разбор

🇷🇺: мы точно не стали дальше от мира. 🇺🇦: мы как никогда близки к миру. Так что, все и правда готовы закончить войну? Отдел «Разбор» вспоминает военную теорию, изучает карты, рисует графики — и пытается оценить итоги очередного витка хаотичных переговоров

Источник: Meduza

Зеленский 2 декабря заявил, что «Украина как никогда близка к миру», а помощник Путина Юрий Ушаков — что стороны «точно не стали дальше от мира». В реальности позиции Киева и Москвы по-прежнему далеки. Впрочем, в новом цикле хаотичных переговоров есть и позитив: число по-настоящему важных спорных вопросов сокращается. Путин вообще сводит все разногласия к формуле: «Если украинские войска покинут удерживаемые ими территории [в Донбассе], мы прекратим боевые действия. Если же нет, добьемся этого военным путем». Украина, несмотря на давление Трампа, вывести войска отказывается. При этом, как сообщил Юрий Ушаков после встречи с представителями Трампа 2 декабря, Кремль тоже устраивают не все американские формулировки касательно послевоенного статуса Донбасса. Почему эта территория так важна для обеих сторон, что они готовы продолжить войну? Снизилась ли важность других пунктов плана Трампа — например, гарантий безопасности и исполнения мирного договора? И что нужно, чтобы эта война наконец закончилась? Ответы на вопросы ищет отдел «Разбор».

Аудиоверсию этого текста слушайте на «Радио Медуза»

Для начала напомним, что вообще (пока) случилось в очередном цикле переговоров

Начался этот цикл с неожиданного «вброса» в американские медиа информации о существовании плана мирного договора из 28 пунктов. Быстро выяснилось, что документ, похожий на список «хотелок» Кремля (как их понимают СМИ и эксперты), поддерживает Дональд Трамп, хотя и не считает его окончательным предложением. Владимир Путин подтвердил, что видел план — и рассматривает эти 28 пунктов как основу для обсуждения.

Одновременно агентство Bloomberg опубликовало запись разговора (он прошел до того, как был написан план) между представителем Путина на переговорах Кириллом Дмитриевым и помощником президента РФ Юрием Ушаковым. Последний в беседе выразил беспокойство, что некие предложения Кремля будут искажены американцами («а скажут, что мы согласны»). Но Дмитриев заверил, что Вашингтон возьмет «все близко к нашему».

Из этого многие СМИ и эксперты заключили, что автор документа — Кремль, а конкретно Дмитриев (один или совместно со спецпредставителем Трампа Стивом Уиткоффом); якобы этой версии придерживался и госсекретарь США Марко Рубио; Дмитриев же был заподозрен как источник «слива» информации о плане. Хотя прямых доказательств этому представлено не было.

Зеленский и его европейские партнеры попытались внести альтернативный план (как неоднократно делали раньше), а после отказа от него американцев провели серию переговоров с Марко Рубио и тем же Уиткоффом, где предложили свои правки к 28 пунктам. Точно известно, что договориться не удалось как минимум по вопросу отвода украинских войск с территории Донбасса. Зеленский назвал этот вопрос «самым трудным».

Уиткофф (вместе с еще одним доверенным лицом — зятем Трампа Джаредом Кушнером) отправился в Кремль, где пять часов разговаривал с Путиным, Ушаковым и Дмитриевым. Неизвестно, какие именно документы и планы они обсуждали — изначальные 28 пунктов, исправленную совместно с делегацией Украины версию или что-то еще (Ушаков сообщил, что на столе появились сразу четыре новых документа). Так или иначе, в Кремле резюмировали, что «компромисса достичь не удалось», в том числе по «главному» для российской стороны «вопросу территорий».

И что все это значит?

Для оценки прогресса в мирном процессе у нас недостаточно данных. Все существующие оценки этих странных переговоров основаны на отрывочных сведениях, «сливах» от анонимных участников и чиновников и просто догадках.

