истории

«Паль с Петровым стали кумирами поколения, чуть ли не заменой Бодрову» Интервью Александра Молочникова, режиссера фильма «Мифы»

Источник: Meduza

Уже полторы недели в прокате идут «Мифы» — кинодебют молодого театрального режиссера Александра Молочникова. В музыкальной комедии, спродюсированной Федором Бондарчуком и Ильей Стюартом, снялись десяток звезд первой величины (Бондарчук, Иван Ургант, Ксения Раппопорт, Сергей Безруков, Виктория Исакова и другие), которые с большой иронией играют персонажей, похожих на самих себя. Фильм рассказывает о греке, случайно оказавшемся в Москве — в обществе богатых и знаменитых. Картина нравится далеко не всем критикам, но, как и какой-нибудь «Ла-Ла Ленд», некоторых решительно очаровывает своей мелодичностью и актерским составом. Кинокритик Егор Москвитин поговорил с Александром Молочниковым о кино, Вуди Аллене, самоцензуре и попытке придумать новый жанр.

— В фильме есть крохотный эпизод с вашим участием. Еще с «Кинотавра» хочу спросить: вы самого себя с помощью какого греческого мифа бы описали?

— Эпизод тот еще — артист в массовой сцене. Какой миф? Наверное, я себя с нашим греком ассоциирую. Поэтому и персонаж такой возник, его одиссея корреспондирует с моей жизнью.

— В греческой мифологии есть мальчик-виночерпий, которого забрали на Олимп, и он там подает всем вино и заодно над всеми смеется — подумал, вдруг это ваша ролевая модель.

— Да? Классно, я не знал. Мне очень нравится мальчик-виночерпий. Я даже, наверное, так и буду писать себя в программке теперь — Александр Виночерпий.

— Фильм и сниматься должен был летом, и выйти летом. Но в итоге все перенеслось — и «Мифы» превратились почти в рождественскую сказку. Вы довольны тем, что так получилось?

— Мне кажется, и то и другое пошло на пользу. Посмотрим, что будет в прокате. Что, вы думаете, будет в прокате?

— Все зависит от сарафана. Как раз хотел спросить: какие у вас ожидания?

— Не думаю, что цифры будут сильно зависеть от рекламы. Но у нас хороший прокатчик — надеюсь, он не поведет.

— Сборы «Ла-Ла Ленда» в России — 331 миллион рублей. Мне кажется, «Мифы» предназначаются ровно для той же аудитории. Как думаете, побьете эту цифру?

— 331 миллион для нашего фильма был бы роскошный успех, потому что это в шесть раз превышает его бюджет.

— Я как раз нигде не мог найти упоминания бюджета. Получается, он около 50 миллионов?

— Да.

— Трейлер, который сейчас крутят в кино, напоминает Comedy Club, а у вас в фильме ведь любовь, музыка и даже дух святочного рассказа. Это ваша работа или прокатчика?

— Нет, это прокатчики.

— Вы довольны трейлером?

— Да, мне кажется, что задача трейлера — привлечь зрителя. Для меня это действительно история про любовь, и мне приятно, что вы это подметили. Но зрителя логично привлекать звездами и тем, что у нас звезды смеются над собой, а это, вообще-то, довольно редко бывает. Хотя мне кажется, что и любовная линия могла быть заявлена в рекламной кампании более явно. Но профессионалам виднее.

— Вокруг Hype Production Ильи Стюарта и Мурада Османна в этом году много хайпа. Понимаю, что вам пока не с чем сравнивать, но все-таки — что в них такого особенного?

— Во-первых, там работают очень приятные люди. И если вы пройдетесь по разным киностудиям, то поймете, что это большая редкость, просто нереальная редкость. Это касается и самого Ильи Стюарта, и Мурада Османна, и всех, кого они туда позвали. Вы входите к ним — и вас окружает атмосфера вменяемых, без напыщенности и понта, умных и работающих людей. Это первое.

Второе — у них очень смелый продакшн, потому что они единственные, кто сегодня имеет дело с режиссером, с которым в последние годы никто ничего снимать не решался. Очень жаль только, что вторую картину с ним они доделать не смогли.

— Роман Волобуев что ли?

