истории

«Приходи на выборы. Будут все свои» Как голосовали в «Луганской народной республике»: репортаж Даниила Туровского

Источник: Meduza

В воскресенье, 2 ноября, на востоке Украины выбирали глав Донецкой и Луганской «народных республик». Победителями, как и ожидалось, стали действующие руководители ДНР и ЛНР — Александр Захарченко (он набрал 75%) и Игорь Плотницкий (63%).

В местных парламентах большинство голосов досталось движениям Захарченко и Плотницкого — «Донецкой республике» и «Миру Луганщины». Россия результаты выборов признала; Евросоюз и США объявили их нелегитимными и нарушающими «минские соглашения» об урегулировании конфликта на востоке Украины. «Фарс под дулами танков и автоматов, который сегодня устроили две террористические организации на части Донбасса — это ужасное событие, которое не имеет ничего общего с реальным волеизъявлением», — заявил Петр Порошенко: Киев настаивал на проведении выборов 7 декабря 2014-го, в соответствии с законом об особом статусе отдельных районов Донецкой и Луганской областей.

Экономическая ситуация в Луганске остается более напряженной, чем в Донецке. В столице ЛНР — перебои с электричеством и связью, большая часть магазинов по-прежнему не работает, местным жителям не хватает еды. За тем, что происходило в Луганске во время выборов, наблюдал специальный корреспондент «Медузы» Даниил Туровский.

Дорога

Из Москвы в Луганск ежедневно идут пять прямых автобусов. Свободных мест почти нет — на восток Украины начали возвращаться жители.

В автобусе женщина листает телефонную книжку; потом звонит 19 раз подряд; каждый разговор она начинает словами «Ну все, я поехала». Жанна всю жизнь провела в Луганске, а в конце мая 2014-го (к тому времени уже была провозглашена «Луганская народная республика») уехала в Москву — к дочери и сыновьям. В Луганске осталась ее мать. О том, что происходило в городе, мать рассказывала Жанне немногое — например, говорила, что за водой приходится стоять по пять часов.

Через ряд сидений громко болтают мужчины. 

— Автобус полон. Все на выборы, что ли? — произносит один из них.

Смеются. 

— Думаешь, это правильно? 

— Выборы? Если там [в Киеве] можно устраивать революции, почему нам тоже нельзя самим решать, кем мы хотим быть? Конечно, все должно быть легально. И без оружия. Но если они взяли, то и мы взяли. И не положим.

Через 16 часов автобус пересекает границу России и «Луганской народной республики». «Мама, я уже на украинской таможне, — Жанна звонит маме. — Ой, нет, не на украинской».

* * *

Здание бывшего украинского пограничного пункта «Изварино» сильно повреждено снарядами; под крышей неаккуратно прикреплены буквы «ЛНР». Рядом праздно шатаются люди в камуфляже разных расцветок с оружием наперевес.

Меня проводят в небольшой кабинет, рассматривают документы. Начальник не хочет представиться, но объявляет, что на территорию ЛНР меня не пустят. «Вы работаете в рижском издании. Вы совсем молодой, а у вас заграничном паспорте Шенгенские визы. Мотаетесь там. И выглядите подозрительно, можете устроить диверсию», — объясняет он.

Приходится вернуться в Россию, чтобы попытаться заехать на восток Украины через «Донецкую народную республику». До нее 200 километров, никому из таксистов тащиться туда неохота. Я захожу в сарай с вывеской «Пончики сити». Внутри — несколько мужчин с нашивками ДНР; они едят шаурму. Возле выхода человек в камуфляже орет на молодого парня: «Ты ох*ел, это мой заработок! Зачем мне тебе дорогу показывать? Это мои тропки, только я их знаю». Пытаюсь выяснить, о чем это они.

— Слушай, я сам «элэнэровец», да. Но сейчас такое время, когда можно заработать. Я пользуюсь тем, что я местный, — объясняет он. — То, что он просит, стоит 35 рублей [очевидно, имеются в виду 35 тыс. руб.].

— Что стоит?

— На ту сторону [в «Луганскую народную республику» добраться] без паспортов.

Я прошу мужчину отвезти меня к другому посту ЛНР — может быть, там пограничники будут более сговорчивыми. «Элэнэровец» соглашается сделать это за 300 рублей.

Он представляется Денисом. Мы едем всего несколько минут, видим за окном одинокого солдата и КПП. Денис явно веселится: «Ну все, придется тебе еще накинуть, мы уже в ЛНР! Так уж вышло. Теперь обратного пути нет».

Он останавливает машину в чистом поле. «Тут перебежим, — говорит Денис. — Но если тебя поймают, тебе п*здец. Будешь в подвалах сидеть. И суда не будет. Будешь как Сакадынский» (имеется в виду главред луганского интернет-портала «Политика 2.0» Сергей Сакадынский; он уже почти три месяца в плену у сепаратистов — прим. «Медузы»).

Денис рассказывает, что на границе с ЛНР в районе «Изварино» работает «фирма» из десяти человек, которая каждый день переводит людей через границу. «Спрос гигантский со стороны тех, кто не хочет проходить [по базе]», — говорит он.

