«Была за Путина. Телевизор смотрела, верила только ему» Мошенники убедили пенсионерку из Улан-Удэ поджечь неработающий военкомат. Ей грозил огромный срок за терроризм — но она умерла. «Люди Байкала» рассказывают ее историю

Летом 2023 года 69-летняя Людмила Токарева и 34-летний Андрей Арефьев попытались поджечь военкомат в Улан-Удэ, не работающий уже несколько лет. На суде они сообщили, что на поджог их подговорили мошенники по телефону. От лица сотрудника Следственного комитета они сказали пенсионерке, что она должна вместе с Арефьевым помочь обезвредить банду мошенников, которая обманула ее и других жителей Бурятии. Против обоих возбудили дело по статье о терроризме: Арефьеву грозит от 12 до 20 лет колонии, Токарева умерла через неделю после освобождения из СИЗО. Издание «Люди Байкала» рассказывает, как пенсионерка невольно пошла против власти, которую всю жизнь поддерживала, и была объявлена «террористкой». С разрешения издания «Медуза» публикует этот текст целиком.

В этом тексте есть мат. Если для вас это неприемлемо, пожалуйста, не читайте его.

Вечером 1 августа 2023 года к зданию бывшего военкомата в центре Улан-Удэ подошли двое: светловолосый средних лет мужчина и худенькая пожилая женщина со светло-рыжими волосами. Пенсионерка — Людмила Токарева — достала из большой холщовой авоськи бутылку и подала мужчине — Андрею Арефьеву. Андрей кинул бутылку в здание, вспыхнул огонь — занялись крыльцо и входная дверь. Это успели заснять на видео дети, катавшиеся рядом в скейт-парке. Бросив в окно первого этажа и в стену несколько «коктейлей Молотова», Токарева и Арефьев ушли. Скоро на вызов приехали пожарные и быстро потушили возгорание. Никто не пострадал — здание давно пустовало.

Через несколько часов Токарева сидела в полицейском участке на допросе: «Я стала жертвой мошенников, я ни в чем не виновата. Да же, да? Да?» — из раза в раз повторяла она и заглядывала в глаза следователя. »[Она была] будто зомби, человек отлетевший в астрал», — рассказывает «Людям Байкала» один из силовиков, который видел Токареву в тот день. Пенсионерка, по его словам, сразу сказала, что поддерживает действующую власть, но от своих поступков не отрекалась. Допрос шел недолго, Токарева не сопротивлялась и подписывала все бумаги.

«Среднестатистический человек»

Мимо жилой пятиэтажки на улице Профсоюзная все время ходят школьники: стайками дети постарше, за руку мамы с малышами — идут на занятия в престижную английскую гимназию неподалеку. Идут ученики чаще всего до трамвайной остановки у главной площади города — Советов. Там на постаменте стоит скульптура в виде головы Ленина, с начала войны в Украине Ленина украшает баннер с символом СВО — буквой V.

Людмила Токарева прожила в этой пятиэтажке всю жизнь: двухкомнатную квартиру дали еще ее родителям. Сама она больше сорока лет проработала инженером на железной дороге, в этом же доме выросли двое ее сыновей. Выйдя на пенсию, Токарева регулярно выходила на прогулку и любила посидеть у дома. Деревянная лавочка с сиденьями из старых школьных стульев стоит напротив ее подъезда.

Младший сын Токаревой, 49-летний Сергей, на просьбу описать ее как человека, задумывается и говорит, что она «такая же, как все». С матерью он общался нечасто — та «ушла в себя», страдала депрессией после смерти старшего сына, который скончался от коронавируса.

«Возьмите среднего человека, они все одинаковые. Все как один — любого берите да описывайте. Всю жизнь пропахали, и все, все любят начальство и страну любят. Ничего против не говорят. Это среднестатистический человек», — рассказывает о матери Сергей. Сын дежурно заходил к матери раз в неделю проведать. Жила Людмила одна, иногда созванивалась с подругами из других городов по телефону, раз в неделю обязательно ездила в бассейн на другой конец города. В остальное время Людмила смотрела телевизор, ходила за покупками и прогуливалась по округе.

«Самое что главное, они [старшее поколение] считают себя достаточно умными, чтобы с нами, дураками, советоваться. Ну и, конечно, мать телевизор смотрела, верила только ему. Само собой, поддерживала Путина», — объясняет Токарев.

Летом 2023 Токаревой позвонили неизвестные. Когда именно, Сергей не знает, но предполагает, что злоумышленники общались с его матерью около недели. Сначала собеседники представились службой безопасности Сбербанка и убедили ее взять кредит на 300 тысяч рублей.

