истории

Все идет к тому, что Азербайджан вернет себе Нагорный Карабах. Как получилось, что никто в мире — ни Запад, ни Россия — не помог Армении? Выпуск рассылки Kit на «Медузе»

Источник: Meduza

В последнее время лидеры Азербайджана и Армении, Ильхам Алиев и Никол Пашинян, видятся чаще, чем иные близкие друзья. 14 мая они встретились в Брюсселе, 25 мая — в Москве, 1 июня увиделись в Кишиневе, а еще через два дня — в Анкаре. Но и этого им оказалось мало — на лето и осень запланированы новые встречи. Похоже, все идет к тому, что рано или поздно стороны заключат мир, причем на условиях Баку. Ереван уже заявил, что в обмен готов отказаться от притязаний на какие-либо территории за пределами своих международно признанных границ — а значит, и на Карабах. За 30 лет конфликта обе стороны успели и потерять собственную территорию, и оккупировать чужую — параллельно выстраивая отношения буквально со всеми мировыми центрами силы. И главный парадокс заключается в том, что западная дипломатия оказалась скорее на стороне авторитарного Азербайджана, чем демократической Армении. Как так вышло? Какую роль в возможном урегулировании играет Россия? Как на конфликт в Карабахе повлияла российская агрессия против Украины?

Этот текст вышел в издании Kit — «Медуза» публикует его с разрешения редакции. Kit — это медиа в имейл-рассылке. Подпишитесь на него здесь, и вы будете получать два длинных текста в неделю. Kit пишет о политике, войне, климате, науке, технологиях, воспитании детей и многом другом. Материалы издания можно прочитать либо в письмах, либо по ссылкам, которые распространяются в соцсетях — здесь и здесь.

Почему Карабах стал спорной территорией — и при чем здесь советская власть

Нынешние Армения и Азербайджан появились на карте мира в начале 1920-х годов — в границах советских республик. При этом после распада Российской империи и до прихода большевиков к власти в регионе Армения, Азербайджан (а также Грузия) вели между собой полноценную войну, чтобы расширить свои территории.

Так, уже с 1918 по 1920 год Армения и Азербайджан боролись за Нагорный Карабах — регион, населенный преимущественно армянами, но окруженный азербайджанскими землями. До революции 1917-го крупнейшим городом в Карабахе была Шуша (Шуши в армянской традиции) — настоящая крепость на горе. Нынешняя же столица региона, Степанакерт, построена при большевиках на месте небольшого села Ханкенди в 15 километрах от Шуши. Осознавая напряжение между армянами и азербайджанцами, в 1923 году советские власти дали Нагорному Карабаху автономию в составе Азербайджанской ССР.

При этом и Армения, и Азербайджан, и Грузия в первые годы советской власти входили в состав Закавказской Социалистической Федеративной Советской Республики (ЗСФСР). Однако в 1936 году ее решили упразднить, а все три республики получили равный и независимый друг от друга статус внутри Советского Союза.

При размежевании границ этнический фактор был важным, но не единственным — немалую роль также играли плановая экономика и логистика. Расположенный на территории Азербайджанской Республики Нагорный Карабах оказался связан с Баку куда лучше, чем с Ереваном. Дело в том, что из Шуши и Степанакерта легко было добраться на восток, к омываемым Каспием азербайджанским территориям. Тогда как от Армении, расположенной к западу от Карабаха, регион отделяет горный перевал. 

Поэтому Карабаху сохранили автономию в составе Азербайджанской ССР — с 1936-го территория стала называться Нагорно-Карабахской автономной областью (НКАО).

Но всех проблем это не решило. С одной стороны, регион не был моноэтническим: по данным на 1970 год, кроме 80% армян, там жили и 18% азербайджанцев. При этом почти полностью азербайджанской, например, была Шуша (из-за чего азербайджанцы всегда считали этот город своим). С другой — территория НКАО не примыкала к границам Армении, между ними оставался зазор в виде Кельбаджарского, Лачинского и Губадлинского районов, населенных преимущественно азербайджанцами.