— Нет, конечно. Кирилл Серебренников. У Серебренникова и Hype Production — два фильма, «Ученик» и «Лето». И вот, к сожалению, «Лето» доснять не удалось. И тем не менее, это большая смелость — просто за это взяться. Взяться за такой фильм, как «Ученик», который, очевидно, не вписывается в наше кинопространство. Ведь неизвестно еще, из-за чего эти жуткие последствия (Кирилл Серебренников находится под домашним арестом по обвинению в хищении бюджетных средств — прим. «Медузы») — может быть, как раз из-за фильма. Не знаю. Для Hype Production было отвагой делать «Ученика», учитывая, что речь шла о заведомо некассовом кино.

И чтобы работать со мной, тоже требовалась смелость. Огромную махину доверили дебютанту, который до этого ничего не сделал и даже никогда не учился на режиссера. Хотя и без моего прессинга не обошлось: я уверял Hype, что все получится и что мы договоримся с актерами первой величины. Все переговоры со звездами шли через меня. И тем не менее, на это искать деньги, пойти на партнерство с такой большой рыбой, как Art Pictures [Федора] Бондарчука, — это со стороны Hype Production было смело.

— А вы собираетесь теперь учиться на режиссера? Или уже нет необходимости?

— Думаю об этом, хочу. Может быть, не в России.

— В одном из интервью вы сказали: «У меня есть опыт, я видел это в Голливуде, думаю, я мог бы работать с актерами». Что за поездка в Голливуд у вас была?

— Я ездил учиться у Иванны Чаббак (Чаббак — одна из самых востребованных и известных педагогов по актерскому мастерству в Голливуде; ее школа находится в Лос-Анджелесе — прим. «Медузы»). Так что я имел в виду не опыт работы на площадке, а именно опыт работы с актерами. У Иванны учатся много разных актеров, от 20 до 60 лет. Они довольно часто снимаются, и хотя не все они суперзвезды, кто-то из них висит на постерах в Голливуде. Но многие из них продолжают ходить в школу Чаббак в качестве тренинга, ради саморазвития.

— А наши звезды так делают?

— Нет, конечно, это не очень свойственно нашим артистам. А для Голливуда нормальная практика — став звездой, продолжать учиться. Насколько я знаю, Хавьер Бардем ездит раз в полгода к своему учителю в Испанию и просто занимается с ним. А Мерил Стрип, Роберт Де Ниро и многие другие собираются в поместье на каком-то острове и играют там пьесы Чехова просто так, для себя.

— У вас нет амбиции сделать что-то на телевидении?

— Я бы хотел, если это будет что-то качественное. Сегодня утром я смотрел сериал «Троцкий», и было видно, что люди пытаются сделать что-то нестыдное. Мне кажется, это такая редкость. В этом смысле у меня вызывает уважение продюсер [Александр] Цекало и режиссер [Александр] Котт.

— Вы часто упоминаете Вуди Аллена в интервью как свою путеводную звезду. Но он режиссер, оттачивающий свое мастерство в одном жанре. Вы тоже хотите на мелодичных комедиях сосредоточиться?

— Вуди Аллен себя оттачивает в жанре «Вуди Аллен», и его фильмы очень разные, вы зря. У него есть очень драматичные фильмы — например, «Интерьеры», — в которых нет ни единой шутки. У него есть фильм «Манхэттен», который, конечно, ироничен, и «Энни Холл», но он трагикомичен. У него есть какая-то фантасмагорическая история «Полночь в Париже». Есть серьезный фильм «Матч-пойнт». Поэтому мне кажется, что Аллен себя оттачивает в разных жанрах.

— Но Вуди Аллен никогда не будет снимать, допустим, серьезную социальную фантастику или боевик.

— Нет, у него есть социальная фантастика — опять же в духе Вуди Аллена. У него есть социально-фантастический фильм — с космическим кораблем и далекими планетами (речь о фильме «Спящий» 1973 года — прим. «Медузы»). Так что Вуди Аллен — плохой пример однотипного режиссера. Лично у меня нет никаких ограничений.

— У вас уже есть идея следующего проекта?

