Когда во второй половине XX века правительство Южной Кореи предоставило полную свободу частным агентствам по усыновлению, те стали принуждать матерей-одиночек отказываться от детей или крали новорожденных, чтобы выдать их за сирот по поддельным документам. Такая схема позволяла агентствам фактически продавать несовершеннолетних в приемные семьи за границей и избавляла власти от необходимости поддерживать нуждающихся. «Медуза» пересказывает материал The New York Times (NYT) о том, почему усыновление в Южной Корее превратилось в бизнес и как справляются с его последствиями те, кого разлучили с родителями.
Южная Корея — лидер по количеству приемных детей, отправленных за границу. Это косвенное следствие корейской войны
Среди всех государств мира Южная Корея лидирует по количеству детей, усыновленных иностранцами. С 1953 года, когда завершилась корейская война, около 200 тысяч несовершеннолетних граждан переехали за границу — в основном в США и Европу. Тенденция сохраняется и сейчас: несмотря на резкий спад рождаемости, многие дети из Южной Кореи попадают в приемные семьи в других государствах. По ситуации на 2021 год, пишет NYT, лидерами по этому показателю также считались Колумбия, Индия и Украина.
Многочисленные обвинения в коррупции и нарушениях вынудили власти Южной Кореи в 2022 году начать первое официальное расследование процедур усыновления. Выяснилось, что сами корейцы неохотно брали приемных детей, несмотря на профильные госпрограммы: после войны — из-за упадка экономики, кризиса в сфере здравоохранения и социальной поддержки — нужно было срочно найти приемных родителей за границей для сирот, брошенных детей и детей с ограниченными физическими возможностями.
Во многих случаях это помогло детям обрести любящих и заботливых родителей. Однако в попытках популяризировать эту программу правительство Южной Кореи спровоцировало новые проблемы, которые остаются нерешенными даже спустя несколько десятилетий. Компании — посредники между государством и потенциальными приемными родителями-иностранцами начали подделывать документы и скрывать данные детей ради прибыли. Часто в результате их действий детей можно было усыновлять и удочерять без ведома биологических родителей.
Многих незамужних женщин еще до родов принуждали отказаться от ребенка, чтобы избежать позора. Обычно компании и государственные ведомства не проявляли к дальнейшей судьбе детей никакого интереса. Если ребенок испытывал проблемы с адаптацией или подвергался насилию, помочь ему было некому.
В документах Мии Ли Соренсен, которую удочерила пара из Нидерландов, указано, что она родилась в 1987 году раньше срока. Ее биологические родители якобы не могли обеспечить ей необходимый уход и согласились, что дочери будет лучше за границей. Соренсен удалось найти отца и мать в Южной Корее лишь в 2022 году. Биологические родители рассказали ей, что мать потеряла сознание во время родов, а когда очнулась, врачи сообщили ей, что девочка умерла. В действительности документы подделали, а саму новорожденную тайно передали в приемную семью. Соренсен сравнила случившееся с ней и другими детьми с торговлей людьми.
Для агентств по усыновлению передача детей в приемные семьи превратилась в прибыльный бизнес
Одним из факторов, превративших незаконный экспорт детей в прибыльный бизнес, стали ксенофобские стереотипы и предубеждение против людей смешанного происхождения, существовавшие в Южной Корее в послевоенные годы.
Многие женщины в Южной Корее (среди них было немало секс-работниц) начиная с 1950-х рожали детей от американских военных, оставшихся служить на базах после войны. Власти требовали от сотрудников агентств по усыновлению, чтобы те уговаривали таких женщин отдавать детей смешанного происхождения в иностранные семьи.
Первый президент страны Ли Сын Ман продвигал политику «одно государство для одного народа» — подобная установка предполагала, что детей корейских женщин от американских солдат следует отправлять «на родину их отцов». Помимо женщин, рожавших детей от иностранцев, стигматизации в Южной Корее подвергались матери-одиночки.
Многие матери оказались перед выбором: отдать детей приемным родителям за границу или растить их самим в бедности, подвергаясь общественному осуждению. «Наше общество не беспокоилось об этих детях и об их матерях, — вспоминал бывший руководитель южнокорейского отделения международного агентства по усыновлению Holt Childrenʼs Services Чон Ха Бу. — Женщины жили и работали в комнатах, где едва хватало места, чтобы вместить кровать».
