солодов был назначен губернатором Камчатского края совсем недавно, весной 2020 года. Он рассказывает, что первым впечатлением от Камчатки было ощущение «небезопасности» — из-за того, что дикая природа находится здесь совсем близко: «Понимаешь, что ты, человек, вообще-то не такой уж всемогущий, как ты привык о себе думать». Поэтому переехав сюда, в целях безопасности губернатор завел собаку.

Обитающие в Озерновском кусте медведи исторически привязаны к красной рыбе, но им трудно рыбачить в глубоком Курильском озере, поэтому они всегда ждут второй половины лета, когда рыба пойдет на нерест по рекам. Обилие рыбы — праздник не только для рыбаков, но и для медведей. «Самые умелые рыбаки [медведи], утолив первый голод, начинают питаться исключительно икрой. Те, кто ловить не умеют или боятся выйти к реке, собирают недоеденное», — рассказывает инспектор Южно-Камчатского заказника Лиана Варавская.

Несколько лет назад «как только рыба заходила в реку, медведи быстро утоляли первый голод и, понимая, что ее много и она никуда не денется, становились терпимее и дружелюбнее друг к другу. Взрослые самцы, не говоря уже о медвежатах, начинали весело играть друг с другом. Случаи каннибализма были очень редкими», говорит инспектор.

Но в последнее время претендентов на рыбу все больше. В советские годы на территории Озерновского куста добычей и переработкой рыбы занимались два предприятия: колхоз «Красный труженик» и РКЗ № 55. Сейчас на территории двух поселков работают девять заводов разной величины: четыре — в Озерновском (РКЗ № 55, «Витязь-Авто», «Дельта» и «Западный»), пять — в Запорожье («Рыбхолкам», «Колхоз „Красный труженик“», «Камчатрыбторг», «Вазиков» и «Алык»). 

Местные уверены, что рыбопромышленники бесконтрольно увеличивают добычу рыбы потому, что у владельцев крупных местных заводов Игоря Редькина и Сергея Барабанова «все схвачено наверху» (на вопросы «Медузы» Барабанов и Редькин не ответили). 

В 2019 году Барабанов на вопрос о том, почему в поселки приходит столько голодных медведей, заявлял, что «произошла непонятная ситуация, которую подхватили нечистые на руку личности. В целом рыбы [в реки] зашло достаточное количество, все в нормальном рабочем режиме».

«Проще всего обвинить рыбаков, — рассуждал в свою очередь Редькин. — Проблема в Кроноцком заповеднике, который не регулирует численность хищников… Люди делают бизнес на туристах, которые приезжают фотографировать медведей».

Исполнительный директор РКЗ № 55 Кирилл Волков заявил «Медузе», что рыбы в реках «предостаточно», а медведи стали приходить в поселки просто потому, что их стало очень много: якобы раньше браконьеры их отстреливали, а потом «заказник навел порядок» [с браконьерством]. 

У этой точки зрения есть и другие сторонники: когда в 2019 году медведь задрал мужчину возле озерновского рыбокомбината, главред камчатского издания «Час пик» Сергей Мылов просил чиновников обязать Кроноцкий заповедник, в который входит Южно-Камчатский заказник, отстрелять половину популяции медведей — около 500 особей. 

Исследователь Колчин называет это предложение абсурдом. «Заказник имеет самый высокий природоохранный статус и отнесен к объектам Всемирного природного наследия ЮНЕСКО, — говорит он. — Целью его является сохранение всей экосистемы, любое прямое вмешательство человека в природные процессы здесь недопустимо».

«Прийти на охраняемые природные территории и отстреливать там животных, которых сами заставили голодать, — мягко говоря, не выход, — горячится Колчин. — Рыбопромышленникам следует умерить аппетиты так, чтобы хватало и на собственное обогащение, и на нужды природы».

У медведей есть свои механизмы регулирования численности: «они не плодятся как мыши», говорит Колчин. На юге Камчатки много крупных самцов, которые часто поедают медвежат и более слабых медведей. Из-за них медведицы очень долго ходят вместе с медвежатами, оберегая их, — до трех-четырех лет, пропуская репродуктивные циклы и не участвуя в размножении. 

