истории

«В следующий раз мне бы хотелось пойти вместе с ним» На акциях протеста 26 марта было много подростков. Что об этом думают их родители?

Источник: Meduza

Акции протеста против коррупции, прошедшие по всей России 26 марта, отличались еще и тем, что на них вышло очень много молодых людей, в том числе несовершеннолетних. «Медуза» уже узнала у антропологов, с чем это связано, а теперь расспросила соучастников событий — родителей, чьи дети по собственной инициативе пошли на митинг.

Алексей

фестивальный куратор, отец 20-летнего Тимофея

У меня самого довольно радикальные и жесткие политические взгляды, но я их никогда с сыновьями не обсуждал, так как никогда не хотел их навязывать. Со старшим сыном я пару раз пересекался на митингах — но именно пересекался, мы никогда об этом заранее не договаривались. А уж с младшим, Тимофеем, который сейчас задержан и находится в ОВД «Преображенское», его участие в митингах мы точно никогда не обсуждали. Единственно, свою точку зрения я ему всегда объяснял. Поэтому то, что произошло, для меня скорее приятный сюрприз. И я рад, что так произошло. Думаю, если бы мы это обсуждали, если бы он меня спрашивал — идти или не идти, то, конечно, я бы как отец сказал: «Не вздумай ходить, а то тебя там, как по „Болотному делу“, посадят на три года». Но слава богу, что он сам принимает решения.

На этот митинг я тоже ходил, но отдельно от сына — я даже не знал, что он пошел. Знаю, что он ходил со своими друзьями, которые и разместили во «ВКонтакте» видео его задержания. Собственно, из этого видео и из постов его друзей я и узнал, что он задержан. Сразу же после этого позвонил ему. Сказал: «Держись, молодец, я тебя поддерживаю, ты герой».

То, как его задерживали, можно посмотреть на его странице во «ВКонтакте», где размещено видео, — там все абсолютно очевидно, его просто выхватывают из гуляющей толпы. Причем даже не какой-то плотной толпы — я тоже был на Тверской, видел, что там были более-менее организованные группы, с лозунгами. Нет. В данном случае идет жиденькая толпа, подходят двое сотрудников полиции и выхватывают целенаправленно его по одной простой причине — у него были привязаны кроссовки к рюкзаку. Понятно, что это не просто пара кроссовок, что он сознательно их привязал, чтобы создать такую аллюзию на известные обстоятельства.

Пока все печально. Я сразу же приехал в «Преображенское», попытался передать еду — ну то есть я ее передал, не знаю уж, кто ее съел, но до моего сына она не дошла. Надеюсь, что дошла до кого-то еще. Сейчас попытаюсь вторично это сделать, как раз направляюсь в сторону ОВД. Их держат там уже сутки, находятся они в камере, обычная наша система предварительного заключения. Думаю, что условия эти не очень хороши, но что тут сказать. Омерзительность нашей системы заключается в том, что она не только лживая, она еще и плохо организованная, она даже не может переварить ту тысячу человек, которую она задержала. Она не может выдать свои распоряжения и наказания, поэтому сколько он там будет сидеть, непонятно. Сейчас буду встречаться с адвокатами, будем надеяться, что дело ограничится какими-нибудь штрафами.

Дмитрий

юрист, отец 15-летнего Степана

Вчера [на митинг] я не ходил, потому что были срочные дела, но в 2012-м на несколько митингов ходил. В 2012-м мой сын жил в другой стране, но я тогда в любом случае не стал бы его брать, если бы он сам не попросился. Я считаю, что это очень личное дело. Политику, бывает, обсуждаем, инициатива может исходить и с одной, и с другой стороны. Ни я, ни он не активисты.

Про школу он ничего особенного не рассказывал в этом плане; что касается одноклассников, то, по его словам, у них нет никого, кто был бы активным сторонником существующего режима. Часть относится к нему скептически, но в общем их все это не особенно интересует. Часть считает, что уличные протесты бессмысленны.

Степан поставил меня перед фактом, сказав, что идет с большой компанией друзей и знакомых (не одноклассников — с несколькими из них он иногда играет в настольные игры в антикафе). Во мне сначала шевельнулся родительский инстинкт, так сказать, — но я его подавил, подумав, что Степан уже достаточно взрослый и имеет право решать сам. Как я понимаю, эта его компания (они в основном его старше, как он сказал, от 17 до 25 примерно) тоже совсем не активисты, но прониклись последним расследованием ФБК. В общем, причины участия или неучастия мы особенно не обсуждали, так как они нам обоим понятны.