Трамп, вероятно, считает себя посредником с единственной целью — добиться подписания любого мирного договора, который устроит участников войны. Пока все его действия укладываются в простую схему, описанную в специальной статье еще в 2024 году его будущим представителем на переговорах Китом Келлогом. Сам Келлог теперь уходит в отставку (вероятно, из-за того, что оказался неприемлем в качестве переговорщика для Кремля и был фактически заменен на Уиткоффа), но дело его живет: Трамп, согласно этому плану, поочередно давит на обе стороны конфликта, то обещая прекратить всякую помощь Украине, то намекая на то, что эту помощь можно резко увеличить и добавить к этому новые санкции против России. Именно такая схема придает процессу циклическую (и при этом хаотическую) траекторию.

Касательно реальных целей России и Украины на переговорах ясности меньше. Раньше казалось, что Москва и Киев играют в простую игру: пытаются доказать Трампу, что именно их противник не хочет мира, а потому заслуживает наказания США. При этом они готовы были продолжать войну в случае, если противник не сдаст свои позиции полностью.

Однако во время последних «циклов» стало ясно, что оба противника не против заключения мира в принципе, а позиции сторон, на которых они намерены завершить войну, постепенно сближаются. Вероятно, на это влияет не только и не столько давление Трампа, сколько события на фронте, в экономике двух стран, в их элитах и обществе.

Вопрос о том, как именно — и почему — это влияние меняет позиции сторон на переговорах, мы рассмотрим ниже с помощью научных моделей хода и окончания войн.

Что именно обсуждают на переговорах? И как «28 пунктов» отличаются от предыдущих планов?

Как заметил Путин, «некоторые пункты звучат смешно» и нуждаются в переводе «на дипломатический язык». Однако и в таком виде их можно свести к трем смысловым блокам:

Территории

«Гарантии» для обеих сторон

Экономические и общественные вопросы

Как уже было сказано, не ясно, с чем конкретно в этом списке не согласен Кремль. Формально Путин никогда не отказывался от идеи захватить — силой или принуждением на переговорах — и всю территорию Запорожской и Херсонской областей. Он лишь всегда говорит, что Украина должна уйти «с занимаемых территорий».

Однако косвенные признаки указывают на то, что в принципе власти России готовы согласиться с разделом этих территорий по «американскому плану». Так, в еще одном разговоре, опубликованном Bloomberg, Ушаков обсуждал с Уиткоффом «Донбасс и обмен территориями»; Запорожье и Херсон в этом контексте не упоминались. После саммита Путина и Трампа на Аляске, перед которым впервые появилась идея разделить две области по линии фронта, Кремль перестал прямо требовать передачи ему всех этих земель.

Возможно, Путин недоволен статусом передаваемых ему по «американскому плану» территорий — их демилитаризацией и/или отсутствием юридического признания их частью России. Но это лишь догадки. Анонимный российский чиновник сообщил NBC, что Кремль не пойдет на уступки по трем вопросам: территории Донбасса, признания ее российской со стороны Запада и ограничения на численность украинской армии.

Зато достоверно известно (из содержания переговоров Украины и США), что Киев продолжает бороться с самой идеей обмена территориями и запретом на вступление в НАТО. При этом Зеленский говорит, что территориальный вопрос — «самый сложный» для принятия решения — нужно обсуждать только после установления перемирия (Кремль согласен на перемирие только после отвода украинских войск).

Если сравнивать эти (предполагаемые) позиции сторон с тем, что они высказывали всего год назад, то прогресс есть — даже учитывая все нерешенные вопросы. Украина в 2024 году продвигала «формулу мира» с восстановлением территориальной целостности и полным выводом российских войск. Путин отвечал, что Украина должна немедленно отвести войска со всей территории Донбасса, Херсонской и Запорожской областей, иначе «каждое следующее предложение будет хуже».

Сложнее сравнить позиции — в частности, изменения требований России — на всем протяжении войны. Есть два распространенных мнения: согласно первому, Украина могла бы получить условия лучше, если бы договорилась с Кремлем о мире в 2022 году; согласно второму — условия будущего мира для Украины за время войны улучшились.