Армянам Карабаха хотелось чего-то большего, чем автономии в рамках Азербайджана. В феврале 1988-го Совет народных депутатов НКАО попросил Москву забрать регион у Азербайджанской ССР и передать Армянской. ЦК Компартии СССР отказал, назвав просьбу акцией, спровоцированной «националистическими элементами», — и это только усугубило ситуацию. В последующие дни призывы к отделению Нагорного Карабаха от Азербайджана все активнее раздавались в Степанакерте, где жили преимущественно армяне. На улицы армянских и азербайджанских городов массово вышли люди, причем с противоположными требованиями: одни требовали забрать Карабах, другие — оставить. Хотя порой в то время на почве этнической вражды случались драки и даже изнасилования, главной формой сопротивления оставались все же митинги, а не война.

Как за Карабах начали убивать — и что общего у Арцаха и самопровозглашенной ДНР

«После того как разделили школу, дети больше не общаются. Они заходят в школу через разные входы, воспитываются по-разному — это [общение между армянами и азербайджанцами] невозможно», — говорил заместитель директора школы в карабахском селе Туг в сюжете советского телевидения 1989 года. Перед новым учебным годом по требованиям родителей школу разделили на два сектора, а коридор между двумя частями здания заколотили досками — чтобы армянские и азербайджанские дети и учителя друг друга не видели. Звучит абсурдно? Пожалуй — особенно если учесть, что до этого проблем в общении друг с другом у учеников не возникало. К концу восьмидесятых обстановка в Карабахе и вокруг него действительно накалилась.

Сложно назвать конкретное событие, после которого все стало совсем плохо. К тому же у каждой из сторон своя версия событий. Британский журналист Томас де Ваал, который посвятил карабахскому конфликту целую книгу «Черный сад», вспоминает, что первые задокументированные жертвы противостояния появились 22 февраля 1988-го — в стычке с армянами у поселка Аскеран погибли два молодых азербайджанца. Тогда азербайджанцы из города Агдам шествием направлялись в Степанакерт, чтобы «разобраться с сепаратистами».

Через несколько дней после этого развернулась трагедия в Сумгаите — азербайджанском городе в 30 километрах от Баку. В результате массовых избиений, убийств и погромов с 27 по 29 февраля там погибли 26 армян и шесть азербайджанцев, еще более 100 человек были ранены — и это только по официальным данным Генпрокуратуры СССР.

У азербайджанцев свой взгляд на эти события. Высокопоставленные чиновники и подконтрольные власти СМИ указывают, что погромы якобы устроили сотрудники советского КГБ. В Азербайджане также считают, что мир незаслуженно забыл о событиях в городе Капан на юге Армении в январе 1988 года — когда армяне вынуждали азербайджанцев, составляющих меньшинство, уезжать. Стоит отметить, что события эти нигде не задокументированы. Не сохранилось даже рассказов пострадавших.

Начало 1990 года называют в Азербайджане «черным январем». Советские войска жестоко подавили протесты в Баку — погибло больше сотни мирных жителей. Протестующие требовали отставки местной власти, которая, по их мнению, не смогла защитить азербайджанцев в Карабахе, — а заодно и независимости всей республики от СССР. После этого Азербайджанская ССР попыталась заставить армян покинуть карабахские территории и осенью 1991-го начала блокаду и обстрелы Степанакерта. Многим армянам это напомнило геноцид 1915 года в Османской империи, в конце восьмидесятых некоторые свидетели тех событий были еще живы. Поэтому армяне Карабаха считали предстоящую войну и отделение от Азербайджана неизбежными — в противном случае, были уверены они, их ждут изгнание или смерть.

В 1992-м Ереван решил защитить армян Карабаха от обстрелов — военные создали вокруг них своего рода «пояс безопасности», отодвинув противника от своих ключевых населенных пунктов хотя бы на 15–20 километров. Это расстояние — дальность выстрела гаубицы Д-30. Дело в том, что после распада СССР Армения и Азербайджан располагали примерно одинаковыми возможностями: форма, оружие, военная техника — все было советским, а гаубица Д-30 стала самым распространенным артиллерийским орудием у обеих республик. Так началась первая карабахская война.

