истории

Время пафосного уходит Как Тиме Белорусских всего за год удалось стать одним из самых популярных артистов в СНГ. Репортаж Саши Сулим

Источник: Meduza

В августе 2018 года тогда еще никому не известный белорусский музыкант Тима Белорусских выложил в сеть трек «Мокрые кроссы» — спустя месяц он попал в топ «Яндекс.Музыки» и «ВКонтакте». Со следующей песней, «Незабудка» (она вышла в октябре), произошло то же самое — на ютьюбе ее послушали уже более 50 миллионов раз. В тур по Белоруссии Тима отправился еще до выхода своего дебютного альбома «Мой первый диск — твоя кассета», а когда он вышел, сразу пять треков с него попали в топ-10 чарта «ВКонтакте». В декабре 2018 года музыкант собрал четырехтысячный «Главклуб» в Москве, сейчас он дает десятки концертов в месяц. Спецкор «Медузы» Саша Сулим поехала в Минск, где живет Тима Белорусских, и узнала историю самого Тимы, а также лейбла Kaufman, вместе с которым он добился успеха.

Чтобы пройтись по центру Минска, Тима Белорусских надевает на голову серую рыбацкую панаму с широкими полями: по его словам, на улицах родного города его узнают 99% прохожих. От припаркованной у городской ратуши машины до музыкального колледжа, в котором Тима девять лет учился по классу виолончели, — несколько сотен метров и три светофора, но панама работает безотказно: на Белорусских никто не обращает внимания.

Охранник, который встречает нас на входе в колледж, не узнает Тиму и без головного убора, но пройтись по родным коридорам бывшему ученику не запрещает — просит только написать свою фамилию и расписаться в журнале. Продюсер и руководитель белорусского лейбла Kaufman Александр Розниченко и аранжировщик Ян Супоненко — они с Тимой учились в одном классе — шутят, что этот автограф Белорусских — самый дорогой.

Все вместе они поднимаются на пятый этаж — там на время ремонта составили все рояли. Ян наигрывает что-то из Рахманинова, Тима разглядывает портреты композиторов на стенах и произносит как будто что-то из детства: «Григ-Григ, Бах-Бах. Вы готовы? Вы хотите, чтобы я начал концерт?» — обращается он к невидимой публике у портрета Бетховена.

Вернувшись в машину, Белорусских рассказывает приятелям, что накануне за ним заехал их общий друг на ярко-синей ауди — той самой, которая появляется в клипе на песни «Мокрые кроссы» и «Незабудка»: «Теперь его постоянно палят в городе, говорят: „О! Машина из клипа Тимы Белорусских“. Но вчера один чел как-то особенно стал палить — ну просто, не стесняясь, а потом открыл окно и говорит: „Пацаны, у вас на крыше телефон лежит“. Я высунулся, смотрю — там реально моя мобила, а мы уже несколько километров проехали». 

Здесь никто не спит

С конца июля студия лейбла Kaufman — в 2017 году Белорусских подписал с ними контракт — находится в элитном поселке Тарасово в двух километрах от Минска. Вид на кольцевую дорогу и район однотипных высоток по другую сторону от нее закрывает забор с автоматическими воротами. Во дворе припаркованы несколько дорогих внедорожников, на номерном знаке одного из них — того, что принадлежит руководителю лейбла Александру Розниченко, — рамка с надписью Kaufman Label.

В прихожей — дюжина пар кроссовок; кроме Розниченко и его супруги, администратора и менеджера Тимы Белорусских Александры Розниченко, в доме на 400 квадратных метров живут и работают еще четыре человека: аранжировщик Ян Супоненко, звукорежиссер Артем Мирный, менеджер двух других артистов лейбла Вероника Иванько и менеджер отдела мерча Александра Степуро. Всем им от 20 до 30 лет.

Посреди просторной гостиной — массивный обеденный стол, на нем несколько оберток от батончика Kinder «Молочный ломтик»; у телевизора — три дивана с мягкими подушками, в глубине комнаты — выход во внутренний двор с зоной барбекю и к крытому бассейну.

На стеллажах в гостиной стоят три рамки с платиновыми дисками, их команде Белорусских прислал дистрибьютор — за «Мокрые кроссы», «Незабудку» и за альбом «Твой первый диск — моя кассета». «Платиновые диски даются за 100 тысяч покупок либо за полмиллиона стримов или прослушиваний, — объясняет Розниченко. — Это классно, прикольно, но эти диски не сертифицированы и по сути не имеют никакой ценности».

Один из главных предметов здесь, по словам продюсера, — пианино. «У нас есть синтезатор, но преимущество фоно в том, что тебе не надо включать комп, заходить в программу, подключать инструмент, — объясняет Розниченко. — Так музыка сочиняется гораздо быстрее». Продюсер признается, что у него нет музыкального образования и получать его он не намерен — чтобы «не роботизировать» свои мозги: «Иногда я на шару что-то тыкну — и может получиться что-то интересное».

Пока идет экскурсия, из кухни доносятся звуки кофемашины — Тима Белорусских готовит себе латте, другие участники лейбла занимаются обедом. По словам продюсера, в ближайшее время они хотят «отладить вопрос с готовкой» — нанять отдельного человека; пока же еду готовит тот, у кого есть для этого время и желание.

На втором этаже расположены спальни, они похожи на номера в хорошей гостинице: каждая со своей ванной комнатой, во всех единый стиль оформления интерьера — с картинами на классические сюжеты. В одной из комнат рядом с незаправленной постелью стоят синтезатор, компьютер и микрофонная стойка. «Здесь никто не спит, это наша студия», — говорит Розниченко.

В студии нет микшерного пульта, — по словам Александра, все кнопки можно купить в электронном виде: это практичнее и занимает меньше места; специальной звукоизолированной будки для записи звука тоже нет, но на качестве треков, как говорит Розниченко, это никак не сказывается: «Мы пытаемся создать хоум-стайл. Нам неинтересно себя засовывать в рамки суперпрофессиональных студий, с огромными микшерными пультами. Время пафосного уходит», — добавляет продюсер.

Аренда и содержание этого дома-студии — каждый день там убираются и меняют полотенца — обходится лейблу в один миллион российских рублей в месяц. А через несколько месяцев Розниченко с коллегами планируют достроить собственный коттедж — в его строительство вложились четыре члена Kaufman Label, включая Тиму Белорусских. По словам продюсера, жизнь в максимально комфортных условиях помогает его команде не думать ни о чем, кроме музыки.