Первые варианты мирного договора были представлены Кремлем на переговорах с Украиной в марте — апреле 2022 года. Известно и окончательное предложение России (перед полной остановкой переговоров), сделанное 15 апреля — уже после отвода ВС РФ из-под Киева и Харькова. Сравнение плана из 28 пунктов и Стамбульского меморандума 2022 года показывает, что вероятно, Украина за почти четыре года смогла добиться небольшого прогресса в условиях мира (если, конечно, считать, что Путин готов принять нынешний американский план близко к тексту).

Но даже такие (не идеальные, но и не катастрофические, если смотреть на них из весны 2022 года) условия мира воспринимаются в Киеве как поражение. А Путин, армия которого наступает уже два года подряд, готов обсуждать американские предложения «в целом».

Почему все так сосредоточены на маленьком куске Донбасса?

Сами по себе остающиеся под контролем Киева территории Донбасса (в основном в пределах агломерации Краматорска и Славянска) не имеют стратегической ценности — особенно в сравнении с уже захваченными Россией частями Луганской и Донецкой областей.

Обладание этой территорией не дает ВС РФ заметных военных преимуществ по сравнению с передаваемыми взамен оккупированными районами Харьковской и Днепропетровской областей. От Харькова Краматорск отделяет река Северский Донец, от Днепра — пересеченная реками и балками малонаселенная холмистая равнина.

До полномасштабного вторжения России на остающейся под контролем ВСУ территории Донбасса проживали менее 700 тысяч человек; многие с тех пор эвакуировались от приближающейся войны.

Часть территорий к северо-востоку от Краматорска была разорена еще во время боев и оккупации в 2022 году. Экономика и предприятия района разрушены. По территории крупнейшего и важнейшего для Украины промышленного актива — шахтоуправления «Покровское», главного в стране производителя коксующихся углей для черной металлургии, — прямо сейчас проходит линия фронта.

Для захваченного Россией Донбасса большое значение мог бы иметь канал Северский Донец — Донбасс. Это основной источник воды для Донецка и других городов. Канал начинается с водозабора рядом со Славянском, который контролируют ВСУ. Но даже захват всего канала не гарантирует, что проблема дефицита воды в Донецке будет решена: Украина сохранит за собой Харьковскую область, на территории которой находятся водохранилища, необходимые для бесперебойного питания канала. При этом сейчас часть водохранилищ пересохла, поскольку гидротехнические сооружения на них разрушены.

Однако все это, по сути, не имеет значения: символическое значение этих территорий многократно важнее, чем практическое. Неудивительно, что даже вопрос гарантий теперь не столь важен, как вопрос Донбасса.

И как тогда стороны смогут договориться?

В последние десятилетия экономисты и историки разрабатывают рациональные модели войн, основанные на теории игр.

Профессор политологии Университета Эмори, автор книги «Как заканчиваются войны» Дэн Рейтер, составил модель, описывающую именно окончание войн. Мы уже писали о ней применительно к одному из предыдущих циклов переговоров.

Согласно Рейтеру:

В случае с войной России и Украины актуальны многие элементы этой модели.

Кремль пытался быстро достичь абсолютного результата: иначе нельзя объяснить попытку провести операцию по окружению Киева в 2022-м. Он обладал полученной в 2014–2015 годах информацией, согласно которой украинская армия не может оказать сопротивления ВС РФ. А война в Сирии показала российскому командованию, что ВКС РФ — эффективный инструмент для подавления очагов сопротивления и что выделяемые бригадами и полками батальонные тактические группы вполне пригодны для ведения боевых действий.

Кроме того, вероятно, считалось, что украинское общество и власть не смогут провести мобилизацию и развертывание, а Запад окажет Украине лишь символическую поддержку.

Вся эта информация оказалась ложной. Через череду неудачных сражений российское командование к середине 2023 года пришло к новой стратегии, не предполагающей быстрого сокрушения врага. С тех пор Кремль пытается взять Украину измором.

Соответственно изменились и цели войны: Путину удалось убедить Киев и Запад, что победой России будет любое ущемление территориального суверенитета Украины (отчасти к этому привели и завышенные ожидания Украины и ее союзников, которые еще в 2023 году собирались отвоевать всю территорию).

