Прямо сейчас и Китаю, и США нужна передышка. Но что им делать с Россией и другими «слонами в комнате»? (А их очень много!) Востоковед Михаил Коростиков подводит итоги встречи Джо Байдена и Си Цзиньпина (Carnegie Politika)
Нормализация отношений США с Китаем поставила бы Кремль в крайне тяжелое положение. Причем обе страны заинтересованы в диалоге: Вашингтон столкнулся одновременно с двумя жесткими кризисами — продолжающейся российско-украинской войной и резким обострением на Ближнем Востоке. Китай тоже нуждается в передышке: пандемия коронавируса завершилась в стране почти на год позже, чем в остальном мире, и привела к тяжелым экономическим последствиям. О том, может ли нормализация в отношениях двух стран стать долгосрочной, рассказывает востоковед Михаил Коростиков в материале для проекта Carnegie Politika. С любезного разрешения коллег «Медуза» публикует полную версию статьи о встрече Джо Байдена и Си Цзиньпина, которая прошла 15 ноября.
О долгожданных переговорах лидеров США и Китая, которые состоялись 15 ноября, принято говорить, что ожидания от них оправдались, так как были сознательно сильно занижены. И действительно, о прорывах говорить не приходится: и американское, и китайское заявление по итогам встречи декларативны, в них почти нет диалога и еще меньше точек соприкосновения.
Россия в китайском заявлении не упоминается вообще, в американском — лишь вскользь. Невозможно отрицать, что Москва и ее вторжение в Украину были слоном в комнате, где шли американо-китайские переговоры. Но проблема в том, что далеко не единственным, — все пространство этой комнаты было забито слонами разного размера настолько, что российскому среди них было немудрено затеряться.
Подробнее о том, как прошла встреча
Потребность в диалоге
Для президента Джо Байдена Китай — «стратегический конкурент» США. Поэтому Вашингтон планирует «наращивать источники американской мощи и сближаться с союзниками, чтобы защитить интересы, ценности и партнеров». Цель взаимодействия США и Китая, согласно американской версии стенограммы, — конкурировать «ответственно» и не дать отношениям скатиться к «новой холодной войне».
Согласно китайской версии, «развитие Китая имеет свою логику и законы» и нет смысла пытаться его остановить — от конфронтации пострадают обе стороны. Нужно конструктивно взаимодействовать, но вместо этого, с точки зрения Пекина, Вашингтон «постоянно принимает меры против Китая в виде экспортного контроля, инвестиционных запретов и односторонних санкций, что наносит серьезный ущерб законным интересам Китая».
При такой разнице в базовых подходах к отношениям неудивительно, что реальные результаты долгожданной встречи Байдена и Си оказались крайне скромны. Страны восстановят прерванное в августе 2022 года общение между военными (такие каналы — последнее, что ликвидируют лишь перед войной, они до сих пор есть даже между США и Россией). Также США и Китай договорились расширять культурные и транспортные связи, осуществлять совместные экологические инициативы и бороться с экспортом синтетических наркотиков.
Понятно, что список выглядит довольно скромно и слабо соответствует потенциалу, как любят говорить обе стороны, «самых важных в мире двусторонних отношений». Рамка структурной конфронтации США и Китая стала настолько жесткой, что сторонам остается только обмениваться информацией и сотрудничать по третьестепенным вопросам, не касаясь сути проблем, ставших неразрешимыми.
Однако обе страны не могут позволить себе не встречаться. Пекин считает стратегию администрации Байдена в Индо-Тихоокеанском регионе куда более опасной, чем та, которой Вашингтон придерживался при номинально более агрессивном Трампе. Если предыдущий президент распугал союзников и вел крестовый поход против Китая в одиночку, то нынешний последовательно выстраивает гибкие и эффективные антикитайские коалиции вроде QUAD и AUKUS.
В свою очередь США сейчас столкнулись одновременно с двумя жесткими кризисами — российским вторжением в Украину и обострением на Ближнем Востоке. Причем Китай может как раздуть, так и притушить любой из этих конфликтов через поставки оружия, разведданных и сложной техники России или Ирану. А у США практически нет невоенной возможности на это повлиять. Москва и Тегеран давно находятся под всеми возможными санкциями, инфраструктура торгового взаимодействия между ними и Пекином никак не подсоединена к американской, а значит, контролировать и даже просто видеть объемы поставок Вашингтону достаточно трудно.
Такая ситуация вынуждает Вашингтон пытаться снизить градус конфронтации с Пекином, потому что необходимость поддерживать сразу двух союзников и так вызывает внутриполитические проблемы. Если бы в таких условиях Китай перешел, к примеру, к открытой военной конфронтации с Тайванем, то США оказались бы в крайне тяжелом положении. Америке пришлось бы как минимум резко ограничить взаимодействие с третьим (из-за неизбежных санкций) и десятым (из-за боевых действий) по размеру товарооборота торговыми партнерами.