Естественный отсев

Александру Розниченко 26 лет, он родом из Новополоцка — 100-тысячного города в Витебской области, центра нефтехимической промышленности Белоруссии. «Мама торговала вещами на рынке, папа ездил за этими вещами в Россию, потом работал в такси», — рассказывает о своей семье Розниченко. Сам он с детства мечтал писать музыку, а в 12 лет увлекся рэпом: слушал Тупака, 50 Cent, Xzibit, «Многоточие» и NTL. 

«У меня был друг, который ходил в широких штанах, — вспоминает продюсер. — И я решил, что тоже буду рэпером. И вот через пару дней прихожу я в школу — тоже в широких штанах, а он мне говорит: „Я теперь панк! А ты лох!“» По словам Розниченко, в своей школе он был единственным рэпером, что в середине нулевых, в эпоху расцвета субкультур, нередко становилось проблемой.

Сразу после школы Розниченко уехал в Витебск, где впервые встретил таких же, как он сам, увлеченных рэп-музыкой людей. Вместе они открыли первую студию: взяли ключ от подвала у дворника, поставили туда чей-то старый компьютер, пульт, микрофон. «Однажды утром приезжаем — замок вскрыт, никакой техники нет. Потом уже выяснилось, что один из моих пяти товарищей всю эту технику и стырил, а потом в ломбард ее отнес», — говорит Александр.

Спустя несколько лет приятели постепенно стали уходить из его жизни: кто-то женился, у кого-то появился ребенок. «Ты такой говоришь им: „Йо, а как же музыка?“ — „Да на фиг твоя музыка, ничего ты не добьешься, ничего не получится“», — вспоминает руководитель лейбла слова своих бывших друзей. Когда единомышленников не осталось совсем, Розниченко перебрался в Минск, купил собственное оборудование и продолжил заниматься любимым делом: «Писал инструменталы, писал текста, что-то записывал, выпускал, но это все никуда не выходило», — рассказывает он.

В эти годы — Александру тогда было чуть за 20 — Розниченко зарабатывал на жизнь тем, что продавал фильтры для воды — сам ходил по домам, рассказывал об очистных системах, сам их устанавливал: «У меня хорошо получалось, я неплохо зарабатывал, пока однажды не увидел себя в зеркале и не понял, что не этим хотел заниматься всю жизнь. Точно не этим! И снял с себя все костюмы».

Следующие два года, по словам Александра, были самыми тяжелыми в его жизни: его творчество по-прежнему было никому не нужно; началась депрессия, он стал много пить, от него отвернулись близкие друзья и родители. «Я тогда позвонил бабушке и спросил у нее: „Почему все от меня отворачиваются?“ А она мне ответила: „Очень скоро ты добьешься успеха, а сейчас у тебя идет природный отсев людей, останутся только те, кто должен быть с тобой рядом. Не расстраивайся, все хорошо, так должно быть“», — вспоминает Розниченко.

В те месяцы Александр едва не покончил с собой. От самоубийства его тогда спасла внезапная мысль, которая впоследствии полностью изменила его жизнь: «Я решил сделать свой лейбл. Я впервые подумал о том, что проблема, возможно, не во мне, а в стране, в которой я живу, возможно, людей, которые также пишут музыку и тексты в стол, здесь много, просто у них нет площадки, на которой они могли бы себя проявить. И мой лейбл даст им возможность доказать, что в этой стране есть таланты».

Уже на следующей день Розниченко позвонил в минский клуб RE:PUBLIC и предложил провести на их площадке кастинг.

 — Мне сказали, что это будет стоить около тысячи долларов. Для меня это были неподъемные деньги.

 — У родителей возможности помочь вам не было?

 — У них не возможности — желания мне помогать не было. Возможность есть всегда. Даже человек без рук может научиться стрелять из лука и плавать — было бы желание.

По словам Александра, родители никогда не поддерживали его увлечение музыкой. Отец мечтал, чтобы сын ходил на бокс и учился в Суворовском училище, «мама смотрела на отца». «Он хотел, чтобы я с сумкой и перчатками с тренировки шел, а я сидел дома и ночами писал песни», — говорит Розниченко и добавляет, что, возможно, именно такое отношение родителей его и мотивировало.

На следующий день после телефонного разговора с директором клуба Александр приехал с ним на встречу. «Я надел костюмчик, взял чемоданчик — надо же было делать вид, что я продюсер, что у меня свой лейбл», — вспоминает Александр. С директором они договорились вернуться к разговору о кастинге тогда, когда Розниченко продаст 500 билетов. Спустя два месяца он поставил перед ним мешок монет: «Тот привстал, поправил очки, пожал мне руку и сказал: „Работаем!“»

Типичный рэпер

Тимофей Морозов (настоящее имя Тимы Белорусских) родился в 1998 году в семье баритона Большого театра Белоруссии и флейтистки Белорусской государственной филармонии. Сначала семья жила в общежитии, потом родители купили квартиру в новом тогда районе Лошица на окраине Минска: «Ничего особенного или эксклюзивного — как все», — характеризует это место Белорусских.

Родители часто и надолго уезжали с гастролями — как объясняет Тимофей, «на заработки»: мать ездила в Саудовскую Аравию, отец — с небольшим коллективом несколько месяцев в году выступал в Германии. Со временем Тима стал ездить в Германию вместе с отцом — там в доме отцовских друзей он до 15 лет проводил все свои летние каникулы. 

Сейчас у родителей Белорусских новые семьи: мама, проработав несколько лет учителем флейты в музыкальной школе, ушла в декрет, а папа уже больше года живет с женой и дочерью в Индии, преподает там музыку и пение: «Они там прям как звезды», — описывает новую жизнь отца артист.

О своей семейной жизни Тима Белорусских рассказывать категорически отказывается — и моментально прекращает отвечать на вопросы, как только речь заходит о личном. Многочисленные публикации таблоидов, которые пишут о личной жизни артиста, Тима и его продюсеры также не комментируют.