— Нет. Но это всегда должно быть то, что мне интересно, и готовые жанры не должны этому мешать. Вот в «Мифах» была попытка придумать новый жанр. Наверное, это не удалось сделать, но это интересный процесс — работать, изобретать какой-то новый вид кино, который ты раньше не видел. Ведь снимая кино, ты всегда опираешься на то, что уже видел сам. Тебе кажется, что музыкальные номера должны быть как в таком-то фильме, разговорные сцены — как в другом, а юмор — как в третьем. Постоянно прокручиваешь в своей голове: а как бы это сделал Вуди Аллен, а как бы Джон Туртурро в мюзикле «Любовь и сигареты». Смотришь на все, что сам придумал, через призму других режиссеров и, если повезет, приходишь к чему-то своему.

Почти все большие режиссеры — или почти все — имеют своих кумиров. Скажем, Аллен обожает Бергмана, хотя в итоге снимает совершенно другое кино. Но как раз его фильм «Интерьеры» — очень бергмановский по своей сути. Все режиссеры подражают — и в театре, и в кино. Но в итоге кому-то удается найти свой подход — и все вокруг, бац: «О, появился новый язык». А кому-то нет.

Наверное, в этом и заключается моя ужасно претенциозная и пугающая меня самого задача: найти свое кино или свой театр. И я совершенно не уверен, что это получилось. Может быть, спектакль хороший, но я понимаю, что все равно кого-то в нем повторяю. Хотя в итоге, может, и получается что-то третье. Но, например, спектакль «19.14» [в МХТ имени Чехова] — работа в жанре кабаре, и мы всей компанией старались соблюдать законы этого жанра.

— Вы определяли жанр спектакля «19.14» [про Первую мировую войну] как «анти-ура-патриотическое политическое кабаре»; объясняли, почему вам важно его сделать максимально массовым. Но по-настоящему массовый канал коммуникации — это кино. Может, что-то подобное стоит сделать на большом экране?

— Конечно, но вы понимаете, у меня нет желания сделать что-то бунтарское, честно. Нет желания специально погрозить кулаками всем консерваторам. Хочется только выразить мнение на какую-то тему. Берешь, например, Октябрьскую революцию, и понятно, что это такой океан, такая сложная и непостижимая тема, что думаешь только об одном — как бы не обосраться. Как бы не замахнуться на рубль и не получить копеечку в итоге.

— Говорят, у вас в «Бунтарях» [в МХТ имени Чехова] такой образ Пушкина, что если бы не повезло, то на вас накинулись бы, как на «Матильду» с Николаем. У вас с коллегами по театру нет внутреннего цензора в работе?

— Самоцензура, конечно, есть, но она никак не связана с той цензурой, которая сейчас в обществе. Театр — это все-таки очень малонаселенное место. Даже большая сцена — всего тысяча человек. И это ничто по сравнению с кинопрокатом. И спектакли сегодня не настолько провокационны, чтобы вызывать такой резонанс. Наверное, спектакль с дегероизацией Николая II мог бы столкнуться с теми же последствиями, что и фильм [Алексей] Учителя, но в «Бунтарях» другие историческое герои. Хотя, честно, мне не ясно, почему нельзя дегероизировать кого-либо, в том числе Николая II.

— Вы несколько лет назад вступили в конфликт с профессором [Павлом] Любимцевым из Щукинского училища, пытаясь защитить Кирилла Серебренникова. Этот конфликт как-то повлиял на вашу жизнь в театре?

— Смешно звучит — «конфликт с Любимцевым». Нет вообще такого человека на самом деле, простите. Как и всех этих людей, которые вопят о том, что «поругали» и «опорочили» великие подмостки театра имени Гоголя, у которого до прихода Кирилла Серебренникова было 20 процентов заполняемости зала. Все это было так давно, что уже не имеет значения. Но тогда мне просто было интересно узнать, как отреагировали на все это мои сверстники из «Щуки». Поэтому я взял камеру и пошел к ним. Перестанет ли кто-то здороваться с Любимцевым после такой передачи? (Павел Любимцев снялся в программе Дмитрия Киселева «Вести недели», где рассказывал о «пошлом» театре Кирилла Серебренникова и Константина Богомолова — прим. «Медузы») Возникнет ли у кого-то желание обсудить с ним поход в пропагандистскую передачу и донос на другой театр и другого творческого деятеля? Не будет ли у кого-то ассоциации с тридцатыми, полными доносов?

— А если бы вы в тот момент были студентом «Щуки», что бы вы сделали?

— Ну, вот видите, я не был. Но когда я пришел, оказалось, что там все в секте. Никто не то что не перестал там работать или здороваться с этим человеком, они просто ходят и говорят: «Мы лучший институт в мире».