«Диккат, диккат» («Внимание, внимание»), — говорили армянские солдаты в мегафон по-азербайджански, заходя в очередной город или село. Нередко они обязывали местных жителей покинуть свои дома за 10–12 часов. Азербайджанцы часто вспоминают, что мир все эти годы был безразличен к горю людей, вынужденных бежать тогда из родных мест через заснеженный горный перевал Муровдаг. Проделать такой путь пешком было очень тяжело, и именно он стал для азербайджанцев самым тяжелым воспоминанием первой карабахской войны. Города Азербайджана наводнили больше 700 тысяч беженцев: бежали азербайджанцы не только из Карабаха, но и из самой Армении — жить в одних городах двум народам стало невыносимо.

Кроме того, каждый азербайджанец знает о событиях под городом Ходжалы, которые произошли в феврале 1992 года, на пятую годовщину сумгаитского погрома. Ходжалы входил в НКАО, но был населен азербайджанцами; там же по сей день расположен единственный в регионе аэропорт. Когда его стали штурмовать армянские силы, люди начали уходить в сторону Агдама, и около 500 человек погибли на полпути. Кого-то из них застрелили армянские военные, остальные замерзли в зимнем лесу.

Кроме Лачинского, Кельбаджарского и Губадлинского районов, отделяющих НКАО от Армении, армяне частично или полностью захватили еще четыре района: Агдамский, Физулинский, Джебраильский и Зангеланский. Логика Еревана была все та же: нужно, чтобы до Степанакерта не долетали снаряды. Так в 1994-м появилась Республика Арцах (или Нагорно-Карабахская Республика — НКР). Туда вошли НКАО и территории вокруг нее, которые удалось захватить армянским войскам.

В 1994-м конфликт был заморожен, но не решен. Дело в том, что Республику Арцах не признало ни одно государство ООН — и даже сама Армения. При этом Ереван открыто поддерживал непризнанное государство и даже разместил войска на его территории. Армяне настаивали: речь идет не об оккупации, а о праве народа на самоопределение. Но с точки зрения международного права действия Еревана трактовались так же, как нынешние действия России против Украины, — вооруженная оккупация.

Пожалуй, Арцах можно было бы сравнить с самопровозглашенной ДНР. Правда, в отличие от России, которая отрицала свое военное присутствие в Украине до 2022 года, Армения его не скрывала. Призывников в Армении распределяют по военным частям по открытой жеребьевке, и вплоть до 2020 года многие юноши официально отправлялись служить в Карабах. Затем эта практика прекратилась, что, впрочем, не мешает пополнять Армию обороны Арцаха за счет армянских контрактников.

Что мешало республикам заключить полноценный мир — и как Азербайджан получил военное превосходство

После того как была провозглашена непризнанная Республика Арцах, и без того небольшое население спорных территорий (в советские времена там жили до 190 тысяч человек) уменьшилось и составило уже не больше 146 тысяч. При этом те самые семь азербайджанских районов, захваченных армянами вокруг НКАО, оставались практически заброшенными: азербайджанцы эти территории покинули, а армяне заселять их не стали.

Баку часто упрекал Ереван в том, что, захватив земли, армяне привели их в запустение. Но Ереван и не собирался там ничего развивать — идея была в том, чтобы затем обменять ранее населенные азербайджанцами районы на какой-нибудь статус НКАО, де-факто означающий его независимость от Азербайджана. Такое решение, в частности, предлагал тогдашний президент Армении Левон Тер-Петросян — в своей статье 1997 года он призывал к компромиссу с Азербайджаном во избежание нового кровопролития, но идея не нашла отклика у его сограждан.

Еще в 1994 году ОБСЕ организовала переговоры по карабахскому вопросу — как и при урегулировании войны в Донбассе, международный орган назывался Минской группой; сопредседателями ее были Россия, Франция и США. Однако годы шли, а встречи при участии международных посредников ни к чему не приводили. Власти обеих стран не доверяли друг другу и все время оглядывались на общество — как армяне, так и азербайджанцы требовали только безоговорочной победы.

