истории

В Гонконге приняли новый закон о нацбезопасности. По сути, он позволяет Китаю проводить в городе репрессии — и изолирует местную экономику

Источник: Meduza

В Гонконге вступил в силу новый закон о безопасности, который заметно расширяет права местной администрации, ужесточает наказание за некоторые преступления и ограничивает свободы граждан. Власти утверждают, что изменения не репрессивные и что большинство из них повторяют аналогичные правовые нормы в западных странах. Однако многие местные жители и эксперты опасаются, что от нового закона серьезно пострадают экономика и гражданское общество, а руководство Гонконга внедрит тотальный контроль над населением, как в континентальном Китае. «Медуза» рассказывает, как Пекин пытается подчинить себе специальный административный район и чем именно грозит Гонконгу потеря автономии.

Внутреннюю политику Китая с 1997 года определяла доктрина «Одна страна — две системы». По ней, в Гонконге действуют либеральное законодательство и рыночная экономика 

Династия Айсинь Гьоро, которая правила Китаем с 1616 по 1912 год, передала Гонконг Британской империи в 1841 году после поражения в Первой опиумной войне. С 1842 года остров считался сначала коронной колонией, а затем — зависимой территорией. 

По условиям соглашения 1898 года Китай передал Гонконг Великобритании в аренду ровно на 99 лет, и в 1997 году территория вернулась в состав Китая. Обратная интеграция бывшей британской земли должна была проводиться в соответствии с Объединенной декларацией по вопросу передачи Гонконга, согласованной Лондоном и Пекином еще в 1984 году. По ее условиям Китай был обязан предоставить Гонконгу «высокую степень автономии» с независимыми от Пекина законодательными, исполнительными и судебными органами власти. 

Формально Гонконг стал частью Китая, но, в отличие от других регионов, считался специальным административным районом. Кроме того, Пекин признавал закрепленное в основном законе (по сути, Конституции) Гонконга право придерживаться «капиталистической системы и образа жизни» до 2047 года. Этого срока, предположительно, должно было хватить, чтобы специальный административный район интегрировался в КНР. По замыслу, за 50 лет в Гонконге установились бы такие же правовые, экономические и социальные нормы, как и в остальной стране. 

Эту концепцию назвали «Одна страна — две системы». Ее разработал в начале 1980-х высокопоставленный китайский партийный деятель и реформатор Дэн Сяопин, который считал, что таким образом получится относительно безболезненно сделать Гонконг частью Китая после более чем 100 лет под властью Великобритании. «Одной системой» оставался социализм, который определял политические, экономические и социальные процессы в континентальном Китае, а «второй» — разновидность капитализма, внедренная европейцами в Гонконге и Макао. Кроме того, Гонконг признал английский одним из официальных языков наряду с кантонским и китайским.

С тех пор и до недавнего времени специальный административный район оставался зоной относительной свободы в стране, которую часто критикуют за нарушения прав человека, тотальный контроль и репрессии. 

Благодаря автономии у Гонконга были заметные преимущества перед остальным Китаем. Многие китайцы переезжали туда ради экономических благ и гражданских свобод

Гонконг не имеет права вести самостоятельную дипломатическую деятельность, однако может независимо от Китая посылать своих представителей на мероприятия Азиатского банка развития, Международного валютного фонда, Всемирной организации здравоохранения и Всемирной туристской организации. Также Гонконгу разрешается поддерживать свободное предпринимательство и от имени специального административного района заключать международные торговые соглашения. Пекин не должен влиять на финансовую политику региона и не может облагать его налогами. В континентальном Китае и Гонконге даже действуют разные валюты: юань и гонконгский доллар соответственно. 

«Экономика Гонконга характеризуется низкими налоговыми ставками, свободной торговлей и ограниченным воздействием государства, — рассказывает финансовый аналитик из Индии Праблин Баджпай. — В 2022 году 93,4% его ВВП обеспечивали туризм, торговля, финансы и перевозки». 

По состоянию на февраль 2022 года ВВП на душу населения в Гонконге составлял 48983,60 долларов, в то время как в континентальном Китае — 12720,20 долларов. Баджпай отмечает, что большинство китайских компаний предпочитают размещать свои акции на Гонконгской фондовой бирже из-за серьезных ограничений для бизнеса в остальной КНР. Высокая степень свободы делает Гонконгскую биржу более привлекательной и для иностранных фирм. 

Аналитик из института мировой экономики Петерсона Тянь Лэй Хуанг говорит о преимуществах для бизнеса более подробно:

Экономическое устройство, а также свобода слова, прессы, собраний и религии, которые жителям Гонконга гарантировал основной закон, мотивировали многих китайцев переезжать в специальный административный район в поисках работы и лучшей жизни. С декабря 2022 года, когда власти Гонконга начали выдавать «визы талантов», туда перебралось больше 55 тысяч человек из континентальной КНР. 