Стоит только вмешаться в эти естественные процессы, и группировка медведей «отреагирует так, что мало не покажется: например, начнут более активно размножаться субдоминанты, возрастет выживаемость молодняка», добавляет Колчин.

В этом году медведям не хватало не только рыбы: в 2020-м случился неурожай кедрового стланика, еще одной излюбленной пищи зверей. «Из-за голода мы зафиксировали небывалый всплеск каннибализма, выживаемость медвежат первого и второго годов жизни оказалась очень низкой», — говорит Колчин.

Медвежат 2020 года рождения почти не осталось: «Медведицы ходят одни — медвежат съели голодные самцы». Варавская подтверждает, что уже третий год напряжение растет: взрослые самцы очень агрессивны друг к другу и от них можно ожидать разве что драки.

Нехватка еды вынуждает медведей идти к человеческому жилью — на запах свалок с пищевыми отходами. На Аляске и в Калифорнии, где медведи тоже живут рядом с людьми, эту проблему решили еще полвека назад, утверждает Колчин: «У них нет открытых свалок, мусор недоступен медведям, поэтому они заходят значительно реже».

По официальным данным, в 2019 году на территории Озерновского куста охотоведы отстрелили 35 медведей, сообщил «Медузе» исполняющий обязанности руководителя Агентства лесного хозяйства и охраны животного мира Камчатского края Андрей Лебедько. С начала 2020-го убито 26 медведей. 

Впрочем, один из местных охотоведов, попросивший не называть его имени, рассказал, что на самом деле в 2019 году охотоведы и местные жители убили на территории Озерновского куста порядка 120–130 медведей. 

Ружья в поселках есть у многих, говорит он, и если охотоведы часто пытаются «договориться» с медведем и разойтись мирно, то обычные люди часто стреляют в каждого зашедшего в поселок медведя — просто в целях самозащиты.

«Дети замирают, ждут, когда он пройдет»

Летом 2020 года на телефоны охотоведов поступало в среднем около 20–30 сообщений в неделю о медведях, зашедших в Озерновский и Запорожье.

Каждый местный знает правило: увидел медведя — сообщи его точное местонахождение и особые приметы той самой «оперативной группе реагирования на выход бурого медведя на территорию населенного пункта». После этого на место выезжают два сотрудника группы. Обнаружив медведя, они взрывают рядом с ним светошумовые гранаты. 

Если зверь пугается и уходит в тундру, охотоведы делают вывод, что медведь «адекватный» и нет необходимости его убивать. «Заранее ведь не знаешь: может, он заблудился, сам испугался — мы его выгоним в тундру, он и возвращаться не захочет», — объясняет Лобов. Если медведь огрызается, нападает или пытается спрятаться в поселке, его убивают. 

Совместный чат жителей Запорожья в Озерновского в вотсапе примерно в равных долях состоит из поздравлений с днем рождения, религиозными и профессиональными праздниками и разговоров о медведях. Споры по этому поводу всегда жаркие, с руганью и переходом на личности. Одни панически боятся медведей и требуют всех отстрелить, другие жалеют их — оставляют сгущенку и рыбу возле свалок и даже рядом с огородами.

Екатерина Берзиньш отвечает за санитарную экспертизу икры и рыбы на рыбзаводах, а по собственной инициативе, «просто для души», лечит раненых лис, зайцев и птиц, которых селяне приносят ей из тундры. Прошлым летом принесли годовалого медвежонка — тот был настолько истощен, что едва шевелил лапами. Его поселили в одном из гаражей, и Екатерина в течение месяца кормила его рыбой. Затем чуть окрепшего зверя вывезли обратно в тундру.

Михаил Мартынюк из Запорожья тоже жалеет медведей. «Я когда вижу, что матуху убивают, у меня сердце кровью обливается, медвежата же без нее не выживут, — говорит он. — Так и вовсе медведи все исчезнут. А как без них?» Но если раньше они вместе с матерью часто ходили в тундру за ягодами и грибами, то сейчас боятся лишний раз выйти из дома. Многие жители Озерновского и Запорожья говорят, что тоже завязали со сбором ягод в тундре и вообще перестали выходить пешком за пределы поселка.

