истории

Рунету — 30 лет. Что пошло не так? Выпуск рассылки «Сигнал» на «Медузе»

Источник: Meduza

7 апреля исполняется 30 лет доменной зоне .ru, а вместе с ней и тому, что называют Рунетом. Ныне Рунет чуть ли не с каждым днем становится все менее свободным и все более зарегулированным. Имейл-рассылка «Сигнал» от создателей «Медузы» разбирается, почему государство никак не может остановиться. Мы публикуем это письмо для всех читателей «Медузы».

Этот материал впервые опубликован в имейл-рассылке «Сигнал» 6 апреля 2024 года. Подписаться на «Сигнал» можно здесь.

Строго говоря, исторически есть разница между Рунетом и доменной зоной .ru, появившейся 30 лет назад. Эта разница — трансграничность. Для того чтобы собрать русскоязычные сайты в единую общность, не нужно, чтобы их адреса обязательно заканчивались на .ru, .su или .рф.

Далеко ходить не надо: сайт «Медузы» (meduza.io) находится в зоне .io, формально закрепленной за Британской территорией в Индийском океане. А домен верхнего уровня .news у сайта рассылки «Сигнал» (getsignal.news) вообще никакую страну не обозначает. Тем не менее оба — часть Рунета и предназначены для русскоязычных пользователей.

Получается, Рунет — это две сущности. Одна — русскоязычное цифровое пространство без границ, вторая — пространство, на которое распространяются контроль и интересы российских властей. И, конечно, чиновникам, когда они хотят, скажем, составить реестр заблокированных сайтов, не очень важно, где эти сайты находятся. Главное выстроить такую систему ограничения сетевых свобод граждан, которая на законных основаниях не позволит тем посещать тот или иной ресурс.

Но как понять, сколько цифровой свободы отобрали, а сколько осталось? Единого ответа на этот вопрос нет. Вернее, он складывается из десятков факторов, каждый из которых надо отслеживать.

Например, вашингтонская организация Freedom House оценивает цифровую несвободу в разных странах по стобалльной шкале. Для этого они с 2009 года задают свыше 20 вопросов из трех категорий: ограничение доступа, контентные ограничения и нарушения прав пользователей. По этой методике выходит, что свободы в Рунете становится с каждым годом все меньше.

Если в 2009 году Россия набрала 51 балл, то в 2013-м — 46. В «крымском» 2014 году показатель опустился до 40. Это был последний год, когда Рунет по шкале Freedom House классифицировался как «частично свободный». Пандемию 2020–2021 годов Россия встретила на отметке в 30 баллов. В 2022 году — не в последнюю очередь из-за военной цензуры — показатель рухнул до 23 баллов, а в 2023 году снизился до 21 балла. Теперь хуже России по этому показателю только Китай, Мьянма, Иран и Куба.

Схожие тенденции показывает шведский V-Dem Institute. В рамках своих проектов он с 2000 года отслеживает десятки параметров, относящихся к цифровой демократии. С 2003-го российские власти постепенно «совершенствуют» законодательную базу по регулированию контента. С 2008 года — наращивают технические возможности блокировки сайтов и серьезнее контролируют социальные медиа. Практически же блокировки и ограничения доступа с 2002 (!) года применяются все чаще. Но, конечно, самое резкое ухудшение приходится на 2022–2023 годы.

К сожалению, у нас почти нет данных о том, как дела обстояли в 90-е. Это и понятно: тогда русскоязычный интернет не представлял большого интереса ни для государства, ни для исследователей. Первый миллион пользователей в Рунете набрался только в 1998 году.

Рунет 90-х был скорее творческим полуанархическим пространством, где с регулированием сталкивались разве что интернет-провайдеры — но не пользователи и не сайты. Это была смесь низового демократического института и свободной экономической зоны.

Кремль заинтересовался интернетом, когда увидел прямую выгоду от его использования. Один из ключевых моментов, декабрь 1999 года, детально описан в книге Андрея Солдатова и Ирины Бороган «Битва за Рунет». Тогда Глеб Павловский с его «Фондом эффективной политики» по согласованию с администрацией президента запустил сайт elections99.com, где начали появляться результаты экзитполов во всех российских регионах. Это очень помогло только что созданной путинской партии «Единство». 

