истории

«А что люди говорят о нас? Мы убийцы?» Военные госпитали, где не хватает сиделок, лекарств и костылей, отказываются пускать волонтеров. «Бумага» рассказывает, как вернувшиеся с войны в Украине оказываются в изоляции

Источник: «Бумага»

Российские власти скрывают количество погибших и раненых в Украине военнослужащих. Нежелание привлекать внимание к последствиям боевых действий привело к тому, что больницы и госпитали, куда попадают раненые военные, отказываются от волонтерской помощи и запрещают передавать посылки находящимся на лечении бойцам — а те оказываются в изоляции. Петербургское издание «Бумага» рассказывает, как волонтеры добиваются того, чтобы их пустили к раненым, и почему даже тех, кто согласен с политикой российских властей, после этого вызывают на допросы. С разрешения «Бумаги» мы публикуем этот текст целиком.

«Бумага» изменила некоторые детали историй, заменила имена и не указала названия организаций, чтобы обезопасить героев от преследования властей и травли.

Главный петербургский госпиталь для раненых. Когда в ВМА начали принимать военных и почему туда сложно попасть волонтерам

Сколько российских военных было ранено на войне в Украине, власти держат в тайне. Лишь в первые недели боев Минобороны РФ отчиталось о 1597 пострадавших военных. Комитет по здравоохранению Петербурга не ответил на запрос «Бумаги» о том, сколько участников войны в летние месяцы 2023-го лечилось в городских больницах.

Военно-медицинская академия имени Кирова в Петербурге — один из главных госпиталей, которые принимают военных из зоны боевых действий. Раненые родом из разных регионов России начали поступать туда уже в первые дни полномасштабной войны. Гражданских пациентов в конце февраля 2022 года срочно выписывали из палат академии, сообщала «Русская служба Би-би-си».

Когда в 2022 году в петербургской ВМА начали оперировать раненых, медицинского оснащения не хватало. Например, в реанимации, по словам собеседников «Русской службы Би-би-си», было мало растворов для капельниц, питания для кормления через зонд и одноразовых катетеров. Весной прошлого года рассчитанные на несколько тысяч человек клиники ВМА уже были переполнены.

За полтора года при поддержке администрации президента и Смольного были созданы волонтерские структуры для помощи раненым. С петербургскими больницами сотрудничают, например, движение «Мы Вместе» при Центре городских волонтеров Петербурга и соцработники фонда «Защитники Отечества», который появился в 2023 году по указу Владимира Путина.

Возникли и частные инициативы — они самоорганизовались еще в первые месяцы войны в Украине. Так, в начале марта 2022 года петербурженка Ирина создала объединение волонтеров после того, как ее о помощи попросили знакомые из ВМА имени Кирова.

«Я сама женщина-врач и на тот момент состояла в кулинарном клубе. Мои коллеги попросили меня приготовить бульоны для раненых, потому что тогда еще не было хорошего обеспечения, и питанием военных активно занимались жены врачей», — рассказала «Бумаге» Ирина.

По словам волонтеров, с которыми удалось поговорить «Бумаге», если простой человек захочет помочь раненым, его не пустят на территорию военного госпиталя, а помощь не доставят пациентам. В специализированных петербургских больницах, как утверждают волонтеры, действует особый режим. Вход в госпитали под управлением Минобороны — в том числе ВМА имени Кирова — возможен только после тщательных проверок и по пропускам.

«Просто так в ту же ВМА Кирова не пускают. Естественно, там боятся чужих людей и провокаций. Отбор сильный», — объясняет Ирина.

Другая частная волонтерская организация, с которой связалась «Бумага», рассказала: им несколько месяцев приходилось добиваться того, чтобы попасть к раненым в медицинскую академию: «С врачами мы долго общались и договаривались, чтобы от нас два человека приходили и, никому не мешая, раздавали гумпомощь».

«Так как я сама врач, у меня больше возможностей по посещению медицинских учреждений и получению пропусков, — добавляет Ирина. — И все люди, которые хотели попасть в стационар, в начале [войны в Украине] шли ко мне. Почему мы обычных пациентов посещаем, а бойцов нельзя? Раньше они вообще лежали под порядковыми номерами, нельзя было ничего разглашать. Сейчас уже под фамилиями».

«Иногда мы собираем коляски с помоек или с „Авито“». Как волонтеры помогают раненым

«Я работаю врачом, потому что я люблю людей. К тому же я верующий человек, воцерковленный. Во время войны я рассматриваю свою [волонтерскую] деятельность как служение во благо родины, как патриотизм. Тем более я проходила военную кафедру в институте — у меня звание военно-морского офицера. Долг и честь для меня — не пустое слово», — рассказывает о своей мотивации Ирина.