Белорусских вспоминает, что в детстве в родительском доме всегда играла музыка: мама ставила диски Стинга, отец — Леонида Агутина и сам часто распевался по утрам. «Дома стояла пианинка. И вот ты спишь и вдруг слышишь: „Мэ-э-э“, — и сразу в реальность возвращаешься. А иногда хочешь в компьютер поиграть, но папа так гасит на пианино, что ничего не слышно, приходилось дожидаться, когда он на работу уйдет», — вспоминает Белорусских.

В шесть лет родители привели Тиму в музыкальную школу: «Там была куча кабинетов с разными инструментами, но мы почему-то задержались в классе с виолончелью — мама заболталась там со своей подругой». С тех пор кроме школы первоклассник Тима стал посещать еще и уроки виолончели. По его словам, в этом возрасте «пиликать по струнам» ему совсем не хотелось, но результаты были хорошие, и родители решили со второго класса отдать его в гимназию-колледж при академии музыки.

Когда Тимофею было около 12 лет, у них «на райончике» начали появляться рэперы. Вместе со своим лучшим другом — тот жил тремя этажами ниже в его подъезде — они с восхищением смотрели на взрослых ребят в модных кепках и объемных толстовках, которые записывали свои треки на настоящей студии.

Летом 2011 года Морозов вернулся из Германии с десятками закачанных в телефон «минусов» и несколькими написанными треками. Рэперы с района пригласили его прийти к ним в студию.

«В 13 лет я записал свой первый трек „Стиреть память“, — рассказывает он. — Именно через „и“, потому что просто не знал, как нужно писать правильно».

«Стиреть память» Тимофей выпустил под ником Некий клон. «Я долго ломал себе голову, чтобы придумать какой-то ник, — вспоминает артист. — Даже у моего друга ник уже был, хотя он не писал ничего. Я тогда как раз занимался с бабушкой русским языком — благодаря чему я сейчас грамотно пишу, — и в какой-то момент она произнесла слово „клон“. Я понял, что это то, что мне нужно». Когда Тимофею рассказали о бразильском сериале с таким же названием, он решил добавить к нику местоимение.

Некий клон сочинял в жанре андеграундного рэпа; пел, как и все тогда, «про атмосферу начала 2010-х»: «про отсутствие денег, про какие-то свои мечты». 

Поскольку денег на запись новых треков родители Тимофею не давали, приходилось выкручиваться самому. Белорусских рассказывает, как создал «с одним чуваком» во «ВКонтакте» паблик «Типичный рэпер» — вместе они скидывали туда «мемы про рэп».

«У нас было около пяти тысяч подписчиков, и однажды, когда я был на каникулах у бабушки в Витебске, я написал там, что за бесплатную запись трека сделаю в паблике рекламу студии». В тот день Белорусских получил около 15 предложений о сотрудничестве и выбрал одну из студий, но, когда трек уже был записан, выяснилось, что владелец студии о «взаимовыгодных» условиях почему-то ничего не знал — и потребовал деньги. «Они мне даже потом угрожали, говорили: „Если ты еще сюда приедешь, тебе хана“. Но трек был записан плохо, и я его даже не выложил никуда», — рассказывает Белорусских.

Первое выступление Некоего клона — у Тимофея тогда было всего три записанных трека — прошло в 2012 году в минском клубе Fabrique. Тима продал несколько десятков билетов, и в обмен на это 14-летнему артисту разрешили зачитать со сцены свои композиции. «Тогда в клубах еще курили, и все мои вещи пропахли сигаретами, — вспоминает Белорусских. — Чтобы проветриться после выступления, мы несколько остановок шли пешком, но мама все равно сказала, чтобы я вещи на балкон отнес. Но вообще от концерта были нереальные ощущения».

Привычка убегать

В вытянутом здании на западе Минска, построенном в конце 70-х годов, когда-то располагался филиал завода ЭВМ, но с начала двухтысячных все его помещения сдаются в аренду: медцентр, фотостудия, студия вокала. Часть первого этажа c 2011 года занимает один из самых популярных минских клубов — RE:PUBLIC, кроме концертов известных исполнителей вроде Tequilajazzz или Noize MC здесь проходят и обычные дискотеки.

Клуб вместимостью около тысячи человек состоит из сцены, небольшого танцпола и уходящей вверх гигантской лестницы, на каждом уровне которой расположены столики — всего чуть больше десятка. Именно в этом клубе в 2016 году Александр Розниченко провел первый кастинг лейбла Kaufman.

— Откуда это название?

— Однажды в детстве мы играли с пацанами в футбол, и я сделал какой-то финт ногой. А они мне такие кричат: «О, ну, ты мэн Кауфман!» — просто в шутку. Я подумал и взял себе ник Man Kaufman. Когда пришло время выбирать название лейбла, мой выбор был очевиден. Насколько я знаю, с немецкого это слово переводится — продавец. Мои родители — продавцы, я всегда что-то продавал и, по сути, продолжаю этим заниматься. Хорошо, что сейчас продаю музыку, а не наркотики, не оружие и не фильтры. Хотя фильтры — не так уж плохо. Хорошая вода — это полезно.

Тимофей Морозов тоже участвовал в том кастинге, но провалился. Ни один из четырех финалистов долго на лейбле не задержался: «Мы прокачивали их, они прокачивали нас, — вспоминает о работе со своими первыми подопечными Розниченко. — Постепенно люди стали отсеиваться».

Спустя год, весной 2017 года, Kaufman Label объявил о втором кастинге. На тот момент Розниченко уже снял и оборудовал студию — она находилась в том же здании, что и клуб RE:PUBLIC.

Поднимаясь по лестнице, Тима и Александр наперебой вспоминают о месяцах, проведенных здесь: «Студия расположена на втором этаже, а туалет — на минус первом, да еще и через коридор нужно пройти, — рассказывает Белорусских. — Иногда идти так далеко было лень, поэтому за дверью у нас всегда стояла пятилитровая банка с мочой». Розниченко добавляет, что звукорежиссер лейбла Артем Мирный несколько месяцев даже жил в этой 20-метровой комнате без окон — снять квартиру не было денег, сам Александр жил тогда в квартире родителей своей будущей жены.

Сегодня в бывшей студии Kaufman какая-то фирма оборудовала склад, и войти внутрь нам не разрешают. Розниченко замечает, что на полу остался еще купленный им черный ламинат, а на двери все еще приклеен стикер «Люблю деньги». Когда-то на аренду этого помещения уходило почти все, что зарабатывал лейбл: стоимость студии, по словам Розниченко, была неоправданно высокой — около 700 долларов в месяц плюс «бешеные счета» за отопление и электричество.