Одна из отданных в иностранные семьи девочек — Мики Ву Флиппен родилась в 1965 году у кореянки и темнокожего американского солдата. Она вспоминала, как прохожие оскорбляли ее, стоило ей покинуть переулок, где она жила с матерью, братьями и сестрами. После смерти матери Мики, которая уже была подростком, удочерила семья из США.
В Южной Корее регистрация новорожденного долгое время считалась обязанностью родителей, что часто позволяло агентствам по усыновлению фактически красть детей и выдавать их за сирот. По воспоминаниям Чон Ха Бу, каждую пятницу к нему в учреждение поступало около 20 детей со всей страны. О некоторых из них не было никакой информации, и врачам приходилось устанавливать их возраст по состоянию зубов. Другие долгое время голодали и погибали вскоре после поступления в агентство. Их хоронили, так и не зарегистрировав официально даты рождения и смерти.
Однако Чон Ха Бу утверждает, что под его руководством агентство не нарушило никаких законов. По его словам, оказавшись за границей, дети жили в лучших условиях и получали своевременную медицинскую помощь. Правительство же, благодаря оттоку детей из неблагополучных семей, смогло уменьшить количество граждан, нуждавшихся в социальных пособиях. Чтобы добиться этого, власти позволили четырем частным компаниям, включая Holt Childrenʼs Services, зарабатывать на передаче предполагаемых сирот в иностранные семьи.
Государство не следило за тем, кого агентства отдавали на усыновление и что происходило с детьми в приемных семьях
От потенциальных приемных родителей не требовалось даже приезжать за детьми, поскольку агентства доставляли их напрямую. Посредники часто задешево нанимали сопровождающих, которые не могли обеспечить для детей нормальные условия в пути. В 1970 году в одной из корейских газет вышел репортаж о 10 детях, направлявшихся во Францию для усыновления, которых при посадке на самолет разделили на пары и связали между собой бельевой веревкой. Сопровождавший их американец объяснил, что сделал это, чтобы те не разбредались.
В 1980-х процедуру передачи детей в приемные семьи упростили для продвижения «эмиграции и дипломатии на частном уровне». С тех пор иностранные журналисты и правозащитники неоднократно критиковали Южную Корею за «экспорт детей» и «доставку детей по почте», но до недавнего времени правительство игнорировало любые претензии.
Кара Бос (корейское имя — Кан Ми Сук) после судебного заседания в Сеуле. Иностранная семья удочерила ее в 1984 году, и теперь Бос ищет своих биологических родителей. 12 июня 2020 года
Kim Hong-Ji / Reuters / Scanpix / LETA
В 1985 году 8837 детей из Южной Кореи отправили в приемные семьи. Из них 6021 оказался в США. За каждого ребенка агентства брали от трех до четырех тысяч долларов в качестве «сбора за содействие» — такая взятка, предположительно, давалась для того, чтобы обойти запутанные бюрократические процессы и избежать отказа. Судя по документам, доступ к которым получили журналисты NYT, сама процедура передачи ребенка обходилась будущим приемным родителям еще в 1450 долларов.
В конце 1980-х некоторые законодатели начали подозревать, что агентства фактически занимались торговлей людьми. В одном из документов того периода приводилась цитата администрации президента о том, что агентства «беспокоились о прибыли» и забрасывали «подарками» клиники и приюты. Те в обмен снабжали их детьми для усыновления.
Руководство Holt Childrenʼs Services отвергло обвинения. По словам представителей компании, они действовали с одобрения правительства, а приемные семьи подбирали в соответствии с данными, полученными от государства. В случаях когда незарегистрированных детей приносили родители, агентства имели формальное право считать их сиротами.
Корейская социальная служба, еще одно агентство по усыновлению, отказалась отвечать на вопросы журналистов. Однако в переписке с выросшими в приемных семьях южнокорейцами, которая оказалась в распоряжении NYT, компания признала, что подделала многие документы.
Одной из жертв подобных фальсификаций в 1976 году стала отправленная в Данию сирота по имени Ын Ген Ли. В приемной семье она получила имя Аня Педерсен и лишь спустя 30 лет узнала, что на самом деле ее зовут Ын Чжу Сон и что родной дядя передал ее агентству без разрешения отца. Новым родителям ее доставили под именем умершей девочки и по поддельным документам. Педерсен отыскала биологическую семью, но не нашла никакой информации о девочке, именем которой ее назвали, чтобы скрыть обман.
Другого ребенка, по бумагам считавшегося сиротой, усыновил неженатый американский бизнесмен. Мальчик вырос в США под именем Уильям Алан Ворхиз, но смутно вспоминал визит с мамой на сельскую ярмарку в Южной Корее, где его схватил и увел с собой неизвестный мужчина.