Я, безусловно, понимал, что его могут задержать, поэтому проинструктировал: взять с собой паспорт и положить его так, чтобы он не выпал, зарядить телефон, звонить в случае чего родственнику, который адвокат, и (или) мне. Еще выразил надежду, что у них не будет плакатов, потому что с ними задержат с очень большой долей вероятности, и что они не будут слишком активно выкрикивать лозунги. Потом я, конечно, волновался и мониторил ситуацию по трансляции «Медузы», периодически звонил, спрашивал, где они, и рассказывал, что знаю (и просил не лезть в самую гущу событий). Все закончилось благополучно, из их компании никого не задержали.

Степану больше всего запомнились попытки митингующих не пропустить автозак с Навальным. Сами они в этом не участвовали, но были в тот момент близко. Мы особенно не обсуждали сам митинг, хотя я ему сказал, что был впечатлен количеством его ровесников, что я такого не ожидал и что я ими горжусь (и дал ему high five). Как мне показалось, на него митинг в первую очередь произвел впечатление как приключение. Ну и ощущение, когда находишься среди большого количества единомышленников, конечно, создает некоторую эйфорию — по себе знаю.

Мне кажется, то, что вчера вышло так много людей его возраста и чуть старше — это очень хорошо. Никто от них такого не ждал, всем казалось, что это поколение сидит в своем «ВКонтакте», играет в игры и смеется над несмешными (с нашей точки зрения) мемами. Ладно, иногда смешными. Они совершенно правильно считают, что имеют полное право собираться мирно и без оружия, чтобы показать, что они существуют и у них есть свое мнение по поводу происходящего. И они, в отличие от многих из нас, ничего не боятся (очень хочется надеяться, что и не будут). Я, честно говоря, крайне удивился сегодняшнему высказыванию [пресс-секретаря Владимира Путина Дмитрия] Пескова о том, что им кто-то обещал какие-то «деньги за задержания». Мне кажется, это мы привыкли к таким заявлениям, а для них и тех их знакомых, кто не ходил, это будет серьезный довод в пользу их правоты.

Я и дальше не намерен препятствовать ему в мирном публичном выражении своих мнений. Хотя, наверное, если начнутся серьезные репрессии, типа избиений и уголовных дел, буду отговаривать.

Ольга Сварник

научный сотрудник, мама 15-летнего Александра

Мне случалось раньше ходить на митинги, но сына я с собой не брала. Вчера меня там не было, мы совсем-совсем ничего не обсуждали, и о том, что он пойдет, я не знала. Не могу сказать, что политика занимает какое-то важное место в нашей жизни, даже скорее нет. Немного обсуждали эту тему после выборов, которые были в сентябре, но это, пожалуй, и все. Тогда Саша специально спрашивал, как прошли выборы, какое у меня на этот счет мнение, — помню, удивилась, что его эта тема интересует. Поэтому все это было для меня скорее неожиданно. Он там был не один, а с одноклассником. Но, насколько я поняла, из их класса [на митинге] были только они двое.

Собственно, о том, что он пошел на митинг, я узнала, когда он мне позвонил с незнакомого номера и сказал, что его задержали — и он находится в ОВД «Дорогомилово». Это было без чего-то четыре. Я спросила его: ты пошел с друзьями? Он сказал: да. Я сказала, что выезжаю, и тут же поехала, я была в тот момент за городом. Я не знала, был ли у него при себе телефон, так как он звонил с другого номера, поэтому не звонила ему всю дорогу. В ОВД меня пустили в здание и попросили подождать, но когда через час ничего не произошло, я спустилась к дежурному и начала выяснять, где мой сын.

Дежурный сказал, что все находятся в автобусах и в списках доставленных его нет именно по этой простой причине — их держали в автобусе именно для того, чтобы они не считались задержанными и доставленными в это отделение. Я так понимаю, что с момента, когда они вышли из автобуса и их считали бы принятыми по списку, начинается отсчет времени, в течение которого их могут держать. В итоге получилось так, что мой сын провел четыре часа в холодном автобусе, прямо на территории ОВД «Дорогомилово».