Мы спускаемся в низину, пересекаем речку по качающемуся деревянному мосту; на холме возникают несколько человек в бронежилетах и с автоматами. «Бл*дь», — выдыхает Денис. Медленно поднимаемся, солдаты проходят мимо.

Минут десять бежим по пустой деревне. Выходим в поле, из тумана выплывает магазин «Продукты». Там продают сыр, сушеную рыбу, пиво и энергетические напитки. В углу телевизор показывает серую рябь, в которой, если постараться, можно различить какое-то ток-шоу. Денис покупает энергетик и выходит на улицу — звонить коллегам.

В итоге в Луганск меня везет на джипе мужчина по прозвищу Нос.

На пустой дороге я вижу автобусные остановки без людей; на одной из них написано «Яценюк — Геббельс» (имеется в виду Арсений Яценюк, премьер-министр Украины — прим. «Медузы»), на другой — «Россия, вставай».

Нос придумывает легенду для людей на блокпосту: мы, мол, едем в комендатуру ЛНР по важному вопросу. «Посты эти остались из-за денег, — говорит он. — Кто-то в полях воевал и стрелял, а кто-то на этих постах пьяный стоит и дань собирает. Недавно ехал — они машину попросили им заправить, слить им бензин».

Вскоре подъезжаем к блокпосту рядом с Молодогвардейском. Дорога завалена шинами, за ограждением стоит бочка, в которой развели огонь. Вокруг бочки греются мужчины в плащах и с оружием. Они не интересуются нашей машиной, мы двигаемся дальше.

По пути в Луганск нам попадаются: сгоревший танк, грузовик и одна легковушка.

Луганск

После летних и сентябрьских боев город так и не пришел в себя. Электричество с перебоями. Связь работает, но нерегулярно. Ни один банк не функционирует. Отопление включили только в некоторых районах, хотя морозы уже начались. В конце октября функционер ЛНР Геннадий Цыпкалов в интервью местной газете «ХХI век» утверждал, что власти «восстановили более 20% объектов водоснабжения, более 80% электроснабжающих систем».

Все магазины, кроме нескольких продуктовых, закрыты. На дверях некоторых из них приклеены послания мародерам: «Магазин пустой». Из десятков кафе открыты только три.

В продуктовых нет света. Набор товаров ограниченный — хлеб, молоко, овощи; как правило, не очень свежие. В одном из магазинов рядом с пустыми полками булочного, молочного, овощного отделов — алкогольное изобилие. Зато работает рынок — там, в основном, продают сигареты и сим-карты, меняют золото. 

Ближе к окраинам стоят брошенные многоэтажки — столкновения сепаратистов и украинских войск происходили на подступах к городу. Окна во многих домах разбиты. Если проехать на север города, можно услышать, как стреляют в районе поселка Счастье.

В самом Луганске настоящая война — только на стенах зданий и на заборах. Кто-то пишет «Луганск — это Украина», «Украину» закрашивают и надписывают «Россия»; кто-то рисует логотип батальона «Азов», поверх него немедленно возникает российский флаг. Еще висят плакаты с надписью «Это геноцид» — с портретом президента Петра Порошенко в стилистике первой избирательной кампании Обамы. А в октябре Луганск облепили предвыборной агитацией. Самая яркая реклама — мужчина в камуфляже и надпись «Приходи на выборы. Будут все свои».

После восьми вечера в городе объявлен комендантский час. Перемещаться нельзя — любой местный расскажет, как легко в это время оказаться в подвале у сепаратистов. Впрочем, гулять в это время все равно невозможно — освещение в городе так и не заработало.

В доме профсоюзов — стенд с объявлениями о работе. Крупный работодатель — военные части; ищут саперов, разведчиков, делопроизводителей с зарплатой от пяти тысяч гривен (чуть больше 15 тысяч рублей). Местные генералы ездят на автомобилях с синими мигалками, хотя дороги и так пустые. Военных-пешеходов встречаешь в Луганске буквально на каждом шагу.

Солдат, дежурящий возле здания правительства ЛНР, роняет телефон: из него начинает играть песня со словами «От чекушки станет всем светлей». Выключить телефон не получается, так что солдат вынимает аккумулятор.

К нему, ковыляя, подходит другой боец ЛНР. Они обнимаются. Ковылявший показывает пистолет:

— Нашел вчера, заедает. Возился с ним — ничего, [но] стреляет метко.

— Как мы в Мариуполе?

Оба смеются.

Как и другие сепаратисты, они прощаются друг с другом словами «Чтоб жили, бля!»

В кафе «Дружба» едят омлет мужчины с российскими флагами на рукавах. Разговаривать со мной они отказываются.

Журналистка Financial Times Кортни Уивер в конце октября встретила в луганском кафе «Плакучая ива» российских военных. По ее рассказу, они пили водку и говорили, что приехали в Луганск «обучать ополченцев». На вопрос, добровольно ли они приехали, один из военных изобразил, как кто-то поднимает его руку против его воли: «Да, разумеется, мы тут все добровольцы. Нас спросили: кто хочет быть добровольцем? И мы подняли руки примерно вот так».