Екатерина Костенко из Озерновского рассказывает, как осенью 2019 года по мосту, соединяющему поселок с Запорожьем, «дружно в школу шли медведь и учительницы Ада Васильевна и Виктория Анатольевна — медведь впереди, женщины тихонечко плелись сзади». Учительницы рассудили, что «раз медведь на них не кидается, можно идти: дети-то в классе ждут», пересказывает она их слова. 

В том же 2019 году озерновским детям наконец выделили школьный автобус, который их мамы просили с 2016-го. «Мыслимое ли дело: дети идут в школу через мост, навстречу медведь, они сжимаются друг к другу, чтобы казаться медведю одним большим пятном, — и замирают, ждут, когда он пройдет, — рассказывает Костенко. — Иной раз встретятся с ним на мосту и пишут нам эсэмэски, чтоб мы туда прибежали. Это же такой страх! Холодный пот льется».

В прежние времена убежать при встрече с человеком было естественным поведением камчатских медведей, говорит Берзиньш. «Ты мог встретиться с медведем, он сыт, доволен жизнью, ты ему не интересен как еда. Эта 500-килограммовая туша [будто] говорит тебе при встрече: „Эй, не трусь!“ — и проходит по своим делам. Вы расходитесь, вы — мирные соседи».

Но в последние несколько лет — особенно летом 2020 года — истощенные медведи потеряли всякий страх, говорит она: «Приходят в поселок посреди дня, „снимают“ собак с цепей и жрут тут же прям, не отходя от кассы. Это нетипично для медведей, они привыкли забирать жертву в укромное место, прикапывать ее на пару дней и только потом есть. До какой степени медведь голоден, чтобы уже ничего не бояться».

В сентябре 2020 года в интернете появилось видео, на котором взрослый камчатский медведь стоит в реке и жадно ест рыбу, не обращая внимания на обстрел со стороны находившихся рядом рыбаков.

Таисия Фурманова из Озерновского говорит, что даже выбрасывать мусор на помойку в трех минутах от дома она теперь ездит на машине. И каждый вечер заводит будильник, чтобы в четыре утра подъехать вплотную к воротам завода, где в ночную смену работает ее невестка, и отвезти ее домой.

«Рыбачить, играть в PUBG и выпивать»

Большинство местных жителей работают на рыбных заводах. Зарабатывают там в среднем 40 тысяч в месяц. В путину бывают премии — 250–400 тысяч за всю. В начале года все ждут прогноза от ихтиологов КамчатНИРО: какой будет путина, сколько рыбы зайдет на нерест. От этого зависит, каким будет весь год.

11 июля вся Камчатка празднует День рыбака. В этот день в Озерновском и Запорожском клубах дети показывают танцевальные и песенные номера, женщины варят уху и угощают ею всех, проводят чаепития и тематические викторины об особенностях местной рыбалки.

Цены на продукты в местных магазинах даже по московским меркам высокие: десяток яиц стоит 220 рублей, литр молока — 150 рублей, килограмм креветок — 1670 рублей, килограмм помидоров — 800 рублей. Свежей рыбы в магазинах нет.

Исполнительный директор РКЗ № 55 Кирилл Волков сказал корреспонденту «Медузы», что заводы не продают рыбу местным, потому что по «городской» цене они ее не купят, а если продавать дешевле — будут перепродавать. 

Жители, впрочем, уверены, что хорошую рыбу продают в Азию по высоким ценам и заводам просто невыгодно заморачиваться с местными магазинами и российским рынком вообще. Рыбу, которая достается россиянам, работники заводов со смехом называют УМЗ — «укус морского зверя». Говорят, это рыба третьего сорта: «кривая, испорченная, с укусами, с корябками».

При этом в рамках борьбы с браконьерством местным запрещено ловить рыбу в Озерной даже на удочку. За этим следит не только государственная рыбинспекция и егеря из соседнего заказника, но и частные охранники местных заводов. На лодке они курсируют по Озерной, грозят рыбакам штрафами и пытаются отбирать спиннинги. Местные подростки говорят, что частные охранники хуже всех.