Я приехала в ОВД одна и уже там встретила адвоката, которая ждала около вертушки на проходной. Когда нас пригласили в кабинет, я спросила, может ли она присоединиться и поучаствовать в нашей беседе. Мы пробеседовали где-то часа два, с меня и с него взяли объяснения, отдали мне протокол о задержании несовершеннолетнего, и мы уехали. Было девять часов вечера.

По словам Саши, на митинге все произошло быстро. Они вышли из метро, увидели толпу, решили посмотреть, будет ли там Навальный, и стали пробираться в центр событий. Было плохо видно, так что они залезли на основание фонаря — и приблизительно оттуда их и сняли. Он говорит, что задерживали их достаточно вежливо и корректно, отвели в автобус. Но уже оттуда он увидел, что сотрудники полиции стали, как он выразился, прессовать. Но что касается задержания Саши, у меня сложилось впечатление, что это ровно тот случай, когда «вас не смогут забрать с митинга, если вас забрали до митинга». 

Я его, конечно, поддерживаю и считаю, что это очень хорошо: если человека забрали за участие в прогулке по Тверской, якобы за участие в несанкционированном митинге, то его, наверное, уже никогда не смогут забрать за пьяную драку с полицией. Мне кажется, что какие-то формы дифференцировки он уже прошел, и это меня радует. Ну и хорошо, что такая позиция у него неожиданно обнаружилась. Мне кажется, что подростков действительно заинтересовали фильмы, которые блестяще делает Навальный по поводу некоторой несправедливости в нашей стране. И есть ощущение, что эти фильмы достигают своей цели и людям становится не все равно. То есть вместе с веселыми роликами в ютьюбе они смотрят и какие-то другие. Оказалось, что это их цепляет.

Трудно сказать, что будет дальше — захочет ли он ходить на митинги в будущем или нет. Конечно, хотелось бы участвовать, выражать свою позицию, но чтобы это было безопасно. Мне кажется, что у людей есть такое право и хождение на санкционированные митинги — это то, что обязательно должно происходить. Главный вывод, который Саша озвучил вчера вечером, — что все оказалось в нашей стране хуже, чем он предполагал. Трудно предсказать, как он поведет себя дальше в отношении митингов, но мы это пока не обсуждали. Наверное, в следующий раз мне бы хотелось пойти вместе с ним.

Сергей

фотограф, отец 18-летнего Макара

О том, что Макар пошел на митинг, я узнал только вечером — у младшего сына был день рождения, Макар позвонил и сказал, что не придет (смеется). Я не знал ничего о том, что он собирается туда идти, — я-то сам никуда никогда не ходил. О его политических интересах я ничего не знаю, но поскольку он учится на репортера, фотографа, то, думаю, он там был по роду своей деятельности.

Знаю пока мало. Он снимал, кто-то ему там сказал: «Не снимайте». Он спросил: «А чего такого, почему нельзя?» После чего его просто [взяли] под ручки — и в автозак. Вот и вся информация. Сначала он был в «Лефортово», а оказался в итоге в «Нижегородском». Сейчас он еще сидит, хотя сегодня должен был быть суд. Я только недавно оттуда вернулся, он все еще там, и думаю, сегодня уже вряд ли нас на какой-то суд повезут. Но сказали, что не позднее чем завтра. Телефона у него нет, связи никакой. Я хотел передать ему дополнительный аккумулятор, но мне отказали. Сказали, что телефона у него все равно нет и заряжать ему нечего и незачем.

Я сегодня спросил: если еще на одну ночь оставят, могу ли я привезти ему спальник? Мне ответили в дежурной части, что — а зачем, у них там все есть, и одеяла, и подушки. Какая статья, тоже не знаю, но когда я на проходной узнавал, где он, когда суд, сержант мне сказал — ну что, административный штраф будет, 500 рублей.

Меня все это не настораживает, нет, но и большой поддержки у меня тоже нет. Я, конечно, взволнован, но для начала хотел бы от него что-нибудь услышать. Может быть, действительно после этих слов его так раз — и отнесли [в автозак]. Просто хочу поподробнее понять, что там было. В интернете, конечно, уже видел разное, похоже, что так и было, но хочу сначала с ним поговорить, а потом уже какие-то выводы делать. Почему он пошел-то — это понятно. Хочу узнать, что в реальности там произошло.