Примерно в это же время мошенники связались и с будущим сообщником Токаревой, 34-летним бульдозеристом Андреем Арефьевым.

В середине июля Арефьев вернулся с вахты домой — отработал на золотодобывающем предприятии в Забайкальском крае и приехал к семье в одно из самых крупных сел — Сосново-Озерское, расположенное на севере Бурятии. С собой Андрей привез расчет за последний месяц работы — сто тысяч рублей.

Дома Андрея ждали жена — 29-летняя Алена Утюжникова — и трое детей 12, девяти и шести лет. Алена прожила с Андреем десять лет, брак официально они не регистрировали. Начали встречаться, когда старшей дочери Алены был год. Все это время Утюжникова не работала — муж убедил ее сидеть дома. В деньгах семья не нуждалась, он неплохо зарабатывал на вахте.

Алена вспоминает, что Андрей, когда уезжал, звонил ей по видеосвязи каждый день и подолгу разговаривал с детьми. На просьбу описать мужа Алена отвечает, что он добрый и надежный. А еще очень доверчивый: «Вот даже мы купили машину-иномарку, у него друзья попросили покататься, он сразу же дал ее. Привезли машину сломанную, он промолчал, ничего не сказал», — рассказывает Алена.

Почти сразу после возвращения с вахты Андрею стали по несколько раз в день звонить и писать неизвестные: сначала в вайбере, потом в вотсапе. Алена вспоминает, что, как только у Андрея звонил телефон, он сразу убегал разговаривать в «тепляк».

«Они много общались, пока он был дома, наверное, с неделю. Андрей стал агрессивный, мы начали из-за этого ругаться. Я не успевала услышать, что Андрею говорят по телефону», — рассказывает Алена. Она не понимала, что происходит, но вариант с любовницей отмела сразу — в трубке был отчетливо слышен мужской голос. Потом Андрей резко засобирался в Улан-Удэ. «Хотя мы всегда куда-либо ездим только вместе», — вспоминает странности в поведении мужа Алена.

Не объяснив, зачем ему срочно понадобилось в город, Андрей молча собрался и уехал на автобусе в двадцатых числах июля — больше чем за неделю до поджога. Уже после ареста Утюжникова узнала, что муж еще дома, в Сосново-Озерском, перевел мошенникам сто тысяч рублей.

Где Андрей жил в Улан-Удэ, Алена не знает. Звонил он ей всего пару раз за неделю, что на него было не похоже. Разговаривали супруги недолго, по паре минут, Андрей спрашивал про детей, а сам в ответ говорил, что у него все хорошо, и обещал вскоре вернуться.

Пенсионерку Токареву в это время продолжали обрабатывать мошенники. От лица сотрудника Следственного комитета они рассказали пенсионерке, что она стала жертвой мошенников. Токарева поверила, что должна помочь обезвредить банду, которая обманула ее и других жителей Бурятии.

«Ее два дня держали на телефоне, обрабатывали, убеждали, что мошенники сидят в этом здании [бывшего военкомата] и она должна помочь следователям. Говорили, что, когда вы будете кидать [«коктейли Молотова»], они будут выбегать, а мы их будем принимать здесь. В таком духе», — рассказывает «Людям Байкала» знакомый с делом силовик.

По всей видимости, мошенники убедили Токареву, что помогать ей ловить преступников будет Андрей Арефьев. Когда именно познакомились пенсионерка и бульдозерист, неясно, но ночь и день перед поджогом Арефьев провел дома у Токаревой. На кухне у пенсионерки они сделали четыре «коктейля Молотова» и вечером 1 августа 2023 года вместе вышли из дома.

«Андрей — террорист»

Военкомат, к которому направились Токарева и Арефьев, стоит на улице Каландаришвили в исторической части Улан-Удэ. Скоро эту часть города ждет реновация — под снос пойдут 200 домов, в том числе и двухэтажное деревянное здание, где как минимум до 2020 года работал военкомат. Сейчас он закрыт, призывников просят ехать по другому адресу. Но на публичной кадастровой карте двухэтажка до сих пор числится за военными.

На «Яндекс.Картах» военкомат тоже указан как работающий, хотя людей тут давно нет — разбитое во время поджога окно так и не стали ремонтировать, на подоконниках лежит прошлогодняя листва. На двери здания висит еще довоенная реклама контрактной службы в Росгвардии — силовики объявляют «ограниченный набор» и обещают «социальные гарантии».