С этими порядками не согласен даже глава озерновской администрации Виталий Петров, замечающий, что «когда перед тобой по реке течет это золото, запрещать ловить его не по-человечески». Сам он признается, что ходит рыбачить на Озерную за поселок (где рыбалка также запрещена).

Когда рыба идет на нерест, она уже не заглатывает наживку, поэтому школьники Саня и Дима ловят ее «на живодерку» — спаянные вместе три крючка, — которую забрасывают в косяк рыбы, пытаясь ее зацепить.

Подростки каждый день ходят рыбачить на мост, соединяющий Озерновский и Запорожье. Рыбу прямо на мосту продают приезжим сезонным рабочим или пишут объявления в поселковых группах в вотсапе. В путину ловят нерку, кету, кижуч и горбушу, а так рыбачат круглый год: зимой ловят форель из проруби. 

Этим летом на предложение в мессенджере откликнулся директор Саниной школы — ему Саня продал рыбу по той же цене, что и всем остальным: нерку — по 100–120 рублей за штуку, красную икру, которую он сам вынимает из рыбы, солит и готовит на продажу, — по 1500 за килограмм.

Недавно родители Сани развелись: отец ушел и оставил матери долг в 300 тысяч рублей. На время путины мама Сани устроилась рыбообработчицей на завод — «сорвала там спину и подорвала здоровье». Этим летом во время путины Саня почти не видел мать: она уходила на работу в ночь, он затемно возвращался «со своей путины» — с рыбалки на Озерной.

Осенью Саня приходит домой из школы, переодевается в камуфляж, берет с собой рыжего спаниеля Дину — чтобы сигнализировала о медведях — и направляется к мосту. На рыбалке, вне зависимости от погоды, Саня и Дима проводят целые дни. Тут же разжигают костер, готовят уху или запекают рыбу.

Когда корреспондент «Медузы» вместе с подростками подходила к мосту, в соседних зарослях шеломайника показался медведь, но их это ничуть не смутило. «И что с того, что там медведь?» — удивился Саня. Рассказал, как недавно в сумерках собирал рыбу в ведро и не заметил медведя — услышал только, как Дина зарычала. Поднял голову, а медведь стоит в пяти метрах от него, на краю ручья. Саня окликнул Дину, собрался и ушел — «и всего делов».

Летом 2020 года во время путины Саня заработал на «четвертый плейстейшн», Дима — на новый спиннинг.

— А в прошлом году я во время путины отдыхал с родителями в Крыму, — хвастается Дима.

— Пропустил самый классный клев, — поддевает друга Саня.

— Зато я там ловил барабульку, так что нормально! 

— А я зато после путины на заработанные деньги с мамой смотался отдохнуть в город [то есть Петропавловск-Камчатский]. На несколько недель. В городе деньги улетают намного быстрее, чем в поселке. 

— Зато у меня нахлыст! — начиная заводиться, парирует Дима, купивший недавно набор для ловли нахлыстом.

— Зато я красивее, — смеется и не уступает Саня.

У местной молодежи три развлечения: рыбачить, играть в онлайн-шутер PUBG на телефоне и выпивать — «как многие наши товарищи тут», рассказывают Саня и Дима. 

Правда, некоторые подростки на время путины устраиваются на рыбные заводы, работают наравне со взрослыми и за полтора месяца зарабатывают до 140 тысяч рублей, с которыми в конце августа едут «откиснуть» и расслабиться в город (для местных «город» — это всегда по умолчанию Петропавловск-Камчатский). 

В Запорожье жизнь скучная, сверстники много пьют, говорит 17-летняя Оля. Два года назад она устроилась на рыбный завод, «просто от скуки, чтобы убить время». Работа выматывает, но Оле нравится, потому что рядом трудятся многие приятели. К тому же бывают послабления: несколько раз начальница разрешала подросткам, работающим на укладке готовой рыбы в пакеты, «тихонечко поесть копченого палтуса».