Как признавались в беседе со мной азербайджанские дипломаты, серьезный вред переговорам нанес случай с Рамилем Сафаровым — азербайджанским военнослужащим и уроженцем оккупированного Джебраильского района. В 2004 году он отправился в Будапешт по программе НАТО «Партнерство ради мира» и убил там армянского офицера Гургена Маргаряна, спавшего в соседней комнате общежития. Венгерский суд приговорил Сафарова к пожизненному заключению. Но через восемь лет, в 2012-м, его экстрадировали на родину, причем сразу по прилете помиловали и повысили в звании. 

Переговорный процесс тянулся вплоть до 2016 года — пока Азербайджан не предпринял первую попытку вернуть часть территорий силой. Бои в апреле 2016-го продолжались всего четыре дня и вошли в историю как «апрельская война». В ходе нее азербайджанской армии удалось взять лишь несколько высот в Джебраильском районе.

Но уже тогда стало ясно: у армии страны появилось серьезное преимущество. Азербайджан — государство с развитой нефтедобывающей отраслью, высокие цены на нефть и газ в «жирные нулевые» позволили Баку серьезно увеличить и перевооружить свои войска. С 2001-го по 2015-й военные расходы Азербайджана выросли в 10 раз — до трех миллиардов долларов, отмечал аналитический центр SIPRI. Уже к 2013 году военный бюджет Азербайджана достиг бюджета всей Армении. На появившиеся деньги Баку закупил большое количество оружия, в том числе беспилотники у Турции и Израиля. Впрочем, первые вспышки насилия со стороны Баку еще можно было воспринимать скорее как политические акции, усиливающие переговорные позиции Азербайджана.

Почему Пашинян не хотел решать карабахский вопрос — и как в Баку перестали верить в дипломатию

В 2018-м в Армении произошла «бархатная революция» и к власти пришел Никол Пашинян. Прозападный политик и противник сближения с Россией, он выступал против вступления Армении в ЕАЭС и критиковал взаимоотношения Еревана с Москвой за неравные позиции «говорящего и слушающего». Политическую карьеру Пашинян начинал в команде первого президента Армении Левона Тер-Петросяна — того самого сторонника территориальных уступок Азербайджану во имя мира.

Новый премьер первым делом объявил войну своим предшественникам и коррупции: угрозу режиму он видел в первую очередь не в Азербайджане, а внутри Армении. Кроме того, нужно было как-то выстраивать отношения с Россией, в которой пропагандисты называли его «агентом Сороса». Соратники Пашиняна и правда не были похожи на тех, с кем привыкла работать Москва. Часть из них начинали как уличные оппозиционные активисты, некоторые окончили западные вузы — и многие плохо говорили по-русски. Были среди них и люди либеральных взглядов — например, министерство образования возглавил сторонник легализации марихуаны Араик Арутюнян.

Но совсем игнорировать вопрос Карабаха Пашинян не мог. Поэтому он выдвинул перед Баку заведомо неприемлемое условие: в переговорах, помимо Еревана, Баку и Минской группы ОБСЕ, должна участвовать еще одна сторона — непризнанная Республика Арцах.

И даже несмотря на это в первое время в Баку смотрели на Пашиняна с надеждой. Ведь он был первым за долгие годы армянским лидером, который не входил в так называемый карабахский клан — круг политиков, рожденных на спорных территориях, — как, например, предшественники Пашиняна Серж Саргсян и Роберт Кочарян. Долгие годы Азербайджан называл армянские власти «хунтой военных преступников», которые мешают примирению. И когда Кочаряна и Саргсяна преступниками назвал сам Пашинян, в Азербайджане это вызвало воодушевление.

