новости

В основе христианства — неприятие убийств и насилия Политзаключенный Владимир Кара-Мурза написал в тюрьме статью «Церковь и война». «Медуза» публикует этот текст

Источник: Meduza

Политик и журналист Владимир Кара-Мурза — один из наиболее известных российских политзаключенных, он отбывает колоссальный 25-летний срок в колонии. Кара-Мурза написал статью о том, как Русская православная церковь поддержала войну с Украиной. «У меня как у православного христианина это вызывает только боль, горесть и глубокую скорбь», — признается политик. Он подчеркивает, что в основе христианства лежит неприятие убийств и насилия, а официальная церковь «ставит власть кесаря выше основ христианской веры». Некоторые священники в России, тем не менее, выступили против войны, — и он благодарит их в своей статье. «Медуза» публикует текст Владимира Кара-Мурзы.

Россия уже давно живет по Оруэллу, а после февраля 2022 года эта параллельная реальность утвердилась окончательно. «Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила». Казалось бы, не приходится удивляться самым безумным искажениям, самым бесстыдным передергиваниям, самым беззастенчивым попыткам сказать на черное «белое». И все равно, даже в этом потоке резанула глаз недавняя новость из Тверской области, где священника Илью Гаврышкива заставили публично, на камеру, извиняться за то, что на литургии он молился не за «победу» над Украиной, а за мир. Причем заставила не ФСБ, не Следственный комитет и не Кадыров, а его правящий архиерей.

«Если он не приносит покаяние, его лишают сана. Иди гуляй» — прямо заявил епископ Ржевский и Торопецкий Адриан (Ульянов). И угроза его преосвященства не голословна: ранее за аналогичную «провинность» был лишен сана московский священник Иоанн Коваль, а в Костроме Епархиальный суд запретил в служении священника Иоанна Бурдина за его антивоенную позицию. Теперь уже бывшего настоятеля Воскресенского храма в селе Карабаново обвинили — я цитирую — в «еретическом пацифизме».

Таких историй по всей стране в разных епархиях РПЦ — все больше. Христианских священников наказывают за то, что они, следуя библейским заповедям, публично высказываются о недопустимости кровопролития и призывают к миру. Такое, наверное, не пришло бы в голову даже Оруэллу.

У кого-то подобные новости могут вызвать недоумение, у кого-то — насмешку, а у кого-то и злорадство. У меня как у православного христианина это вызывает только боль, горесть и глубокую скорбь — и за неправедно преследуемых священнослужителей, и за всю нашу Церковь, устами и руками наших сегодняшних иерархов как бы ставящую власть кесаря выше основ христианской веры. Потому что неприятие убийств и насилия лежит именно в основе христианства. Священное Писание говорит об этом недвусмысленно — от ветхозаветного проклятия Каину, пролившему кровь брата своего (Быт 4:10–12), шестой заповеди Декалога «Не убий» (Исх 20:13) и слов пророка о мечах и оралах «не поднимет народ на народ меча, и не будет более учиться воевать» (Исаия 2 стих 4) до призыва Спасителя к ученику возвратить меч в ножны, «ибо все, взявшие меч, мечом погибнут» (Мф 26:52) и заповеди «Блаженны миротворцы» в Нагорной проповеди (Мф 5:9).

Такое же отношение к войне и насилию встречаем и в ранних христианских текстах и изречениях отцов Церкви. В «Апостольском предании» (III век) говорится о неприятии самой мысли о воинском служении для христианина: «Оглашаемый или христианин, желающие стать воинами, да будут отвержены, потому что они презрели Бога». Св. Киприан Карфагенский (ок. 200-258), епископ и богослов, указывал, что «рука, принявшая Евхаристию, да не осквернится мечом и кровью».

В новейшую эпоху одно из самых важных свидетельств христианского неприятия войны — это книга архимандрита Спиридона (Кислякова) (1875-1930) «Исповедь священника перед Церковью», недавно изданная в России. Во время Первой мировой войны архимандрит Спиридон служил армейским священником, поэтому его мысли — это прежде всего отражение пережитого. «Во что я превратил Святые Тайны? — спрашивает он себя. — Не в одно ли из могучих средств воодушевления солдат на убийство подобных себе солдат? Через причащение солдат, идущих в кровавый бой, не посылал ли я Самого Христа убивать людей и Самому быть убитым?»

Важно отметить, что позиция, которую заняло священноначалие Московской Патриархии по поводу войны в Украине, противоречит не только основам христианской веры, но и ее собственным официальным документам. Так, среди действий, «в которых священнослужители и канонические церковные структуры не могут оказывать помощь государству, сотрудничать с ним» («Основы социальной концепции Русской Православной Церкви», принимавшиеся при непосредственном участии нынешнего Патриарха в его бытность митрополитом), прямо упоминают «ведение гражданской войны или агрессивной внешней войны» (III. 8.). Эта формулировка не позволяет Церкви поддерживать войну даже в случае принятия кремлевской мифологемы о том, что «русские и украинцы — один народ» — и уж тем более при ее действительном характере агрессивной внешней войны, неоднократно подтвержденном резолюциями Генеральной Ассамблеи ООН.

Замечу, что предыдущий Патриарх, которого нередко (и обоснованно) критиковали за «сергианскую» линию потакания светским властям, тем не менее, занимал четкую публичную позицию во время войны в Чечне. «Церковь возвышает голос в защиту невинных жертв кровавого конфликта, — говорилось в заявлении Алексия II в дни начала первой чеченской войны. — Никакие, даже самые справедливые и законные соображения государственной пользы не могут оправдать жертвы и страдания мирного населения. Никакие, даже самые благие цели не должны достигаться методами насилия, могущими привести в итоге к многократному умножению зла». Сегодня за подобные слова священнослужителям РПЦ грозит запрет в служении и лишение сана.

Несколькими строками выше я написал, что происходящее вызывает у меня боль, горесть и скорбь. Но есть и еще одно чувство, которое я испытываю — благодарность. Благодарность тем пастырям, которые возвышают свой голос за прекращение войны, невзирая на возможные последствия для них самих — и которые сегодня защищают честь Русской Церкви вопреки ее собственным иерархам. Знаю, это важно для очень многих людей в нашей стране. И это будет тем более важно при осмыслении всего происходящего и ответственности за него, которое неизбежно ждет наше общество — в том числе и Церковь, — когда все это закончится.