Через год Оля планирует уехать учиться в Санкт-Петербург на дизайнера. Из-за этого «недопонимание» с родителями: те уверены, что дочери лучше остаться дома и устроиться на постоянную работу на завод, как они, и зарабатывать за путину как мама — до 400 тысяч.

Дима и Саня хотят уехать из Озерновского. «Я люблю свою жизнь тут и хотел бы остаться здесь, но скоро тут будет нечего ловить в буквальном смысле, — считает Саня. — Через лет 30 уже не будет лосося, потому что заводы не знают меры, они вылавливают все». 

Уже сейчас лосося мало — и ведь как они ловят рыбу, возмущается Саня: «Если какая-то рыба успела пройти на нерест в обход их сетей, они лодками ее догоняют, разворачивают и опять закидывают невод. Если первая ладья не успевает сгонять рыбу, идет вторая, тоже полречки перекрывает, и так они выбирают некоторые стада нерки подчистую, полностью. Так они все эти стада прикончат — и что мы тут будем ловить? Многие реки на Камчатке уже стоят пустыми. И Озерную, очевидно, ждет та же участь».

Саня мечтает окончить институт, уехать в сибирскую деревню, «построить себе дом около березы» и остаться там жить. Дима — работать на заводе по разводу малька лосося, «чтобы восстанавливать то, что сейчас вылавливают». Или стать егерем.

«Здесь нужно пустырник прям с корнями жрать»

Небо над Озерновским и Запорожьем почти все время затянуто тучами, на побережье стоит туман и часто моросит дождь, а солнце появляется очень редко. 

Поселок Паужетка с его горячими минеральным источниками — единственное место в округе, куда местные приезжают погреться, отдохнуть и хоть немножко развеяться от озерновской сырости. От Озерновского до Паужетки — 30 километров, но преодолеть их непросто: надо проехать семь мостов, которые находятся в аварийном состоянии.

До «города» — около 400 километров. Билет на вертолет из Озерновского до Петропавловска-Камчатского для людей с местной пропиской стоит семь тысяч рублей в одну сторону, для всех остальных — 17 тысяч. Но вертолет летает не всегда: часто побережье так заволакивает туманом, что не видны макушки окрестных сопок и вулканов. Тогда местные вскладчину едут на автомобилях: КамАЗах, «Уралах» и «Егерях». 

По дороге в Петропавловск-Камчатский нужно сначала доехать до реки Явино и переправиться через нее вброд, затем — на пароме через реку Кошегочек. Места вокруг дикие: бегают медведи и лисы, летают хищные птицы, ехать приходится по бездорожью, объезжая огромные ямы, заполненные водой.

Затем — на пароме через реку Опалу: можно передохнуть, наблюдая за нерпами, которые прямо вокруг парома охотятся за рыбой. Потом снова по бездорожью, вдоль Охотского моря до реки Большой: все побережье исхожено медведями, на черном вулканическом песке множество следов. Затем еще один паром, через реку Большую, еще около ста километров — и, наконец, Петропавловск-Камчатский.

Многие жители Озерновского куста пытались уезжать в «город» насовсем, некоторые даже обзаводились квартирами в Петропавловске-Камчатском, но потом все равно возвращались. Кого-то в поселках удерживает возможность зарабатывать хорошие деньги на рыбзаводах, кто-то уверен, что именно здесь, на юге Камчатки — настоящая жизнь.

Нашествие медведей в последние годы сильно осложняет местным их и без того непростую жизнь. Встретить зверя теперь можно в подъезде собственного дома: рассказывают, как там с ним столкнулся мужчина, возвращавшийся из магазина. От испуга он бросил в медведя то, что было в руках — пачку соли, — и убежал. От соли медведь чихал, но сам убегать не спешил; из подъезда его с криком и руганью выгоняли несколько женщин.

«Такие настали времена: чтобы в этом поселке сохранять спокойствие, нужно пустырник прям с корнями жрать», — заключает житель Озерновского Сергей Воробьев.

Медведи — это просто местные «нюансы», не соглашается с ним ветеринар Екатерина Берзиньш: «Для нас это как для москвичей пробки: вы знаете, что они есть, но с ними ничего невозможно поделать, и просто смиряетесь».