Кроме того, судя по всему, в Баку первое время верили обещаниям, которые армянские дипломаты давали за закрытыми дверями. «Армяне говорили: дайте нам время на укрепление нашей власти, и сразу после мы всерьез займемся урегулированием [конфликта]», — пересказывал мне тогда азербайджанский дипломат содержание переговоров. Впоследствии это косвенно подтвердил и помощник президента Азербайджана Ильхама Алиева по внешнеполитическим вопросам Хикмет Гаджиев. «Они [армяне] запросили время, чтобы ознакомиться с переговорным процессом. А что дальше? Своими противоречивыми заявлениями военно-политическое руководство Армении нанесло большой урон переговорному процессу», — заявил он в 2020-м.

Весной 2019 года стороны запустили программу «по подготовке народов к миру». Но дальше символических обменов журналистами дело не пошло. Пашинян понимал, что реальные уступки территорий Азербайджану разрушат его рейтинг. В Баку же настаивали на возвращении им хотя бы части земель. Триггером для новой войны, вероятно, стало неосторожное заявление Пашиняна летом 2019 года о том, что «Арцах — это Армения, и точка». А затем, весной 2020-го, — инаугурация президента непризнанной республики Араика Арутюняна не в Степанакерте, а в Шуше (которая, как мы помним, так важна для азербайджанцев).

«Если не будет конкретных подвижек [по переговорам с Баку], уже летом можно ожидать боевых действий», — говорил мне в феврале 2020 года один азербайджанский политик. Так и случилось. В июле 2020-го перестрелки начались даже не в Карабахе, а на международно признанной границе двух стран. Разумеется, в «провокации» стороны, как всегда, обвинили друг друга — и объективно установить причину произошедшего сложно. Судя по всему, азербайджанский патруль на УАЗе подъехал слишком близко к армянскому блокпосту где-то в горах, что армяне восприняли как угрозу. 

Обострение вновь продлилось четыре дня, и хотя Азербайджан потерял генерала, Полада Гашимова, все еще была надежда, что большой войны можно избежать. Но азербайджанцы все настойчивее требовали решить вопрос силой: после обострения в Баку прошел огромный митинг, участники которого даже ворвались в здание парламента. Было очевидно, что именно эта тема волнует людей больше всего — коррупция или отсутствие политических свобод никогда не вызывали народного гнева такой силы.

Как в Карабах вошли российские миротворцы — но мир так и не наступил

Утром 27 сентября 2020 года противостояние приняло совсем другой оборот. Оказалось, что спустя 26 лет после окончания первой карабахской войны прежний «пояс безопасности», созданный армянскими силами вокруг столицы Карабаха, никого не защищает — азербайджанская артиллерия, ракеты и беспилотники били прямо по Степанакерту и Шуше.

Параллельно азербайджанская пехота и танки прорвали линию обороны на востоке НКР и двинулись вглубь спорных территорий. Узнав об их наступлении, люди спешно покидали свои дома — армянские села вдоль линии фронта эвакуировали уже в первые часы. 

Первым «трофеем» азербайджанских войск стало село Мадагиз на севере Карабаха, затем — Гадрут на юге. Гадрут с населением четыре тысячи человек стал для армянской стороны настоящей репутационной потерей. Ведь это была территория еще советской НКАО, где, в общем, всегда жили преимущественно армяне. Так Азербайджан дал понять, что теперь ему нужны уже не только прилегающие к Карабаху районы, а весь регион.

В те дни Никол Пашинян постоянно звонил Владимиру Путину в надежде, что президент России повлияет на азербайджанское руководство и остановит конфликт. За два года у власти премьер Армении научился быть полезным для Путина и играть по его правилам. Но это не особо помогло. Дело в том, что откровенно портить отношения с Баку России было невыгодно, в первую очередь экономически. Именно эта страна обеспечивает Москве сухопутный коридор в Иран, а после полномасштабного российского вторжения в Украину зависимость Москвы от Баку выросла на фоне ее международной изоляции. Через Азербайджан Россия успешно продает свою нефть — и произведенные из нее на азербайджанских заводах нефтепродукты не попадают под санкции. 