Выросшие в иностранных семьях дети годами требовали, чтобы в Южной Корее начали расследование
В период пандемии коронавируса выросший в датской приемной семье Питер Моллер попросил других корейцев, оказавшихся в подобной ситуации, поделиться опытом. Он ожидал, что таких происшествий будет всего несколько. К его удивлению, сотни людей рассказали, как их документы подделали, а их самих похитили у биологических родителей и передали иностранцам — те могли даже и не подозревать, что ребенка к ним отправили фактически незаконно.
В южнокорейских СМИ часто публикуются истории успеха местных детей, которые выросли в приемных семьях за границей. Однако в действительности жизнь таких людей часто далека от идиллии. Многие из них десятилетиями задаются вопросами о собственном происхождении и возвращаются в страну, где родились, чтобы все-таки понять, кто они на самом деле и как разлучились с биологическими родителями.
Когда в 2005 году группа выросших в приемных семьях корейцев обратилась к правительству с просьбой расследовать коррупцию в сфере усыновления, их проигнорировали. Из-за того, что их документы подделали при рождении, они не могли самостоятельно выяснить, при каких обстоятельствах их передали в приемные семьи. По закону, охранявшему право на частную жизнь, отданные на усыновление дети не могли узнать имена биологических родителей.
Ситуация изменилась только в 2022 году, когда правительство под давлением общественности все-таки санкционировало расследование — его результаты планируют опубликовать весной 2024-го. У следователей нет юридической возможности выдвигать обвинения против агентств, но правительство по закону обязано прислушаться к их рекомендациям.
По словам выросшего в приемной семье за границей художника Джима Мейерсона, южнокорейские власти часто даже спустя много лет с одержимостью относятся к преступлениям других государств. Один из самых известных подобных случаев касается требования, чтобы японское правительство принесло извинения за сексуализированное насилие над кореянками в период колониального господства. Тем не менее, когда дело доходит до преступных процедур усыновления, государство не предпринимает практически никаких попыток восстановить справедливость.
«Какое право мы — как страна, как культура, как сообщество — имеем требовать извинений от Японии, когда не можем разобраться в происходящем у себя дома с нашими собственными детьми?» — сказал Мейерсон.
* * *
За последние годы ситуация в сфере усыновления в Южной Корее частично улучшилась. Так, власти ввели программу поддержки матерей-одиночек, которые не хотят расставаться с детьми. А передачу в приемную семью за границу теперь должен одобрить суд. Летом 2023 года национальное собрание приняло закон, по которому ответственность за учет новорожденных теперь возлагается на больницы и другие государственные инстанции.
Корейская война
Продлившийся с 1950 по 1953 год конфликт между Республикой Кореей и КНДР. Первую поддержали многие западные страны, включая США, вторая действовала при поддержке КНР и СССР. Война завершилась разделением Кореи на два государства.
А это много?
Cредний доход на душу населения в Южной Корее по ситуации на 1988 год составлял 4571 доллар.
Примечание
Он занимал пост руководителя до 1978 года.
Это правда?
Да. За последние 60 лет Южная Корея испытала крупнейший среди всех стран мира за всю историю ведения наблюдений спад суммарного коэффициента рождаемости. В 1960-м одна женщина в Южной Корее в среднем рожала чуть меньше шести детей. В 2022-м этот показатель опустился до 0,78 ребенка на одну женщину. Южная Корея стала единственной страной мира, где он составляет меньше единицы.
Как именно?
Каким образом Питер Моллер нашел других пострадавших, из открытых источников неясно. Вероятнее всего, через группы в фейсбуке и другие сообщества в соцсетях.
Базы США в Южной Корее
Одна из крупнейших американских авиабаз на территории Южной Кореи, Кунсан, в небольших масштабах использовалась США с 1945 года, а затем, уже более активно, с 1951-го по 1953-й. После окончания корейской войны и до сих пор на базе периодически остаются различные американские воинские объединения. Сейчас численность сотрудников базы, включая гражданских, оценивается в 2,8 тысячи человек. Также со времен корейской войны американской армией используется гарнизон Хамфрис, который считается крупнейшей зарубежной базой армии США. По официальным данным, в нем проживает больше 36 тысяч человек.
Как?
Аня Педерсен (Ын Чжу Сон) узнала об этом от агентства по усыновлению — видимо, после того, как задалась целью узнать о происхождении и достала контакты службы у приемных родителей.