истории

«Все, что нам кажется светом» — первый индийский фильм в программе Канн за 30 лет, один из самых сильных в программе Две медсестры уезжают из Мумбая в деревню на берегу моря. Обе мечтают о любви

Источник: Meduza

Одна из самых любопытных премьер Каннского кинофестиваля 2024 года — картина «Все, что нам кажется светом» индийской постановщицы Паял Кападиа. Это ее игровой дебют (до этого Канны уже награждали ее документальный фильм). Главные героини фильма — две медсестры, которые уезжают на сутки из Мумбая, после чего их жизнь меняется. Кинокритик Антон Долин рассказывает о картине, у которой есть все шансы взять «Золотую пальмовую ветвь».

Две медсестры в Мумбае снимают комнату вместе и работают в одной больнице. Старшая, Прабха (Кани Кусрути, недавно получавшая приз на Московском кинофестивале), уже не без труда вспоминает мужа: вскоре после свадьбы тот уехал на заработки в Германию и с тех пор не возвращался. У младшей, Ану (Дивья Прабха), есть парень Шиаз (Хридху Харун), но им негде встречаться — он из строгой мусульманской семьи, ее родители-индуисты родом из Кералы и намерены подобрать для дочери подходящего мужа из ее социальной среды. Однажды Прабха и Ану на сутки покинут чужой для обеих мегаполис и окажутся в деревне на берегу моря. Именно там любовные истории обеих получат неожиданное продолжение. 

«Все, что нам кажется светом» — фильм постановщицы Паял Кападиа, первый индийский в каннском конкурсе за тридцать лет. Смотря картину, укорененную в иной социальной и культурной среде, сперва неизбежно восхищаешься экзотикой — от незнания, но быстро забываешь об этом аспекте. Картина Кападиа зачаровывает, предлагая зрителю не только историю, но целую вселенную, невзирая на подчеркнутую камерность и скромный бюджет. Чудо этой маленькой и в самом деле будто сияющей картины — в том, насколько непринужденно и естественно она вводит неофита в универсум Мумбая (где в любом случае все друг другу чужие), эмоционально подключая к переживаниям и затаенным желаниям героинь. 

Вопрос языка и культурных границ стоит и перед самими персонажами фильма. Актриса Дивья Прабха сама родом из Кералы, говорит и снимается на языке малаялам; ее героиня ощущает себя так же неуютно, как и многие другие. Это работает на интригу и смысл картины: друг или любовник — прежде всего тот, с кем ты сможешь объясниться, кто захочет тебя услышать и понять. В конечном счете перед нами не экзотическое путешествие на восток, а универсальная и интуитивно понятная визуальная поэма о поиске любви. 

Это второй фильм Кападиа, чье имя три года назад прославила документальная картина «Ночь незнания». В Каннах тот фильм наградили «Золотым глазом», недавно учрежденной премией за лучшую неигровую картину. Потрясающе сплетая документальную хронику с атмосферой фантазии и сновидения, режиссерка рассказывала о масштабных студенческих протестах против националистической политики властей. За кадром звучало любовное письмо — девушка обращалась к возлюбленному, с которым ее разлучило кастовое неравенство. 

«Все, что нам кажется светом», игровой дебют Кападиа, продолжает ту же эстетику. Начиная с панорамы мумбайских дорог, фильм встраивает выдуманные судьбы в реальный антураж, сталкивает актрис с прохожими на улице, пассажирами метро, пациентами и персоналом больницы, жителями прибрежной деревни. Образуя эстетическое единство, Кападиа тут же нарушает его, вплетая в ткань изображения эсэмэски возлюбленных или смешные фотографии респектабельных женихов из дейтинговых приложений. 

Название контрастирует с колоритом картины: «Все, что нам кажется светом» погружен в полумрак или полную тьму. Ану и Прабха, чье имя означает «божественный свет», начинают работать затемно, возвращаются в сумерках. Но именно в кромешной темноте, с удивительной чуткостью запечатленной оператором Ранабиром Дасом, любые проблески или вспышки могут показаться даром свыше. Это мы ощущаем, например, во время свидания Ану с Шиазом: в таинственной пещере при свете фонарика они рассматривают древние барельефы и изваяния со стертыми лицами. Цель Кападиа — оживить и одушевить архаику, каждую минуту фильма двигаясь к исполнению желаний двух одиноких героинь.     

Тревога и томление сполна отражены в звучащих за кадром фортепианных пьесах. Их написала Эмахой Тцеге-Мариам Гебру, эфиопская монахиня, которая умерла в 2023 году на сотом году жизни в израильском монастыре, где провела последние сорок лет. Ее невероятная биография и небольшое, но самобытное музыкальное наследие отвечают свободолюбивому и космополитичному духу фильма, в центре которого — выбор и путь женщины. 

Прабха получает посылку с новенькой рисоваркой: замирая от удивления, они с Ану читают на этикетке надпись «made in Germany». Что это, напоминание об уехавшем муже? Он обещает вернуться или это его прощальный дар? В другой сцене Ану притаскивает домой беременную кошку, они с Прабхой делают ей УЗИ — и слышат биение четырех сердец. Еще через некоторое время в фильме медсестра, у которой в двадцать четыре года уже трое детей, тайно протягивает Ану противозачаточные таблетки (контрацепция ей обошлась бы слишком дорого). 

То, что становится драмой для другого, может быть благословением для тебя. Парвати (Шайя Кадам) работает в том же госпитале и собирается бросить его, вернувшись в родную деревню. Дом, где она живет в Мумбае, сносят, муж перед смертью не оставил ей документов на квартиру, компенсация не полагается. Когда Прабха и Ану помогают Парвати переехать в когда-то оставленное жилище — электричество давно отключено, значит, и тут нехватка света, — для обеих освобождение от сковывающей повседневности оборачивается разрешением тупиковых конфликтов. В документальную стилистику картины впервые, но удивительно органично встраивается магия. Финал, собирающий всех главных героев вместе, озарен в буквальном смысле слова неземным светом звезд. 

Вполне можно квалифицировать фильм Паял Кападиа как феминистскую и социальную драму. Ану обязана кутаться в бурку, чтобы пробраться на свидание в мусульманский квартал, Прабха с Парвати бросают камни в рекламный щит с анонсом строительства квартир «для привилегированных». Однако «Все, что нам кажется светом» выходит за рамки политического высказывания, становясь манифестом того личного — в любом смысле слова, — которое противостоит диктату общественного. Касается это и индивидуального, ни на что не похожего киноязыка, под конец фестивальной программы наконец-то подарившего усталым зрителям чувства свежести и, невзирая на всеобъемлющую тьму, оптимизма.