Такие визы действуют два года, но их можно продлевать до тех пор, пока человек работает в гонконгской компании или числится самозанятым. Чтобы получить визу, достаточно иметь диплом одного из 185 лучших мировых университетов или ежегодный доход не менее 320 тысяч американских долларов. По данным на март 2024 года, среди тех, кто подал заявления на гонконгскую «визу талантов», около 95% — жители континентального Китая. 

Многие из тех, кто получил разрешение на работу в Гонконге, заняты в сферах финансов, информационных технологий и коммерческих услуг. В разговоре с The New York Times китайцы, перебравшиеся в специальный административный район, рассказали, что там они могут зарабатывать намного больше, занимаясь тем же, чем и в Китае. Кроме того, жители КНР едут в Гонконг за лучшим образованием и гражданскими свободами: ситуация с правами женщин и представителей ЛГБТК-сообщества в Гонконге значительно лучше, чем в Китае (так, гонконгский закон признает однополые союзы). 

Последние несколько лет Пекин наращивает контроль над Гонконгом. Это началось в 2019 году после массовых протестов в Гонконге в поддержку демократии 

Несмотря на высокую степень свободы по сравнению с остальным Китаем, Гонконг все же нельзя считать полноценной демократией, подчеркивают специалисты по проблемам демократии в Азии Линдси Мейзланд и Клара Фонг.  

Главу гонконгской администрации выбирает не население, а довольно лояльная Пекину коллегия выборщиков, которая формируется из представителей разных компаний, местных групп и организаций. В 2021 году Китай воспользовался правом «интерпретировать» основной закон Гонконга и реформировал избирательную систему. С тех пор участвовать в местных выборах разрешили только тем, кого признал «патриотами» специальный совет. В ответ на критику реформы со стороны западных политиков и СМИ лидер КНР Си Цзиньпин заявил, что «ни один народ ни в одной стране мира никогда не позволит, чтобы политическая власть попала в руки индивидов, которые не любят и даже готовы продать или предать свою родину». 

Дошло до того, что в выборах на должность главы администрации в 2022 году принял участие всего один кандидат — бывший секретарь по безопасности и руководитель силовых структур Гонконга Джон Ли. Его методы поддержания порядка неоднократно критиковали граждане и правозащитники. А еще Ли был главным сторонником законопроекта 2019 года, который позволял властям высылать людей на территории, с которыми у Гонконга нет соглашения об экстрадиции — в частности, на Тайвань и материковый Китай. Вспыхнувшие в ответ протесты продлились с лета 2019-го по середину 2020-го. Демонстрантам удалось добиться приостановки рассмотрения законопроекта, а на тот момент глава администрации Кэрри Лэм извинилась за непродуманную реформу. 

Власти КНР использовали успех протестующих как повод ужесточить контроль за автономной территорией. В середине 2020 года центральное правительство приняло закон о безопасности Гонконга, который ужесточил наказание за «действия, угрожающие общественному строю и безопасности» вплоть до пожизненного заключения. Формальной целью реформы было поддержание порядка, а на деле — уничтожение протестного движения. За последние четыре года власти арестовали минимум 290 человек, включая известных журналистов, оппозиционеров и активистов.

Пекин также ограничил свободу прессы в Гонконге: сотрудников изданий, выступавших в поддержку демократии, начали преследовать, многие редакции разогнали. Медиамагнат и основатель компании Next Digital и газеты Apple Daily Джимми Лай был арестован в 2020 году. В 2021-м его приговорили к 13 месяцам заключения за пикет в память о погибших на площади Тяньаньмэнь, а также к пяти годам и девяти месяцам по делу о мошенничестве, связанному с договором об аренде офиса его газеты. Суд над Лаем продолжается: за «подрыв национальной безопасности» и «сговор с иностранными силами» ему грозит пожизненное заключение. 

Пекин и Гонконг преследуют не только журналистов и оппозиционеров, но и студентов. Тони Чанг участвовал в протестах 2019–2000-х годов. В октябре 2020-го на пути в консульство США, где он собирался просить политическое убежище, его арестовали по подозрению в «оскорблении национального флага». Год спустя Чанга приговорили к трем годам и семи месяцам заключения за призывы к выходу Гонконга из состава Китая. С учетом срока, который он отбыл до вынесения вердикта, бывшего студента выпустили летом 2023-го. Однако полицейские продолжили вызывать его в участок каждые две недели, где расспрашивали обо всем, что он делал, и обо всех, с кем общался. По словам Чанга, он сообщал только «ненужную» информацию, которая не могла никому навредить. В конце 2023 года бывший студент получил разрешение на выезд из страны и перебрался сначала в Японию, а затем в Великобританию. 