В число победителей второго кастинга Kaufman Label Морозов снова не попал. Раздосадованный, он уже вышел на улицу, когда его вдруг окликнула администратор лейбла и будущая жена Розниченко — Александра. Именно она настояла, чтобы Тиме дали шанс. Спустя еще три дня Розниченко попросил музыканта перезаписать один из его треков: «Я послушал его трек „Рассвет“, — вспоминает Александр, — и у меня по всему телу побежали мурашки, так это круто мне показалось. Тима тогда еще сказал: „Нет, пацаны, это дерьмо, у меня лучше треки есть“». Но продюсер настоял на своем, и несколько дней спустя Kaufman Label выпустил «Рассвет».

Песня вышла под ником Тима Белорусских — Морозов и Розниченко вместе придумали его в том же 2017 году. «Зная где-то внутри, что этот артист выстрелит, мы решили назвать его в честь страны всех нас, той, в которой мы дали корни», — говорит продюсер.

На «Рассвет» сняли клип и стали его активно продвигать в соцсетях. По словам Розниченко, используя виртуальные сим-карты, они создавали множество «фейковых» страниц, через которые закидывали ролик в комментарии к постам в популярных пабликах — цель была собрать 100 тысяч просмотров. 

А потом Тимофей исчез.

Сейчас музыкант вспоминает, что в какой-то момент ему показалось, что Александра Розниченко волнует только его лейбл, а об интересах самого Тимы он забыл. Тима Белорусских перестал появляться в студии, а когда рассказал о своих претензиях продюсеру, тот выгнал его с лейбла.

«Я тогда подумал: „Ах ты сучок! Я все время трачу только на тебя, других своих артистов забросил, а ты чем-то недоволен?! — вспоминает Розниченко. — Пошел в жопу!“»

Следующие полгода Морозов работал официантом в сети минских пиццерий, а Розниченко распрощался с двумя другими победителями кастинга и познакомился с 14-летней Надей — ее «взрослый» голос показался продюсеру необычным, и команда лейбла стала писать ей песни. «У Нади были комплексы, связанные с лишним весом, и это мешало ей раскрыться», — говорит Александр. Тогда ему и пришла идея познакомить Надю с Тимой, чтобы тот — как артист — помог ей с этим комплексом справиться; Тима был для нее чем-то вроде кумира.

— Он весил тогда, наверное, килограммов 45 — у него шея была как моя рука, — рассказывает продюсер о первой после перерыва встрече с артистом. — Приезжает такой с кнопочным телефоном, грязный, вонючий, — короче, жалко смотреть было.

— Неправда, — комментирует слова продюсера Тима.

— Ну, вонючий ты был! — смеется Розниченко. 

По словам продюсера, в тот же день они написали для дуэта Тима и Нади песню «Привычка убегать». Проект должен был называться «Смерть в Париже» — но реализован в итоге не был, поскольку родители несовершеннолетней певицы были против. Белорусских остался один — но решил продолжить сотрудничество с Kaufman Label.

500 долларов на Зыбе

Летом 2018 года Тиме создали страничку в инстаграме и стали «закидывать» на нее новые треки, которые ежедневно привлекали сотни новых подписчиков. Розниченко просил артистов не снижать темпы, но работа над новым материалом шла медленнее, чем ему хотелось: Белорусских продолжал работать официантом — и не мог проводить в студии все свое время. По словам продюсера, он был готов платить Тиме по сто долларов за трек, чтобы тот посвящал все свое время музыке: «Я понимал, что ему нужны деньги, чтобы помогать родным. Тогда пообещал ему, что сделаю все, чтобы он стал популярным».

В один из июльских дней Александр вместе со звукорежиссером Артемом Мирным поехали пообедать в кафе — Тима и аранжировщик Ян остались в студии. Спустя чуть больше часа Розниченко получил видеосообщение, в котором Белорусских практически без аккомпанемента напевал: «Молчит экран, и я бы хотел вместе с ним просто забрать тебя себе и держать изо всех сил». Когда артист дошел до припева, продюсер и звукорежиссер уже не сдерживали эмоций: «Мы с Артемом начали дико орать, — вспоминает Розниченко. — Я до этого никогда не писал хиты, не видел, как они пишутся, но сразу понял, что эта песня — хит». 

К концу дня трек «Мокрые кроссы» был полностью готов.

Когда назавтра часть трека выложили в инстаграм, о Тиме Белорусских заговорили уже не сотни, а тысячи людей: весь директ был завален сообщениями и упоминаниями в сторис. «Видя такую движуху, мы приняли решение сделать презентацию трека в каком-нибудь популярном месте в Минске», — рассказывает продюсер.

Выбрали Зыбу — так молодые минчане прозвали новую пешеходную улицу в центре города. 12 августа 2018 года послушать «Мокрые кроссы» туда пришли несколько сотен человек. 

Сразу после выступления к Александру Розниченко подошел человек и предложил 500 долларов за концерт Тимы Белорусских. «Я постарался сделать серьезное лицо, чтобы не показать никаких эмоций, а сам уже представлял, как я пойду и пацанам 500 баксов покажу, — рассказывает Розниченко. — А человек тут и говорит: „Может, вам больше дать?“ В итоге договорились, что еще 500 он заплатит после выступления».

Вернувшись вне себя от счастья в ту самую студию без окон, артисты поделили первый гонорар: двести получил Тима — остальные взяли по сто.

— Мне казалось, что в тот вечер мы могли бы написать еще штук 20 «Мокрых кросс», но Тима сказал, что ему надо домой, потому что завтра на работу, — говорит Александр, поглядывая на Тиму.

— Не было замены, а я не хотел людей подставлять, — в который раз оправдывается Белорусских. — Но в тот день я все равно работать не мог, целый день читал комментарии и отвечал на сообщения.

Пятьсот долларов на Зыбе были только началом. Спустя несколько недель петербургский лейбл Rhymes предложил Белорусских стать его дистрибьютором. Команда Kaufman Label села в небольшой подержанный автомобиль и отправилась в Россию. Уже в дороге музыканты получили более интересное предложение: известная московская студия готова была заплатить им 100 тысяч долларов за трек и за первый альбом.