В баре «Бочка Pub» — четверо кавказцев в военной форме без опознавательных знаков (как у «вежливых людей» в Крыму). Они выпили очень много. Разговор их — довольно бессвязный; то на русском, то на чеченском.

— У меня пулемет не работает, бл*дь…

— Давайте завтра выскочим, сделаем движуху…

— Пацаны, мы теперь уверены друг в друге! У меня до этого два друга было в жизни. А теперь еще трое. Вы понимаете? Пьем! За настоящую кавказскую дружбу!

«Люблю эту песню, нужно погромче сделать», — говорит один из них: по телевизору показывают клип Дженнифер Лопес «Booty».

Выпив еще, военные начинают приставать к девушке, сидящей за соседним столиком, она отворачивается. Ее обеспокоенные подруги просят счет. «Женщины, выпейте с нами!» — кричит один из кавказцев. Он выбегает за девушками на улицу; демонстративно держится за кобуру; пристает к той, которая не захотела с ним общаться. Хватает за юбку и за лицо. Девушки убегают в темноту.

Выборы

Возле правительства ЛНР — стенд с простреленными стеклами, на нем надпись: «Обгоняя мечты». В нескольких метрах — воронка; сюда 2 июня попал, предположительно, украинский снаряд. Погибли восемь человек, 28 были ранены.

В здании заседает ЦИК «Луганской народной республики». Его председатель Сергей Козьяков поздравляет журналистов «с праздником». Сотрудник телеканала «Россия» поднимает в ответ большой палец; на нем камуфляжная куртка, как у сепаратистов.

Козьяков напоминает, что в выборах главы «народной республики» участвуют действующий руководитель ЛНР Игорь Плотницкий, руководитель федерации профсоюзов Олег Акимов, министр здравоохранения ЛНР Лариса Айрапетян и предприниматель Виктор Пеннер. В парламент идут движение «Мир Луганщине» Плотницкого, «Луганский экономический союз» Олега Акимова и «Народный союз».

У выхода из правительства мужчина громко разговаривает по телефону. «Иду на выборы, чтобы они состоялись, а украинцы засунули свой язык в жопу!» — кричит он. По пути ловлю нескольких случайных людей — выяснить, почему они идут на выборы. «Чтобы Москва нас услышала», — говорит женщина в платке. «Хуже, чем в Киеве, у нас точно не будет, из двух зол выбрали это зло», — говорит мужчина в спортивном костюме. «Мы за Русь неделимую. Может, и будет горько, но будем вместе с Россией. Потом разберемся, кто прав, а кто виноват», — говорит мужчина с курительной трубкой.

Чтобы попасть на избирательный участок, приходится протиснуться между военными с автоматами. В избирательный участок на центральной площади Луганска очередь начинается на улице, внутри она делает два круга. Чтобы проголосовать, приходится стоять по три часа и больше. И так — по всему Луганску. В середине дня председатель ЦИК Сергей Козьяков предположит, что аншлаг связан с обещанием властей раздать на выборах «социальные карты ЛНР». Листовки, рассказывающие о них, раскладывали на протяжении двух недель по почтовым ящикам луганчан. В них объясняли: владелец карты сможет пользоваться бесплатной медпомощью и получать скидки на основные товары в магазинах; в ноябре пенсии будут выдавать только владельцам карты. «Социальные карточки все получат — а то очереди не спадают, все думают, что могут не получить», — сказал Козьяков. Очереди, объяснил он, связаны еще и с тем, что участки пришлось укрупнять — из-за разрушения многих зданий.

Двое бойцов, охраняющих избирательный участок, делают селфи на фоне очереди.

— А ты был на Западе? [Украины]. Я — нет. Но мне рассказывали, зачем они хотят в Евросоюз. У них и сейчас там все аккуратно. Автобусы ходят по расписанию. Вот написано, что в такую-то минуту придет, значит в такую-то минуту и придет — а ты можешь спокойно по магазинам ходить, без тебя никуда не уедет. Вот они этого и хотят — чтобы четко и аккуратно.

— У нас такого быть не может, они посеяли у нас анархию и беззаконие. Но мы все вернем.

— Да, раньше в школе увидит дружинник, что ученик курит, и даст ему подзатыльник сразу. Сейчас такого не может быть, ему сразу «ты чего моего ребенка трогал». А это ведь нормально — воспитатель же может.

Курят.

— Еще голубых хотят насадить нам этих. Извращенцы. У них и семей уже там нет, детей нет. Вырождение полное. А у американцев по четверо-пятеро детей. А в Европе и один редкость. Американцы хотят их массой задавить.

Возле избирательного участка разливают в пластиковые тарелки бесплатный суп. За ним выстраивается очередь. На сцене поют «Едут-едут по Берлину наши казаки» и «День победы». Ближе к вечеру появляется певица Вика Цыганова. Люди подтанцовывают, но они словно немного смущены. 

Голосование в Луганске в итоге продлили на три часа. Однако многие местные жители все равно не успели попасть на избирательные участки. Поздно вечером они расходились по домам, ворча проклятия в адрес организаторов.