А через несколько дней тогда еще премьер-министр Владимир Путин встретился с интернетчиками. Они обсудили закон, который передавал контроль над доменной зоной .ru государству и обязывал все российские организации за год завести в зоне .ru свой сайт. Закон зарубили на этой же встрече, но прощупывание сообщества на готовность к регулированию началось. К чему оно пришло — мы видим.

И тут впору задаться вопросом — могло ли все пойти по другому пути?

Каким мог стать Рунет?

Судьба российского сегмента интернета могла сложиться совсем иначе. Более того, она до сих пор не предопределена. Вот уже около пятнадцати лет идет разворот от одной модели цифрового общества к другой. Вероятно, возможен и обратный ход. 

В начале информационной эпохи (в 1960-е) единого видения будущего у человечества не было, но в целом все сводилось к одной из трех схем.

Первая схема, наивная, предполагала, что человечество построит что-то вроде Большого Всепланетного Информатория братьев Стругацких. Все данные мира в этой системе будут упорядочены, как в невероятных размеров библиотеке. Сейчас мы хорошо понимаем, что люди интересуются не только знаниями и научно-техническим прогрессом. Не меньше они любят общаться, развлекаться и просто убивать время. Первая схема оставила след в научной фантастике 60-х и 70-х и подарила нам Википедию.

Вторая схема, плановая, стремилась, напротив, сократить участие людей или, точнее, подменить их в электронном будущем. Автоматизация предприятий, большой компьютер, управляющий производственным планом, кибернетизация экономики страны — вот задачи, которые была призвана решать Большая Сеть в рамках одной страны. Похожую концепцию продвигал академик Виктор Глушков, который хотел создать ОГАС — Общегосударственную автоматизированную систему управления народным хозяйством (мы писали об этом чуть подробнее в письме «Искусственный интеллект»). 

Сейчас это очень развитая отрасль (например, в области управления предприятиями), но мы не воспринимаем ее как часть интернета. Зато она подарила властям идею, что цифровая среда очень помогает управлять государством. Можно что угодно — включая граждан — каталогизировать, распределить, поставить на государственный учет. Когда у Путина в 1999 году обсуждался закон, передающий зону .ru в руки государства и обязывающий предприятия регистрировать сайты, целью документа было не улучшить госуправление, а заработать на регистрации доменов. Но по своей учетно-контролирующей сути он был глушковским.

Третья схема, человеческая, в некотором смысле противоположна глушковской. Она предполагала, что основой сетевого общества будет индивидуальность, творческое самовыражение и связь людей друг с другом. Очень хорошо это описал в 1974 году академик Андрей Сахаров, когда в статье «Мир через полвека» для Saturday Review рассказывал, каким будет 2024 год.

Некоторые фрагменты статьи звучат пророчески. Например, Сахаров предсказывал, что доступ к ВИС (Всемирной информационной системе) будет в корне отличаться от телевизора, потому что ВИС будет предоставлять «максимальную свободу выбора информации и требовать индивидуальной активности». Предсказал он и слом информационных барьеров между странами и людьми, и даже нечто вроде смартфонов — у Сахарова это «миниатюрные запросные приемники-передатчики».

К сожалению, академик недооценил роль государства в будущей ВИС. Его прогноз сбывался в 90-х и нулевых. А затем правительства по всему миру стали все чаще корректировать «максимальную свободу выбора».

Зачем регулировать цифровое пространство?

Эволюция Рунета схожа с эволюцией любого национального сегмента интернета. Все они возникли как сообщества технарей; все со временем переродились в субкультуры со своим языком, правилами, мифами и героями; наконец, интернет вошел в повседневную жизнь, утратил эксклюзивность — и каждый национальный сегмент стал слепком или, если угодно, зеркалом соответствующего общества.

То, что вольный Рунет 90-х превратился в объект госрегулирования, не уникальное явление. Примерно то же самое случилось и в США, и в Евросоюзе, и в Китае, и вообще везде. Большинство государств, будь их режим демократическим или авторитарным, не обошло вниманием «свой» сегмент интернета. Что в итоге получилось — зависело не от исходного состояния (оно везде было примерно одинаковым), а от характера государственного внимания. 