«Представьте состояние пацанов, которые еще неделю назад были в шоке, получив 500 долларов, — рассказывает Розниченко. — После того сообщения мы молчали минут тридцать, каждый думал, как лучше поступить. Но потом сработали человечность и воспитание, мы решили так: раз Rhymes были первыми, значит, будем работать с ними». Через несколько дней был подписан контракт на пять лет — а в Минск команда вернулась с миллионом российских рублей «кешем».

«Мы могли взять и больше, но понимали, что эти деньги нужно будет отрабатывать», — говорит продюсер и добавляет, что миллион отбился всего за три дня. Весь остальной заработок — от прослушиваний и скачиваний песен Белорусских на разных платформах — они, в соответствии с контрактом, до сих пор делят с дистрибьютором.

«Год назад мы мало что знали о работе дистрибьюторов, поэтому совершили при заключении контракта немало ошибок, — говорит руководитель Kaufman Label. — Трек и так работал на органике, никаких дополнительных вложений он не требовал, но все вложенные или якобы вложенные средства нам нужно было вернуть».

Треки под людей

— Мою машину как-то жестко обосрали птицы. И было это накануне второго кастинга, — рассказывает Розниченко. — Не зря говорят, что это к деньгам.

В отличие от Тимы, который, по его же словам, может несколько концертов отработать в одной и той же футболке — не потому, что нет других, а потому, что не заморачивается, — Розниченко к своему стилю подходит более тщательно: марка его кроссовок, часов и автомобиля выдают в нем состоятельного человека.

«Я бы не сказал, что покупка дорогой машины или золотых часов сделала мою жизнь лучше, — говорит продюсер. — Я из небогатой семьи и раньше думал, что у успешного человека должно все это быть. Теперь я понял, что в этом вообще нет никакой ценности. Самая большая моя ценность — моя команда и музыка». 

По словам Белорусских, он с первого гонорара купил себе айфон — до этого Тима ходил с кнопочным телефоном. «Я сделал ремонт в маминой квартире, мы купили ей кухню, доделали какие-то бытовые мелочи, — рассказывает певец. — Потом стал думать о каких-то более масштабных целях, решил построить квартиру — не просто штанишки или маечку себе купить. Можно было извращаться и ходить в каких-то топовых луках, заключать контракты с супербрендами… Главное, что у меня и у моих близких есть уверенность в завтрашнем дне, что мне не надо, как раньше, ехать через весь город за пельменями со сметаной, чтобы перестал желудок есть сам себя».

В конце июня 2019 года портрет Тимы появился на банках продукции Coca-Cola, постеры и баннеры компании с изображением музыканта теперь развешаны по всему СНГ. По словам Розниченко, обсуждая условия сотрудничества с представителями бренда, они предпочли не высокий гонорар, а рекламу — чтобы лицо Тимы появилось на большем количестве банок; кроме Белорусских послами Coca-Cola стали также Элджей и Елена Темникова.

После успеха «Мокрых кросс» команда Kaufman Label решила съехать со старой студии — они сняли небольшой частный дом в черте города, сделали там ремонт, оборудовали специальную звукоизолированную комнату. Спустя несколько дней после окончания всех работ в доме случился пожар, который полностью этот ремонт уничтожил. «Если бы я все это делал ради денег, то давно бы уже махнул рукой, но деньги правда для меня не главное, — рассказывает Розниченко, открывая ворота совсем скромного по сравнению с нынешним домом-студией коттеджа. — Пришлось все делать по новой».

Этот дом и Тима, и остальные называют «историческим» и, несмотря на переезд, продолжают его арендовать — в нем были написаны все главные хиты Белорусских, в нем родился слоган «Сведи и сохрани» после того, как звукорежиссер Артем случайно не сохранил уже законченный альбом «Твой первый диск — моя кассета», здесь развешаны первые плакаты и портреты с Тимой, нарисованные его поклонниками, здесь же Александр Розниченко принял решение отказаться от вложений в продвижение альбома. 

— Даже не представляете, как у меня сжималось очко, когда я предложил это всем остальным, — говорит продюсер. — Но я, конечно, виду не подал. Я сказал пацанам, что альбом будет жить на чистой органике. Если он классный, то его будут слушать и без рекламных денег.

— Откуда в вас была эта уверенность?

— С того самого дня, когда я понял, что не хочу самостоятельно уходить из жизни.

На теле Александра — много татуировок. Некоторые из них, вроде микрофона на предплечье, он сделал еще в детстве, остальные — в более осознанном возрасте: «Цифра 2086 — это год моей смерти, я отмерил себе 93 года, над обоими коленями у меня выбито 1000 кг — чтобы не спешили забирать меня наверх, а на кисти — долларовая роза, которая перекрывает сделанный когда-то маленький значок доллара. Перебил его, когда услышал, что какой символ денег — такое и их количество».

Чутье Розниченко не подвело: через несколько минут после выхода альбома паблик Тимы Белорусских во «ВКонтакте» упал. «За первые секунды у нас уже было две тысячи репостов, — вспоминает продюсер. — Сегодня только в ВК альбом послушали 25 миллионов раз, а если прибавить сюда остальные платформы, то прослушиваний будет около ста миллионов. После выхода альбома пять треков Тимы Белорусских вошли в топ-10 чарта „ВКонтакте“, это был рекорд».

— Музыка, которую ты делаешь, — это рэп?

— Это наше видение того музла, которое хочется делать. Иногда мы специально делаем трек под людей, — отвечает Тима.

— Что значит «под людей»?

— Под настроение: и потанцевать, и подумать — осчастливить себя и окружающих.

Белорусских рассказывает, что через отдельный инстаграм подписан на разных музыкантов и комиков, известных и начинающих, которые даже не подозревают, что он за ними «следит». Белорусских говорит, что сутками на чужих страничках не зависает, но использует эту информацию «для анализа того, что происходит вокруг».

На просьбу перечислить хотя бы несколько имен из его списка подписок Белорусских называет только рэпера Басту: «Он очень много сделал для музыки, а еще он снял фильм и снялся в фильме, и чувство юмора у него крутое. Я люблю, когда люди полностью посвящают себя своему делу».