Постепенно вопрос суверенитета редуцировался до обладания всей территорией Донбасса. Для Украины этот «товар» стал «неделимым благом»: власти страны не готовы отдать эти земли без боя. Такой же статус «неделимости» территория имеет и для Кремля: война началась из-за Донбасса, он же формально послужил предлогом для вторжения в 2022-м. Без захвата региона Москве трудно будет объявить окончание войны своей победой.

За последние месяцы боев Кремль получил информацию, что его преимущество в живой силе и отчасти в технике и организации позволяют в обозримом будущем (с горизонтом около года) рассчитывать на захват силой оставшихся 21,6% территории Донецкой области. Правда, именно в Донбассе за последние 12 месяцев ВС РФ захватили вдвое меньше территории, чем, по мнению российского командования, требуется (около 12%; основные приобретения пришлись на Запорожскую область и оккупированный ВСУ в 2024 году Суджанский район Курской области).

Прочие территории, записанные в качестве новых субъектов Федерации в Конституции РФ, возможно, не обладают для Кремля столь же большим символическим статусом. Но важнее, наверное, то, что российская армия не может всерьез рассчитывать на их полный захват: для этого ей пришлось бы форсировать Днепр, а это кажется технически неосуществимым при нынешней тактике противников (с массированными ударами по коммуникациям и логистике) и соотношении сил.

Дэн Рейтер в своей книге отмечает, что борьба за «неделимые блага» осложняет заключение мира, но не исключает его.

Киев также получил информацию из опыта сражения последних лет: хотя он и не может остановить ползучее наступление ВС РФ, немедленный возврат войны к форме сокрушения Украине не грозит. Этому мешает разработанная обеими сторонами тактика массированного использования разведывательных дронов в связке с артиллерией и дронами-камикадзе как основного средства поражения. Дроны не дают противникам сосредоточить крупные силы у переднего края, а потому операции исключают прорывы в глубину обороны и окружение крупных сил (то есть то самое сокрушение). Жизненно важным центрам страны (Киев, Харьков, Одесса, Днепр) не угрожает быстрый захват.

Все это оставляет Киеву надежду если не на «абсолютное решение», то на более благоприятные условия окончания войны. Если удастся продержаться еще год, то, возможно, противник пойдет на еще большие уступки из-за возрастающих издержек войны.

Многое зависит от союзников: если страны ЕС найдут деньги (сотни миллиардов долларов; основной рассматриваемый источник — замороженные российские активы в качестве залога по кредитам Киеву), а США согласятся и впредь продавать Европе оружие, то надежда останется.

Но есть и риски: ВС РФ планируют не только атаковать оставшиеся под контролем Украины районы Донбасса, но и продвигаться в Запорожской области. Это дает как военные преимущества (заставляет командование ВСУ тратить на это направление драгоценные резервы), так и политические. Если Запорожская область во время окончания войны будет поделена по линии фронта, то Украина за ближайшие месяцы рискует потерять значительную часть территории.

Наконец, остается риск того, что Путин в случае новых поражений Украины действительно ухудшит свои предложения по условиям мира.

Вопрос гарантий невозобновления войны и соблюдения договоров, больше всего мешавший сторонам договориться в 2022-м, за последние три с половиной года стал менее значимым (в сравнении с вопросом суверенитета и территорий). Киев все еще продолжает требовать пустить его в НАТО, а Кремль настаивает на радикальном сокращении украинской армии. Но, кажется, уставшие от войны противники готовы удовлетвориться слабыми гарантиями США. Конечно, это (равно как и не решенные формально территориальные споры) повышает риски возобновления войны в невыгодных условиях для каждого из противников (например, враг лучше подготовится к новому столкновению; или же дома возникнет кризис).

Впрочем, ограничения имеют все модели для войн: они проверены эмпирикой, но, поскольку сами войны не слишком частое событие, этих данных мало. Каждая война по-своему уникальна, равно как и условия мира после них. Тем не менее можно осторожно предположить, что война России и Украины приближается к завершению: остается все меньше пространства с «неполной информацией». Эмпирические данные показывают, что эти последние шаги могут оказаться очень долгими: война в Корее, например, пришла к логичному перемирию только через два года после стабилизации линии фронта.