Токарева и Арефьев были у военкомата вечером 1 августа, в начале девятого. Из квартиры пенсионерки, говорит источник, скорее всего, пришли пешком — от дома до места поджога около двадцати минут прогулочным шагом. После поджога Токарева и Арефьев сели на первый попавшийся трамвай. Проехав, сообщники разошлись. Токарева отправилась к себе домой, где ее потом и задержали. Где был арестован Арефьев, неизвестно, но его задержали тоже быстро — уже на следующий день после поджога видео из трамвая с ориентировкой распространило бурятское МВД.

В ориентировке говорилось, что у поджигателей был и третий сообщник, но ни на допросах, ни в документах дела он не фигурировал, отмечает знакомый с делом силовик. Кроме того, Токареву и Арефьева в один день внесли в перечень «террористов и экстремистов». Другими людьми из Бурятии в тот день список не пополнялся.

Об аресте мужа Алена Утюжникова узнала, когда к ним 2 августа пришли с обыском — домой зашли полицейские и несколько силовиков в масках. Алена была дома с детьми, услышав, что произошло с Андреем, потеряла дар речи, но вела себя спокойно, не спорила.

«Они предоставили документы, где было написано, что Андрей — террорист, — рассказывает Утюжникова. — В нашем доме все перевернули, потом у свекровки. Я ездила с ними туда [в дом свекрови], потому что она живет в Иркутске уже пять лет, а ключи у меня хранятся. Потом я пришла домой, у меня была истерика». Детям Алена сразу объяснила, что случилось с отцом, больше вопросов они не задавали.

Против Токаревой и Арефьева возбудили дело по 205-й статье, о террористическом акте, и отправили в СИЗО. Уже после ареста их также допросили и свозили на место поджога для проверки показаний. Как рассказывает знакомый с делом силовик, оба признавали вину, рассказывая обо всем «досконально и пошагово».

После того как Людмилу отправили в СИЗО, Сергей вместе с тетей, сестрой Людмилы, привез ей вещи — увидеться им не удалось, но Сергей знает, что матери вызывали скорую — схватило сердце, а нужных таблеток не было.

«Так же ненавидишь русских мразей?»

В Генпрокуратуре России после серии поджогов заявили, что россияне делают это по указаниям, поступившим им с территории Украины от «лиц, финансированием которых занимаются организации, связанные с киевским режимом». Там признали, что люди стали жертвами обмана, но добавили, что поджигателям все равно грозят статьи 205 (террористический акт) или 281 (диверсия). В МВД России спустя неделю после массовых поджогов заметили «резкий рост сообщений об использовании телефонными мошенниками с Украины новой тактики».

Официальный Киев такие обвинения ни разу не комментировал, подчеркивает в своем свежем исследовании международная организация The Global Initiative, которая расследует случаи транснациональной организованной преступности.

В исследовании говорится, что в Украине нашли «популярную идею о патриотическом преступнике» и транслируют ее через паблики с вакансиями. Для примера приводят ссылку на телеграм-канал меньше чем на пятьсот подписчиков «Работа Днепр», созданный еще в конце 2021 года. В единственном объявлении о вакансии от 30 августа 2022 года там сказано: «Так же ненавидишь русских мразей? Хочешь помочь своей стране подорвать экономику страны-агрессора? Ждем тебя у нас». Аккаунт, с которым можно связаться для трудоустройства, на момент публикации удален.

С начала полномасштабной войны ВВП Украины, по данным The Economist, сократился на 30%. В The Global Initiative исследователи приходят к выводу, что «большая часть денег, полученных через мошеннические колл-центры, не приносит пользы слабеющей экономике Украины, поскольку преступные группировки перекачивают их в офшорный мир или в криптовалюты, уклоняясь от налогов». По логике авторов исследования, экономика Украины не выигрывает от работы мошеннических центров.

О том, что в Украине массово работают мошеннические колл-центры, стало известно в 2020 году. Авторитетное международное объединение СМИ и репортеров-расследователей OCCRP раскрыло работу преступной сети мошеннических операций Milton Group. Их главные офисы базировались в Киеве и Тбилиси, а добытые обманом деньги уходили в кипрский офшор. Расследователи рассказывали, что сотрудники скам-центров работают под защитой вооруженной охраны и обманывают людей, обещая им обогатиться на крипто инвестициях. Страдали не только россияне, их жертвами становились граждане Швеции, Эквадора, Великобритании, Австралии и других стран.