90-е, которые можно не любить, и политика, о которой можно не петь

«В последние годы хип-хоп, словно вирус или матрица, захватывает самые разные территории, в том числе поп- или рок-музыку, — говорит музыкальный журналист, сценарист студии Lorem Ipsum Александр Горбачев. — [Тима Белорусских] довольно далеко отходит от классической хип-хоповой формы, но генетически он, конечно, оттуда».

По мнению Горбачева, вслед за другими новыми русскоязычными музыкальными героями (например, Монеточкой) Белорусских в какой-то степени развивает эстетику поп-культуры 1990-х — хотя в прямом смысле ностальгировать по ней он не может хотя бы в силу возраста. «По драйву Белорусских схож с группой „Руки вверх!“, только у него все сделано более современно и модно. Хотя сегодня и Жукова слушать уже не стыдно, просто мало кто будет слушать его в наушниках или в машине, а Белорусских — будут», — говорит журналист.

Белорусский музыкальный журналист портала Onliner Александр Чернухо тоже видит в стилистике Белорусских прочную связь с поп-хитами 90-х, но считает это скорее слабой стороной артиста. «Это музыка с достаточно навязчивыми мелодиями и незамысловатыми текстами, — говорит он. — Она прекрасно подходит для динамиков мобильного телефона и беспроводных колонок — аппаратуры, которая не требует от материала качественного звучания. Сейчас настал очередной пик такой музыки».

Чернухо считает, что после того, как «Мокрые кроссы» стали большим хитом, Тима Белорусских превратился в коммерческий проект для зарабатывания денег. «Его песни пишутся под целевую аудиторию, поэтому получается музыка, лишенная той непосредственности, которая была в первых хитах. К тому же сам Тима — гораздо старше, чем его слушатель, но его музыка и тексты нацелены на 12–14-летних подростков. В этом чувствуется какая-то фальшь».

 «90-е для меня — это домашняя атмосфера, это папа с любительской камерой», — рассказывает сам Белорусских. Связь своей музыки с эстетикой 20-летней давности он не отрицает и говорит, что ему приятно возвращаться в воспоминаниях в то время.

— Не обидно, что твои песни сравнивают с хитами «Руки вверх!»?

— Нет. Но и цели делать музыку как у них у нас не было. Та же «Незабудка» получилась очень спонтанно, а потом уже просто по приколу мы углубились в тот стиль и добавили какие-то фишечки. Это просто нас улыбало.

В отличие от Чернухо, Горбачев не готов считать Тиму Белорусских автором одного хита. «После „Мокрых кросс“ и „Незабудки“ он выпустил крутой альбом, где, например, есть не менее вирусная песня „Витаминка“. Потом было еще несколько успешных синглов, — говорит критик. — Кажется, мы имеем дело с довольно стабильным дарованием, мощным и интересным талантом».

Журналист отмечает еще несколько важных черт в музыке Тимы Белорусских: «Его песни совершенно лишены физиологичности. Когда он поет „сегодня я буду любить тебя сильно“, совершенно непонятно, будет ли там секс, или он просто ей будет цветы дарить». Нет, по словам Горбачева, в песнях Белорусских и свойственной для хип-хопа бравады, связанной с потенцией и сексуальными достижениями, — зато есть меланхолия из-за романтических неуспехов.

— Ты намеренно оставляешь некую интригу вокруг сексуальной жизни своих романтических героев?

— Прикольно, я, кстати, об этом никогда не думал. Думаю, что это каждый сам для себя решает, когда слушает: кто-то додумает, у кого-то было что-то похожее, и он уже знает, чем все закончится, — ему не надо разжевывать и доводить до какого-то логического завершения.

— Но твой лирический герой — все же школьник или это ты здесь и сейчас?

— Тот же школьник наряду с моими песнями слушает и других артистов, в треках которых о сексе говорится напрямую и в самой изощренной форме. Каждый сам выбирает, к чему ему прикасаться.

— То есть тебе органичнее себя выражать так?

— Мне не составит труда написать что-нибудь подобное, что-то в стиле «новой школы». Мне нравится это слушать, я ловлю определенный вайб, но моя музыка с ней пока что не соприкасается.

Не соприкасается музыка Белорусских и с политикой. Хотя Тима говорит, что в будущем готов «потрогать что-то еще», ждать от него высказываний в духе альбома «Пути неисповедимы» московского рэпера Фейса не стоит — по крайней мере в ближайшее время.

«Я не пишу и не хочу писать ни о политике, ни о наркотиках, ни о мате, ни о разврате, потому что ничего этого нет в моей жизни, — говорит Тима Белорусских. — Зато в ней есть много других вещей, о которых мне хочется писать и говорить. Это не значит, что я весь из себя правильный и хочу делать только добряцкие песенки — в жизни, как и все, я могу блякнуть, но в плане творчества мне нравится тот образ, который получилось создать. Мне нравится, что мне не надо призывать или описывать что-то запрещенное или незаконное».

В этом Тима Белорусских точно не уникален. По словам Александра Чернухо, все новые белорусские артисты, как правило, аполитичны — потому что большинство из них родилось, когда Александр Лукашенко уже был у власти: «Они понимают, что то, что они видят вокруг себя, — это не норма, но они к этой жизни привыкли».

Звезда для Белоруссии и СНГ

Никнейм Тима Белорусских Александр Розниченко вместе с еще никому не известным Тимофеем Морозовым придумали в 2017 году. Но за год до выхода «Мокрых кросс» имя рэпера чаще вызывало смех, чем уважение или восхищение. «Когда он раньше на свой район приезжал, то был таким „йо, рэп-чуваком“, а потом приехал Тимофеем Белорусских, — рассказывает Розниченко. — Все пацаны с пивом стали над ним ржать. Помню, он мне писал: „Кауф, жестко! Может, другое что-то придумаем?“ Хорошо, что мы не пошли на поводу у его экс-друзей. Я рад, что благодаря никнейму он дал кому-то веру, что и в этой стране можно делать шоу-бизнес, можно творить музыку».

Белорусских из родной страны никуда уезжать не планирует. «Когда я возвращаюсь в Минск после тура, во мне просыпается какая-то энергия. Дома я чувствую себя в безопасности. Я знаю этот город: здесь „Макдоналдс“, здесь вокзал, здесь можно сократить путь, здесь прогуляться, здесь красиво, здесь некрасиво», — говорит артист.