При этом перебои в цепочках поставок были бы куда критичнее, чем в случае российско-украинского и ближневосточного конфликтов. Ведь нарушился бы импорт не таких сравнительно простых и распространенных товаров, как нефть, газ, зерно и подсолнечное масло, а высокотехнологичных продуктов, многие из которых просто неоткуда больше взять. Тайвань — это 21% всего американского импорта судовых двигателей, 16% компьютерных комплектующих, 14% полупроводников. Если сложить это с не менее важными китайскими поставками, да еще и вероятным разрывом торговых путей с соседними странами, то картина становится действительно мрачной.
Пока нападение Китая на Тайвань считается относительно маловероятным сценарием. Оно выбивалось бы из общей логики пекинской политики последних десятилетий, которая в целом была сосредоточена на расширении торговых связей и содействии внутреннему развитию. Но российское вторжение на Украину показало, что авторитарный лидер, черпающий свою силу в обиде на «коллективный Запад», может принимать решения, не подчиняющиеся экономической логике.
Ресурсы США и так уже растянуты между помощью Украине и Израилю, и мобилизовать конгресс еще и на поддержку Тайваня было бы непросто. Скорее всего, тогда пришлось бы радикально снизить поставки кому-то из первых двух союзников. Такой дефицит повышает цену ошибки и заставляет Вашингтон особенно осторожно относиться даже к маловероятным рискам.
Тем более что Си Цзиньпин и правда в последние годы стал чаще и жестче рассуждать о скором и безрадостном конце независимого Тайваня. Не исключено, что эти заявления могут быть вариацией «последнего китайского предупреждения», но все та же ситуация в Украине указывает на то, что совсем игнорировать маниакально повторяющиеся заявления авторитарных правителей не стоит.
Что остальным
Менее чем за год до выборов президента США внешнеполитические результаты администрации Байдена трудно назвать впечатляющими. Беспорядочный уход из Афганистана, нападение России на Украину с последующей неспособностью эффективно остановить агрессию Москвы, срыв из-за атаки ХАМАС наметившихся соглашений Израиля и его арабских соседей, над которыми Вашингтон долго работал, — все это явно подрывает претензии США на статус гаранта мирового порядка.
В этом смысле встреча с китайским лидером выглядит попыткой зафиксировать конфронтацию с Китаем хотя бы на текущем уровне и не допустить ее разрастания. Поэтому американская сторона остается подчеркнуто сдержанной в своих оценках роли Пекина в обоих крупных конфликтах. На пресс-конференции после встречи с Си Байден заявил, что Китай, по данным Пентагона, не поставляет в Россию серьезных вооружений. А накануне саммита лидер демократов в сенате США Чак Шумер отметил, что Вашингтон просил Китай надавить на Иран, чтобы тот остудил конфликт на Ближнем Востоке. По всей видимости, ту же просьбу американцы повторили и на встрече двух лидеров.
Главным остается вопрос о том, что США могут предложить Китаю взамен, чтобы добиться от него «вооруженного нейтралитета». Может показаться, Пекину было бы выгодно раздувать конфликты и в Украине, и на Ближнем Востоке, чтобы еще больше сковать ресурсы Вашингтона. Но такой подход вызвал бы ответную реакцию США, а Китаю сейчас и самому нужна передышка.
Пандемия коронавируса завершилась в стране почти на год позже, чем в остальном мире, и с тяжелыми экономическими последствиями. Два месяца назад на пресс-конференции информбюро Госсовета власти КНР признали, что по многим показателям китайская экономика сейчас достигла в лучшем случае лишь допандемийного уровня, а впереди ждет «путь волнообразного развития и извилистого прогресса», где будут не только подъемы, но и спады.
Поэтому Пекин тоже рад зафиксировать конфронтацию с США на нынешнем уровне, чтобы получить возможность заняться решением внутренних проблем. Тем более что для этого Си не пришлось обещать Байдену ничего конкретного — к примеру, сократить экономическую поддержку России. Пекин остается главной экономической опорой Москвы, обеспечивая бесперебойные каналы сбыта сырья и закупки всего необходимого для обеспечения социально-экономической стабильности. Тут ожидать изменений не приходится — у Пекина по-прежнему нет ни одной причины ни снижать поддержку России, ни радикально ее наращивать.
В этом отношении встреча Байдена и Си не привела к появлению каких-то новых факторов, способных повлиять на политику Москвы. Да их и не могло появиться. Для того чтобы Пекин резко изменил свое отношение к России или Владимиру Путину, ему должны были предложить нечто большее, чем увеличенное число авиарейсов. Си вряд ли устроило бы что-то меньшее, чем, к примеру, полный отказ США от поддержки Тайваня, а для этого у Байдена нет внутриполитических возможностей.
Структурные факторы американо-китайской конфронтации, принципы и цели сторон делают долговременный мир невозможным. Реалистичными выглядят лишь небольшие передышки, которыми обе страны рады воспользоваться, чтобы накопить сил для нового витка противостояния.
Читайте также на Carnegie Politika:
Михаил Коростиков