Впрочем женщина не скрывает: несмотря на поддержку России в боевых действиях, она мечтает о скорейшем окончании войны. В Украине у нее воюет брат-контрактник.

«[Весной 2022-го] мы думали, что „СВО“ [скоро] закончится, но этого не произошло. В итоге мы стали помогать больше и больше. Потихоньку мы разрослись из кулинарного клуба. После объявления мобилизации мы были уже полноценным объединением», — рассказывает докторка, помогающая раненым.

Сейчас у организации Ирины есть склад в Ленобласти, который предоставила волонтерам администрация региона. Однако, по словам женщины, с властями она редко взаимодействует — не хочет просить деньги у чиновников, обеспечивающих тысячи своих госволонтеров.

С организацией Ирины сотрудничает более сотни людей. Средства на помощь раненым женщина собирает через анонимных благотворителей, школы Петербурга и Ленобласти, а также через соцсети.

«Хотя питание уже налажено, чаще всего мы по-прежнему приносим ребятам вкусняшки. Летом я привозила ящиками фрукты. Но вся еда доставляется по договоренности с начальством. Если мы заказываем в кафе пирожки, то мы обязательно берем у заведения сертификат соответствия, потому что руководство стационаров несет ответственность за пациентов», — говорит о своей работе в больницах волонтерка.

Из-за того, что в Петербурге лечат участников войны из разных регионов, команда Ирины предоставляет раненым одежду на смену больничной, а также шьет госпитальные трусы, майки, подушки и покупает кроссворды, ручки, очки для чтения.

Еще одно направление работы — покупка ходунков, костылей, колясок. «Иногда мы собираем коляски бэушные — с помоек или с „Авито“. Нам помогает петербуржец, который их ремонтирует», — отмечает Ирина. Из-за того, что у женщины есть контакт с медперсоналом, к ней поступают и более специфичные заказы: например, на покупку принтеров или специальных столиков для кормления лежачих пациентов.

По ее словам, недостаток средств реабилитации возникает в больницах из-за того, что в Петербурге работают «очень хорошие врачи, которые отдают коляски и костыли бойцам с собой». «А как иначе человек пойдет домой? Мы восполняем. В Петербурге ведь огромный поток пациентов», — говорит Ирина.

Однако дефицит средств для передвижения раненых сохраняется больше года: о сборах на костыли и коляски в петербургских группах писали также осенью 2022 года. «Бумаге» не удалось проверить, закупала ли медицинская академия эти товары, — аукционы для снабжения госпиталя проводятся в закрытом режиме.

«Ждать все бюрократические процедуры долго, — добавляет Ирина. — Полгода назад ко мне подошел заведующий со слезами на глазах. Бойцу нужно было купить дорогой препарат. Заведующий говорил, что лекарство уже заказали, но будет оно только через полторы недели. А боец уже завтра или послезавтра умрет без лечения. Мы с девочками скинулись и в последний момент успели купить. Боец на тот момент уже пять с половиной месяцев лежал, только после нужного антибиотика пошел на поправку».

«Помогаем окольными путями». Почему волонтеров не пускают к раненым в гражданские больницы Петербурга и других регионов

В августе 2023 года комитет по здравоохранению Петербурга сообщил, что для лечения участников войны в Украины приспособили 17 гражданских больниц города. В некоторых из них на треть увеличилось количество госзакупок, ранее заметила «Бумага».

Многие гражданские больницы экстренно перепрофилировали летом 2023 года, рассказал источник «Бумаги», работающий в медицинском учреждении из списка комздрава.

Однако во многих гражданских больницах не принимают помощь волонтеров для военных из-за страха и «разных регламентов», отмечает Ирина: «Связи налажены по большей части с ВМА Кирова и госпиталями в Пушкине».

«В Мариинской больнице, больнице имени Джанелидзе есть определенные проблемы, но они не афишируются и постепенно решаются, — говорит волонтерка. — На первое время им не помешала бы волонтерская помощь, но больницы боятся. Отказались даже от сиделок. Кронштадту мы пытались помочь гуманитаркой, но бойцы пошли в отказ, в итоге нам туда вообще закрыли доступ».

Объединение Ирины разрослось настолько, что ее команда открыла филиалы и в других городах. Петербуржцы активно помогают раненым на аннексированных Россией территориях Украины. Сейчас волонтерки ездят на «передок» в Бахмут, где помогают в госпиталях бесплатно как младший медицинский персонал.