«В Беларуси значительная часть населения уверена, что все лучшее делается „где-то там“ — в Москве, в Киеве, в Европе, — говорит основатель онлайн-базы альбомов белорусских исполнителей Experty.by, бывший пиар-менеджер „Ляписа Трубецкого“ Дмитрий Безкоровайный. — Аналогичным образом многие белорусские артисты считают: чтобы записать хит для стран СНГ и раскрутиться, надо уехать. Но чаще всего этот довод используется в качестве оправдания собственного бездействия».

По словам Безкоровайного, то, что Тима Белорусских добился успеха, никуда не уезжая, — очень важно для других белорусских артистов: «Не говоря уже о том, что за ними стоит местная команда музыкантов и менеджеров — это развивает белорусскую музыкальную инфраструктуру».

«То, что псевдоним Белорусских был взят специально для промоутирования Белоруссии, — очень круто и ново в каком-то смысле, — говорит Александр Горбачев. — Конечно, подчеркивать свою локальную идентичность — это важная для хип-хопа история, и в русскоязычном рэпе много важных региональных традиций и школ в диапазоне от Ростова до Павлодара, но вот сценическое имя в честь своей локальной культуры — это довольно радикальный жест».

При этом в белорусском музыкальном сообществе к никнейму артиста отнеслись «нейтрально» и никаких серьезных дискуссий по этому поводу не вели, утверждает музыкальный журналист Александр Чернухо.

По словам журналиста, в Белоруссии к любому успеху изначально относятся очень скептически. «Ко многим артистам признание приходит с опозданием. Сначала они должны пережить традиционную волну белорусского хейта: негатив в комментариях, в отзывах — везде», — говорит Чернухо и уточняет, что не избежал этого в самом начале своей карьеры и Макс Корж — единственный современный белорусский музыкант, собравший минский стадион «Динамо» на 32 тысячи человек. Чернухо связывает это с низкой культурой слушателей, которые любую новую музыку воспринимают критически.

«Сначала хейта не было, — говорит Александр Розниченко. — Он начался потом, когда Тиму стали узнавать в России и в Украине. Скорее всего, люди стали просто завидовать его успеху». Продюсер уверен, что в России к Белорусских относятся лояльнее: «Там его любят за музыку, а здесь хейтят за то, что у него все получилось. У нас не сильно богатый народ, и когда кто-то из толпы становится богаче, успешнее, популярнее, его начинают клевать».

Зато Тима Белорусских — уже третий (после Макса Коржа и ЛСП) артист из Белоруссии, добившийся колоссального успеха в России и странах СНГ.

«Всех их объединяет довольно узнаваемая белорусская интонация, — говорит Александр Горбачев. — Эти артисты из-за своего акцента, связанного с особенностями белорусского говора, делают русский язык более мелодичным, они его как-то растягивают, смягчают».

До Белорусских, ЛСП и Коржа фонетические особенности белорусского языка широко использовал в своем творчестве солист «Ляписа Трубецкого» Сергей Михалок. Но он, по словам Горбачева, в каком-то смысле спекулировал своей провинциальностью, чтобы создать образ «парня-простачка», «сельского простофили» — с этой эстетикой в какой-то степени играет Макс Корж, но не ЛСП и Белорусских.

Дмитрий Безкоровайный вспоминает и других «экспортных» артистов из Белоруссии, которые пели от лица простого паренька или девчонки: это и «Леприконсы», и «Краски», и Серега. «Хотелось бы, чтобы доля „простого паренька“ в музыкальном экспорте начала падать за счет большего разнообразия до того, как превратится в белорусский музыкальный бренд», — иронизирует основатель Experty.by.

У своих детей воровать не буду!

В 2019 году Тима Белорусских стал одним из хедлайнеров белорусского фестиваля Viva Braslav, который проводится с 2013 года недалеко от границы с Латвией. В лайнапе также были «Ляпис-98», T-Fest и Gruppa Skryptonite.

На фестиваль решили поехать почти всем составом Kaufman Label. Тима приехал в студию около 10 утра — на такси. Собственного автомобиля, по словам Белорусских, у него нет, потому что он еще не успел получить права. «В России на это мне обычно говорят: „Так купи их!“ Но я хочу научиться и сам все сдать — это же на всю жизнь», — говорит Белорусских и добавляет, что пока он передвигается по городу на такси или на самокате.

Вместе с Белорусских и другими участниками лейбла Kaufman на фестиваль едет концертный директор Тимы Сергей Лавкет — свекор продюсера Александра Розниченко. Перед выходом он предупреждает остальных, что на фестивале, который проходит под открытым небом, скорее всего, будет «сральник», и советует не надевать белую обувь. К Лавкету прислушивается только Розниченко — единственные темные кроссовки в коридоре принадлежат ему.

Лавкету 51 год, чуть больше года назад его дочь и зять предложили ему заняться организацией концертов Белорусских, до этого Сергей занимался бизнесом. «В команде должен быть хотя бы один взрослый человек, — говорит он. — Концертный директор, если захочет, может зарабатывать с каждого выступления больше, чем сам артист, — через меня проходят все оплаты. Но у своих детей я же воровать не буду».

По словам Розниченко, сольный концерт Белорусских до трех тысяч человек стоит сегодня два миллиона российских рублей; организовать выступление на стадионе или в ледовом дворце обойдется еще дороже. 30% от прибыли получает артист, остальные 70% распределяются между командой лейбла.

В дороге — путь до Браслава занимает четыре часа — Сергей Лавкет рассказывает о своих впечатлениях от организации концертов и мероприятий, на которых он сопровождал Тиму. «В Гродно и в Екатеринбурге нам подогнали лимузин как в „Реальных пацанах“ — самый дешевый, редкое говно, — в шутку жалуется концертный директор. — А еще я решил теперь прописать в райдере безлимитный кальян, а то они когда понимают, что он не для Тимы, а для меня, сразу теряют интерес».

— Как можно до сих пор не научиться делать бургеры, — уже в гримерке возмущается Александр Розниченко. Помещение для артистов представляет собой просторный белый шатер с диваном, креслами и офисными стульями. — Такое ощущение, что только в Беларуси этому пока не научились.