— Вы бы отчислились?

— Не знаю, может, я бы тоже с ума сошел. Но я совершенно уверен, что такого не могло быть у нас [в ГИТИСе]: мы всегда с уважением относились к другим школам. Кстати, помню, был период на курсе, когда у нас тоже повернулась башня, и мы с [Александром] Палем очень хотели перепоступить в Щукинское училище. Даже больше вам скажу — именно на курс Любимцева. Но это как раз говорит о том, что наши педагоги не промыли нам мозги, они правда самые лучшие педагоги в мире. Поэтому нам казалось, что от них можно уйти. А потом, к третьему-четвертому курсу, мы настолько влюбились в нашего мастера Леонида Ефимовича Хейфеца — и это была не глупая любовь из серии «он лучший!», а какое-то очень осознанное и настоящее чувство, когда сначала есть ненависть, а в итоге — любовь.

—Ваш однокурсник Александр Паль в интервью Юрию Дудю сказал, что вы начинали как лучшие друзья, а потом рассорились. Не хотите его в фильм позвать?

— Да, с удовольствием. Паль отличный актер, и ничего плохого о нем я точно сказать не могу. Саня, как мне кажется, настоящий герой поколения, который вполне претендует на место главного актера этого поколения. Вместе с Сашей Петровым, еще одним моим однокурсником, они фактически стали кумирами — чуть ли не заменой [Сергею] Бодрову. И я ужасно горжусь нашим знакомством, а личные отношения — это личные отношения.

— Недавно коллега писала в фейсбуке, что пришла к вам на интервью, а вы, оказалось, помните ее давнюю рецензию на ваш спектакль. То есть вы читаете все, что мы пишем?

— На самом деле я читаю далеко не все, просто именно в этом случае был какой-то ужасный репортаж, чудовищный, абсолютно глупый и поверхностный. И я его запомнил, потому что он был таковым. Увидев ее, решил просто напомнить одну фразу и подумал: «Зачем же вы снова пришли, если вы уже все про меня сказали?»

— Вы довольны отзывами критиков на «Мифы» с «Кинотавра»?

— Я довольно мало читал статей после фестиваля. Наверное, в связи с тем, что боялся отрицательной критики. К тому же, мне кажется, на «Кинотавре» смотреть «Мифы» было крайне неправильно. Не знаю, стоит ли это обсуждать, но «Мифы» показали там через сорок минут после очень хорошего, глубокого, сложного и бьющего всем по башке фильма «Аритмия».

Я, например, так устроен, что мне в принципе сложно два фильма смотреть за один день. Особенно если первый фильм такой сильный. И даже если второй комедия, все начинает раздражать: почему в мою голову должны влезать веселые Бондарчук, Ургант и смеющийся над собой Безруков, когда я думаю о том, что Ирина Горбачева не может жить с Сашей Яценко? Для меня Хлебников всегда был одним из любимых режиссеров, еще задолго до «Аритмии», со «Свободного плавания». Даже не одним, а может, самым любимым. Поэтому, конечно, какая-то дурацкая ситуация получилась.

— Ранний успех — пугающая штука?

— Пугающая.

— По вашим интервью кажется, что вас обижает, когда кто-то думает, что вам все далось очень легко.

— Не обижает. Но просто это не так, хоть мне очень везет. Мне удается встречать людей, которые мне бесконечно доверяют. Например, Ольга Хенкина, которая работает в МХТ помощником худрука и которая во всех четырех работах мне очень помогла — и на уровне текста, и с точки зрения моральной поддержки, и в работе, и на уровне сборки спектакля. Теперь она — креативный продюсер и соавтор сценария «Мифов». Мне очень повезло встретить Илью Стюарта и Федора Бондарчука, которые дали мне на все это деньги. Но чтобы все складывалось, нужно работать без перерывов. Спросите у моих коллег и знакомых, они не дадут соврать: очень многое приходится делать, чтобы людям казалось, что тебе все дается легко.

— Другой актуальный герой месяца, [исполнитель роли Николая II в «Матильде»] Ларс Айдингер, говорит, что тщеславие — главный двигатель для актера. Как вы справляетесь с тщеславием, если, конечно, оно вам присуще? С ним нужно бороться?

— Актерам — нет, но я же не актер (смеется).