Власти обращают внимание не только на китайцев, но и на иностранцев, работающих в Гонконге. Канадская исследовательница Ровена Хе была профессором в Китайском университете Гонконга и изучала последствия расстрела протестующих на площади Тяньаньмэнь, но в марте 2024 года университет расторг с ней соглашение, а администрация приостановила действие ее рабочей визы. «Люди с самого начала говорили мне, чтобы я не занималась этой темой, — рассказала Хе журналистам. — Платой стало окончание моей академической карьеры в Гонконге». Процессы последних лет исследовательница назвала «упадком интеллектуальной свободы».

Наконец, мишенью для силовиков Гонконга стали и независимые книжные магазины, где раньше проходили открытые дискуссии, поэтические чтения и ярмарки (на них сотрудники и посетители не раз замечали полицейских с камерами). Один из таких магазинов — Mount Zero — закрылся в конце марта после череды обвинений в мелких нарушениях со стороны властей и анонимных жалоб.

В феврале 2024 года, накануне принятия закона о национальной безопасности, экономист и бывший председатель азиатского отделения финансового конгломерата Morgan Stanley Стивен Роуч написал, что «с Гонконгом покончено»: «Энергия и необузданный оптимизм, которые когда-то были главными характеристиками и крупнейшим активом Гонконга, теперь пропали». 

Из города уже начали массово уезжать люди. По официальным данным, с середины 2019-го по конец 2022-го в другие страны эмигрировали около 200 тысяч гонконгцев.

Новый закон о госбезопасности почти наверняка приведет Гонконг к полной потере автономии — и дальнейшему ухудшению ситуации с гражданскими свободами  

Администрация Гонконга впервые попыталась продвинуть статью 23 (так называется новый закон о госбезопасности) еще в 2003 году — тогда на рассмотрение законопроекта выделили три месяца. За это время около полумиллиона жителей города вышли на протесты против реформы. Властям пришлось отказаться от спорной инициативы. Однако ограничения последних лет и планомерное уничтожение протестного движения позволили администрации снова вернуться к обсуждению статьи 23.

Новая версия закона вступила в силу 23 марта. Согласно документу, власти получают право проводить закрытые суды, а полиция — удерживать подозреваемых под стражей в течение 16 дней без предъявлений обвинений. Глава администрации Гонконга теперь может единолично запрещать любым организациям и компаниям работать в Гонконге, если выяснится, что они «сотрудничают с иностранными силами».

Глава администрации Гонконга Джон Ли заявил, что статья 23 «позволит эффективно предотвращать шпионскую деятельность, заговоры и махинации разведывательных структур, планы вражеских сил по внедрению и урону» и назвал ее «мощным фундаментом для процветания и стабильности». При этом Гонконг уже теряет привлекательность для иностранных предприятий. Многие инвесторы и компании начали вывозить активы в Сингапур, а те, кто пока остается в Гонконге, ограничили доступ сотрудников к базам данных своих фирм.

Критики статьи 23 уверены: в первую очередь Ли провел реформу, чтобы впечатлить Си Цзиньпина и запугать диссидентов. По словам политолога Стива Цана, глава администрации не беспокоится о том, что о законе думают жители Гонконга и международное сообщество, потому что «он прежде всего выступает для аудитории из одного человека — Си».

В дополнение к предыдущей версии закона 2003 года, которая предусматривала наказание за сепаратизм, подрывную деятельность, терроризм и тайный сговор, обновленная статья 23 заметно расширяет список «преступлений против национальной безопасности». Теперь к ним относятся раскрытие гостайны и шпионаж, саботаж, внешнее вмешательство, мятеж и измена. Тех, кого признают виновными в этих преступлениях, могут приговорить к пожизненному заключению. 

Многие формулировки статьи 23 выглядят намеренно расплывчатыми и могут использоваться для преследования всех, кто осмелится критиковать власть. Например, к гостайне относятся «ключевые решения полицейских структур», «информация об экономическом или социальном развитии, а также внешних делах Гонконга». В одном из пояснительных документов к новому закону подчеркивается, что поводом для обвинений в «саботаже, угрожающем национальной безопасности» может быть разглашение личных данных полицейских. 

Еще один потенциально репрессивный пункт нового закона — «подстрекательство к мятежу». Профессор права из университета Гонконга Саймон Янг отмечает, что одним из признаков этого «подстрекательства» в статье 23 названо «намерение внушить недовольство государственными институтами». Недовольство, считает Янг, представляет собой «слишком безобидное эмоциональное состояние, чтобы квалифицировать его как преступление».

Руководительница китайского отделения правозащитной организации Amnesty International Сара Брукс не сомневается, что статья 23 «выведет репрессии на новый уровень». А бывшая председательница Демократической партии Гонконга и первая женщина, избранная в Законодательный совет города, Эмили Лау обращает внимание на то, насколько беспрепятственно ее соотечественники приняли ситуацию в 2024 году — в отличие от протестных 2019–2020-х. Сейчас уже никто не осмеливается выходить на улицы и бороться против репрессивного законодательства. «Атмосфера совсем не такая, как была тогда, — констатирует Лау. — Гонконг тогда и сейчас — это два разных мира».