Критика в адрес организаторов фестивалей, по словам продюсера, ничуть не противоречит желанию жить и развиваться у себя на родине: «Когда организатор не готов, а ты это чувствуешь сразу, потратить свои силы, чтобы соблюсти райдер, предоставить тебе комфортные условия, — нормально его критиковать. У нас в стране никогда не было шоу-бизнеса, люди не знают, как себя правильно вести, но можно же просто соблюдать какие-то человеческие азы».

Пока остальные пробуют бургеры, Тима ест бутерброд с сыром и помидором и играет в футбол на PlayStation. Периодически заходят организаторы фестиваля — чтобы удостовериться, в хорошем ли артист настроении, и попросить сфотографироваться. Белорусских никому не отказывает.

— Как ты думаешь, чем ты зацепил людей?

— Тем, что между моей музыкой, мной и человеком нет никакой преграды. 

— Ты обычный парень, как все?

— Да, на самом деле так и есть.

— Смотри, что мне моя подписота принесла! — входит в палатку Сергей Лавкет и протягивает Тиме небольшой холст с напечатанными фотографиями из инстаграма Белорусских. По словам концертного директора, у его подопечного больше ста фан-клубов по всему СНГ.

Общению с поклонниками Тима посвящает много времени. В ожидании выхода на сцену он записывает видеоанонс одного из концертов, выкладывает новое фото в инстаграме — за две минуты пост набирает три тысячи лайков.

За час до концерта в шатре наконец появляется все необходимое из райдера: «Пара футболок и носков, полотенца, мясная и рыбная нарезки, овощи, несколько пакетов сока, несколько бутылок егермайстера и несколько батончиков „Сникерс“». Розниченко просит принести больше шоколадок. 

— Тима, а у тебя есть какая-то связанная с музыкой мечта, которая еще не исполнилась?

— В этом плане этот год изменил абсолютно все. Был момент, когда мы каждый день получали предложения, о которых даже мечтать раньше не могли. Ты сидишь вечером и думаешь: «А что еще может крутого произойти?» А завтра тебя приглашают спеть на «Вечернем Урганте». Сейчас хотелось бы больше выступать в европейских странах и в Америке — хорошо, что русскоязычные люди есть везде.

Без права на ошибку

За полчаса до выхода Тимы Белорусских площадка перед сценой Viva Braslav была полупустой — команда Тимы немного нервничала, обычно на концертах артиста солдаут. Мимо шатра Белорусских проходит задумчивый Сергей Михалок в джинсовом костюме — «Ляписы» выступают сразу после Тимы. Команда артиста стала вспоминать, сколько им было лет, когда Михалок был уже звездой:

— Меня даже в животе еще не было!

— Я тебе больше скажу: ты был в яйцах!

Но когда на сцену выходит Тима, к ней устремляются люди. Артист прыгает по сцене, с готовностью радуя зрителей (их пришло около трех тысяч) своими будто бы неловкими, но уже ставшими фирменными движениями. Те вместе с ним поют наизусть едва ли не все его песни. Главные хиты — «Мокрые кроссы», «Незабудку» и «Витаминку» — Белорусских исполняет дважды.

Под конец выступления Тима бросает в толпу бутылки с водой: «Это всего лишь вода, не надо рассматривать это как сувенир, пейте и делитесь с теми, кому не досталось». 

Едва Белорусских заканчивает петь, как на сцену, минуя охрану, забирается нетрезвый парень, чтобы сфотографироваться с артистом. Тима говорит в микрофон, что с его стороны это будет нечестно, и приглашает всех желающих подойти к его гримерке. 

— Ты очень органичен в этой своей концертной версии, как будто занимаешься этим уже очень давно. Как тебе это удается?

— За два года до первого сольного концерта я очень сильно мечтал поехать со своим музлом в какой-нибудь город, чтобы меня там ждали и пели вместе со мной мои песни. Помню, мы тогда шли с Саней — это было еще до нашей ссоры — и я ему сказал: «Как было бы круто поехать в тур». А он мне ответил: «Тимоха, все сделаем. Бро, скоро пробьемся. По-любому все придумаем». 

— То есть это сила визуализации?

 — Я часто представлял себе, как в каких-то местах на концерте буду поднимать руки вверх — а зал в этот момент будет петь. А потом это произошло в реальности, и у меня в душе такое: «трынь» — появилась галочка, что эта мечта уже сбылась. 

— Какой концерт был самым эмоционально сильным для тебя?

— Первый сольник в Минске я, к сожалению, не помню. Я не выпил ни грамма алкоголя, но словил такую энергию, что все воспоминания о нем стали какими-то нереальными. На концертах же рождается особенная связь с людьми: вот ты видишь кого-то с плакатом, а кто-то пришел в твоем мерче, еще один — не может поверить, что он здесь, а ты раз — и даешь ему пятюню — это очень крутое взаимодействие. А вот концерт в «Главклубе» в Москве я почему-то помню по минутам — я тогда дико волновался. Там был солдаут, в зале — четыре тысячи человек. Люблю об этом вспоминать, возвращаться в это состояние.

— Как тебе удается справляться с такой эмоциональной нагрузкой?

— Мы ходим в баню.

— То есть не трава, не алкоголь, а баня?

— После нее спишь как младенец. А вообще перезагрузиться помогает какое-нибудь новое дело: после выступления в Казахстане мы целый день катались на багги в горах. Выпадаешь из реальности — чик, и все. Мне много времени на это не надо.

Перед отъездом из Браслава Тима Белорусских выходит из своего шатра, чтобы сфотографироваться с поклонниками — их собирается несколько десятков: дети, подростки, девушки, молодые ребята. Вернувшись в гримерку, певец обнаруживает у себя на запястье небольшой бугорок. На боли в руке Тима не жаловался, но на всякий случай руку решили перевязать бинтом: «Ну все, у меня бинт. Стопудово в школу не иду завтра», — дурачится Белорусских на камеру.

— Ты ловил уже себя на каких-то проявлениях звездной болезни?

— Такие ситуации я тоже представлял себе заранее — и, сам того не подозревая, к ним подготовился. Я так счастлив, что то, о чем мы с парнями так долго мечтали, во что вкладывались и ради чего многим жертвовали, наконец осуществилось, что главная моя цель сейчас — все это просто удержать. У меня больше нет права на ошибку, я не могу обосраться перед этими людьми, поэтому я должен держать себя в руках.