Интернет, может, и был когда-то диким лесом, который стихийно рос, стихийно горел, стихийно восстанавливался и всячески саморегулировался. Но уже довольно давно его превращают в сад. Точнее, множество разных садов — каждый в своем стиле. Есть ландшафтные сады, которые тем восхитительнее, чем меньше заметна работа садовника (такие традиционно ценили англосаксы, стиль так и называется — «английский»). Есть регулярные сады, где все по линеечке — и стоит хоть одной травинке отрасти слишком длинной, как ее подрежет вездесущий секатор. А кому-то и сады камней нравятся.

Аналитик Бен Томпсон насчитал четыре основных стиля регулирования интернета: американский (рыночный), китайский (тоталитарный), европейский (бюрократический) и индийский (протекционистский). В выпуске «Чебурнет» мы рассказали о еще одном стиле — турецком, он же российский довоенный: принуждение международных компаний к открытию местных юрлиц, переносу серверов и так далее.

Этот стиль можно назвать националистическим — в том смысле, который вкладывал в этот термин Эрнест Геллнер, один из крупнейших исследователей национализма. Согласно его определению, национализм — это политический принцип, в соответствии с которым национальное и политическое должны совпадать. Проще говоря, если есть нация, у нее должно быть государство, причем только одно, и все представители этой нации должны быть его гражданами (самому Геллнеру, немецкоязычному чешскому еврею, родившемуся во Франции и работавшему в Британии, этот принцип не нравился).

Этого, в общем-то, и добиваются Владимир Путин в России и Реджеп Тайип Эрдоган в Турции — чтобы национальный сегмент интернета совпадал с национальной юрисдикцией.

Как мы писали ранее, по «точке ru» границы национального сегмента интернета не определишь. В 2024 году не работает и простой языковой критерий: свои богатые традиции русскоязычного интернета имеются и в Украине, и в странах Балтии, и в Германии, и в США, и в Израиле — всюду, где есть крупные русскоязычные общины, совершенно не обязательно связанные с Россией.

Больше всего это похоже на нацию. С нею та же проблема: нет никаких объективных критериев принадлежности к ней. Примеряли язык — не вышло: скажем, в Швейцарии четыре национальных языка, в Индии — 22, а наций там и там по одной. Примеряли гражданство и компактное проживание — опять не вышло: скажем, бóльшая часть армян не имеет гражданства Армении и не живет там, но не перестает ощущать себя армянами. 

Самый надежный способ определить национальную принадлежность человека — спросить его. Это вопрос идентичности — субъективного ощущения «своего». 

Вот и с Рунетом (равно как и с любым другим национальным сегментом интернета) та же история. Ни тематика ресурса, ни язык, ни гражданство или местоположение создателей, ни тем более страна, где находятся сервера, — ничто из этого не может быть определяющим фактором. Получается, важно лишь одно — идентичность. Сам проект считает себя частью российского интернета? Пользователи российского интернета считают его частью российского интернета? Если на оба вопроса ответ «да» — проект является частью российского интернета. Ни больше ни меньше.

Так вот, тот самый турецко-российский стиль интернет-сада — националистический. Ведь если есть национальный сегмент интернета, то он должен быть подконтролен соответствующему государству. И во что бы ни превращалась турецкая модель в исполнении России (в иранскую, китайскую, северокорейскую), эта политическая идея никуда не денется.

Это, пожалуй, и есть главная цель российского интернет-регулирования — выстригание послушной цифровой нации. Более того, с некоторых пор — теми же способами, что применялись и в офлайне.

Проблем тут, кажется, две. Во-первых, государство, яростно превращая «точку ru» в садовую «зону ru», вообще не интересуется у рунетовской нации, какие ветки стоит стричь. Во-вторых, за 30 лет сама нация крепко подзабыла, что она и есть Рунет.

Неожиданное открытие, которое мы сделали, пока готовили это письмо

В конце 2023 года студия Noesis выпустила мобильную игру «Дорога в Чебурнет». Игроку предстоит за 25 лет превратить Рунет в изолированную и подконтрольную кибертерриторию. Для этого надо подготовить инфраструктуру, принять ограничивающие свободу пользователя законы, закрыть лазейки, позволяющие обходить блокировки, а также следить за ростом числа недовольных граждан.