В ростовский военно-клинический госпиталь, как и в петербургские гражданские больницы, желающих помочь часто не пускают: «Помогаем окольными путями». По словам одной из волонтерок, сейчас больница Ростова действует как «сортировочный пункт, где бойцы лежат по два-три дня», а затем их перевозят на лечение в другие регионы.

«В Ростове, конечно, жесть. Когда я туда зашла, на полу около 20 бойцов лежало на обоссанных и грязных матрасах. Банально не хватает кроватей», — вспоминает петербурженка.

«Что люди говорят о нас? Мы убийцы?» Как российские военные реагируют на волонтеров

В ВМА и других больницах у Ирины и ее команды сотни подопечных. В конце октября, как говорит волонтерка, «они приготовили еды на 120 человек, но понадобилось обойти около 200 бойцов — три этажа, все отделения».

«В начале [войны в Украине] военные были очень осторожными. Самый главный вопрос был: „А что люди говорят о нас? Мы убийцы?“ — вспоминает Ирина. — Мне приходилось их утешать, приносить им письма [от детей], зачитывать вслух, „работать психологом“».

Сейчас волонтеры по согласованию с администрацией устраивают для раненых в ВМА концерты: некоторые организации приводят к ним рок-музыкантов, другие — виолончелистов или народников. Из-за болевого синдрома, как утверждает Ирина, многие бойцы не высиживают полноценное выступление, поэтому «ребятам играют по два-три произведения в палатах». По наблюдению волонтеров, самая популярная среди раненых в Петербурге песня — «Конь» группы «Любэ».

«Сейчас военные довольны, что мы приходим. Если у бойца критическое состояние — полголовы нет, он слепой, как-то изуродован, — он всегда лежит в позе эмбриона, спиной ко всем и накрытый одеялом с головой. Но именно такие бойцы вызывают у меня интерес — я подхожу и начинаю уделять им столько времени, сколько надо. Бывают тяжелые психологические случаи, когда нужно с человеком провести весь день», — отмечает Ирина.

Многие бойцы стесняются посторонних людей, заметила основательница движения по помощи раненым. Но есть и «наглые ребята, которые требуют айфоны» — такие заказы волонтеры не выполняют.

Ирина также регулярно проводит «уроки мужества» в школах Петербурга и Ленинградской области. На такие занятия она приводит жителей (аннексированных, — прим. «Медузы») «ДНР» и «ЛНР» и участников войны в Украине, в том числе тех, с кем она познакомилась в госпиталях.

«Я стараюсь привлечь бойцов СВО, так сказать, для рассказа от первого лица. Надо отдать должное парням, ни один боец СВО в посещении учебных заведений мне не отказал. А вот учебные заведения отказываются, и не одно. Они не хотят говорить про это», — сетует Ирина.

«Вызвали в Следственный комитет, якобы я занимаюсь подрывом Минобороны России». Как силовики запугивают волонтеров за помощь раненым

Несмотря на лояльную российской власти позицию, волонтеры периодически сталкиваются с давлением со стороны больниц и госорганов.

«Нас все время запугивают: это нельзя писать, об этом нельзя говорить. Иногда мне бойцы говорят: „Я хочу, чтобы вы мое лицо показали [в посте в соцсетях объединения]“. Я отвечаю: „Нельзя по закону“», — жалуется Ирина.

Однажды одна из петербургских волонтерок также попала на «беседу» в Следственный комитет за попытку помочь раненым. По ее воспоминаниям, в один момент ее подопечного перевели в калининградскую больницу, он отзвонился о том, что у них ничего нет, «только 20 упаковок пенталгина на 400 пациентов».

«Его как в одеяле голым перевезли, так он и лежал, не давали даже одежду. Тогда я начала заниматься Калининградом, активизировала всех знакомых. В итоге мы и стойки для капельниц на колесиках приобрели, и договорились с заводом „Ролтон“ на официальные партии лапши для бойцов», — вспоминает петербурженка.

За активную деятельность в Калининграде женщину вызвали в Следственный комитет: «Якобы я занимаюсь подрывом [деятельности] Минобороны России».

«У меня была только беседа, без последствий, попросили только некоторые призывы о помощи из соцсетей удалить. Сейчас очень многое я не выкладываю», — объясняет она.

Впрочем, некоторые петербургские волонтеры спокойно и лояльно относятся к «военной цензуре». «То, что не надо, мы не рассказываем. Мы же не хотим дискредитировать армию», — заявила в беседе с «Бумагой» Марина, руководительница частной волонтерской организации в Петербурге.