Несмотря на то что афера была разоблачена, Украина на тот момент не предприняла никаких существенных действий в отношении руководимых Milton Group мошеннических колл-центров. В 2021 году мошеннические центры начали «накрывать». В месяц правоохранители могли закрыть по четыре-пять офисов в Днепре, Сумской области, Харькове и Запорожье.

По свежим данным отдела кибербезопасности Сбербанка России, на территории Украины по состоянию на третий квартал 2022 года действовало более трех тысяч мошеннических колл-центров. В 2022 году, по подсчетам подсанкционного банка, 90% колл-центров, работающих против граждан РФ, находились на территории Украины, остальные располагались в России и странах СНГ.

Российский правозащитный проект «Зона солидарности» не делит поджигателей на тех, кто действовал из-за антивоенных мотивов или был просто обманут, и призывает не считать прокатившиеся по стране поджоги военкоматов терроризмом. По мнению правозащитников, «обязательный и один из основных квалифицирующих признаков «терроризма» — «устрашение населения». А пенсионерка и бульдозерист вряд ли хотели кого-то запугать, бросая бутылки в неработающий военкомат.

«Преследования людей по этой особо тяжкой статье являются политически мотивированными и напрямую связаны с тем, что правительство России развязало войну против Украины», — говорят правозащитники.

Адвокат Евгений Смирнов, сотрудничающий с правозащитным проектом «Первый отдел», рассказывает, что ему вообще не известен ни один случай, чтобы в правозащитные организации обращались за юридической помощью по таким делам.

«Как правило, на уловки мошенников попадают те, кто доверчив к представителям власти/силовикам. Поэтому после задержания они продолжают верить и идти на поводу у следователя, которому явно не нужно лишние внимание к делу», — объясняет Смирнов.

«Твоих детей мы перестреляем»

Четвертого августа Людмила Токарева вышла из здания Советского районного суда с браслетом на ноге — ей и Арефьеву изменили меру пресечения. Из СИЗО пенсионерку и бульдозериста отправили по домам, назначив запрет определенных действий: нельзя было покидать место прописки, выходить из дома разрешалось только днем, запрещалось также пользоваться телефоном и интернетом.

«Не все поджоги квалифицируются по одной статье: например, одни поджоги сразу считают терактами, а другие сначала расследуют как повреждение имущества, а потом уже как терроризм, — объясняет «Людям Байкала» правозащитница Мария Чащилова. — Именно от первичной квалификации зависит, будет ли человек подвергнут аресту или суд изберет меру, не связанную с лишением свободы».

Чащилова добавляет, что не всех поджигателей судят как террористов. Например, Денис Сердюк получил четыре года колонии за поджог военкомата в Волгограде, его судили по статьям о поджоге и хулиганстве. Дело Кирилла Бутылина, который кинул в здание военкомата города Луховицы «коктейль Молотова», сначала тоже расследовали как повреждение имущества, но потом переквалифицировали в теракт и осудили его на 13 лет. По всей видимости, по такому же пути следствие пошло и в деле Токаревой и Арефьева.

О нетипично мягкой мере пресечения просили сами следователи. Силовик, знакомый с ситуацией, рассказал, что им звонило начальство и говорило «не кошмарить, что к ним надо помягче», так как люди стали жертвой обмана.

У суда Токареву никто не встречал, она сама дошла до своего дома пешком. Андрею надели браслет дома, в Сосново-Озерском. Забирать его в Улан-Удэ приехала Алена.

«Он сел в машину и сказал: «Прости, я не думал, что так получится». Он сказал, что ничего рассказывать не будет, потому что мы все видели в интернете. Все шесть часов, пока ехали домой, мы молчали», — вспоминает Утюжникова.

Алена говорит, что Андрей сразу «ударился» в работу по хозяйству, с ней почти не разговаривал, был угрюмый. А спустя два месяца, пока жены не было дома, он собрал вещи и ушел жить в дом матери в том же селе. Сказал: «Не хочу, чтобы детям кто-то говорил, что папа — террорист». По словам Алены, односельчане к случившемуся с Андреем отнеслись с пониманием: «Сплетен про Андрея в деревне нет», — настаивает она.

А о Людмиле Токаревой из ее близких и знакомых никто говорить не хочет — ее сын отзывается о матери скупо, а соседи, которых корреспондент «Людей Байкала» встретила у дома пенсионерки, отнекиваются: мол, не знали ее.

«Токарева? Конечно, знаю, — говорит пенсионерка из соседнего дома, идущая из ближайшего супермаркета с большой самодельной авоськой, полной продуктов. — Мы не дружили, просто много лет встречались на улице: идешь в больницу или в магазин: «Здрасьте, здрасьте»».

После того как пенсионерка узнает, что случилось с Токаревой, разговаривать дальше отказывается.

Сейчас расследование уголовного дела практически завершено, скоро его начнет рассматривать суд. Недавно мать Андрея, Вера Нохрина, взяла кредит сто тысяч рублей на адвоката по соглашению. До этого семья полагалась на государственного защитника. Когда будет суд у сына, Вера Нохрина не знает и до этого момента разговаривать с журналистами не хочет. Она считает, что Андрей был под гипнозом, когда поджигал военкомат.

«На него было сильное психологическое давление оказано. Он как-то проговорился мне, что, когда они уже пошли взрывать военкомат, ему сказали — если ты это не сделаешь, у нас есть адрес твоей семьи, твоих детей, мы их перестреляем», — рассказывает Алена. То, что Арефьев что-то начал понимать еще до поджога, говорит и видевший его силовик: «Он догнал, что хуйню натворил, еще когда перевел свои деньги, но, видимо, какая-то надежда теплилась и он слушался на автомате». Сейчас по статье о теракте Арефьеву грозит от 12 до 20 лет лишения свободы.

Оказавшись в перечне «экстремистов и террористов», пенсионерка и бульдозерист потеряли возможность пользоваться банковскими счетами и зарабатывать на жизнь. Правозащитники называют практику включения в перечень «гражданской казнью» — человек еще до решения суда становится бесправен. Арефьев, лишившись возможности выезжать из деревни на вахту, сейчас зарабатывает тем, что колет дрова односельчанам. По словам бывшей жены, Арефьев начал пить.

После того как Андрей съехал, Утюжникова перестала с ним общаться. Теперь она с тремя детьми живет на пособия, государство выплачивает ей почти 60 тысяч рублей, деньги переводит и свекровь, от нее же Алена узнает новости о деле. Сейчас матери Андрея 78 лет, из-за случившегося с сыном у нее часто поднимается уровень сахара в крови — бывает, что скорую ей вызывают по два раза в день.

При этом ни Арефьева, ни Токареву, по словам их родственников, не признали жертвами мошенничества. Алена Утюжникова рассказала, что они писали заявление в полицию Улан-Удэ об украденных ста тысячах, но им сразу сказали, что вряд ли кого-то будут искать.

Сергей Токарев вспоминает, что мать после возвращения из СИЗО была «как замороженная» и почти все время молчала — понимала, что ей грозит до 15 лет колонии. Сергей не знал, как ее успокоить, и о поджоге не расспрашивал, был занят поисками хорошего адвоката, но найти не успел.

Сергей подозревает, что мать так до конца и не осознала, что сделала.

«Я думаю, ей не стыдно было за это, потому что у нее свои убеждения были. Она себя полностью правой считала. Она как все жила, по принципу, что надо работать, слушать начальство — вот и все ее взгляды. Они всю жизнь так прожили, привыкли к схеме: им сказали — значит, это правда. Показали липовую бумажку — они приняли на веру», — рассуждает Сергей.

Через неделю после освобождения из СИЗО Людмиле стало плохо, поднялось давление. Она была дома одна. Сама вызвала скорую, ее отвезли в кардиологическое отделение республиканской больницы.

Спустя сутки Токарева умерла: оторвался тромб.

Сергей рассказывает, что лечащий врач намекнул ему: даже хорошо, что мать умерла. Если бы выжила, осталась бы парализованной. «А это много лет страданий ей и всем вокруг, — пересказывает он слова медика. — Шансов нормально продолжить жизнь в любом случае не было».

После смерти матери Сергей вывез все ее вещи из квартиры. Фотографии, одежду и посуду отдал тетке, сестре матери. Пока платит за коммунальные услуги. Что делать с жильем после вступления в наследство, не знает.

Ходил Сергей и в Сбербанк — хотел узнать остаток долга и состояние счетов матери, но ему в этом отказали, нужно решение о вступлении его в наследство. Судиться с полицейскими и врачами Сергей не собирается, хотя говорит, что мать экстремисткой не была и арест плохо сказался на ее здоровье. Он уверен, что было достаточно наказать ее штрафом, а не пугать СИЗО и огромным сроком за терроризм.

«Она же была за политику Путина всегда. Ее же все устраивало полностью. То есть трудно понять, за что она умерла», — говорит Сергей.