Да и Ильхам Алиев куда понятнее Путину как политик: российский президент знал еще его отца Гейдара Алиева, с которым их объединял похожий бэкграунд — оба служили в советском КГБ. В итоге Москве удалось только собрать у себя министров иностранных дел воюющих стран 9 октября и договориться о перемирии. Правда, соблюсти его не вышло — вскоре бои возобновились и армяне продолжили отступление.

Определенные надежды Армения возлагала и на ОДКБ — военный блок, в котором, помимо России, состоят шесть наиболее близких Москве стран постсоветского пространства. В случае агрессии против одной из стран-участниц другие могут оказать ей военную помощь. Но есть важная деталь — для этого агрессия должна быть направлена против суверенной территории страны. А в первую очередь международное право нарушала сама Армения — размещая свои войска на суверенной территории Азербайджана, в самом Карабахе.

В конце осени 2020-го ситуация стала критической: 7 ноября азербайджанцы взяли город-крепость Шушу. Понимая бедственность своего положения, армяне вывезли всех мирных жителей из столицы Карабаха, Степанакерта. Через два дня, в ночь с 9 на 10 ноября, лидеры Армении, Азербайджана и России подписали трехстороннее соглашение. Это был промежуточный документ с большим количеством возможностей для вольных трактовок, но он обязал стороны прекратить огонь — и остановил вторую карабахскую войну. Соглашение позволило России ввести в регион миротворцев, а также обязало Ереван пойти на еще большие территориальные уступки. Так, Армения обязалась отдать Агдамский, Кельбаджарский и Лачинский районы (остальные четыре района азербайджанцы к тому моменту уже и так взяли под контроль). По сути, этот документ был для Еревана проигрышным, но выхода не было — иначе стране грозило полное военное поражение.

Армяне очень болезненно отреагировали на подписание соглашения. В ту же ночь разъяренная толпа ворвалась в здание правительства Армении, но премьера страны там не обнаружила — только его личные вещи вроде наручных часов и одеколона. Митинги в стране не утихали полгода, однако результаты июньских парламентских выборов, на которых победил Пашинян, показали: армяне с решением своего премьера смирились. Ведь отказ от трехстороннего соглашения означал бы возобновление войны, а к этому армянская армия точно не была готова.

Для Москвы ввод миротворческого контингента в Карабах стал триумфом — она получила роль единственного арбитра в регионе (хотя за аналогичную роль боролась и Турция). А вот в Баку присутствие россиян восприняли как вынужденную меру. Почти сразу между миротворцами и азербайджанской стороной начались противоречия — в первую очередь потому, что в регионе остались армянские вооруженные силы. Этого Азербайджан допустить никак не хотел, но Москва закрывала глаза. Ереван же трактовал соответствующий пункт соглашения так, будто вывод вооруженных сил Армении не касался местного карабахского ополчения. 

Здесь работает тот же принцип, что и с российскими военными в Украине до полномасштабного российского вторжения. Кто может доподлинно выяснить, сколько в ополчении местных жителей, а сколько приезжих? Вступил ли конкретный человек в ополченцы добровольно или это командировка? Судя по открытым данным, Армения как минимум снабжала Армию обороны Арцаха боеприпасами, а как максимум — проводила там ротацию.

В общем, непризнанная Республика Арцах сохранила свое существование, но уже под миротворческой «крышей». Напряжение росло. Вначале Ильхам Алиев критиковал российских миротворцев осторожно. Затем в азербайджанских официальных документах появилась обязательная формулировка: «зона временного размещения российского миротворческого контингента» — с намеком, что по истечении пятилетнего срока никакого продления ждать не стоит. 

Постепенно западные страны начали предлагать Баку и Еревану свою помощь — например, в обмене пленными. В Баку эту помощь принимали, подавая России сигнал: «Если не будете исполнять свои функции посредника так, как того хотим мы, страна-победитель, обратимся за помощью к западным дипломатам». 

Чем больше времени проходило с окончания войны, тем сложнее было поверить, что стороны подпишут окончательный мирный договор. Еревану это делать — а значит, признавать свое поражение в войне — не хотелось. Тем временем Баку только усиливал военную риторику, Алиев даже намекал на дальнейшую экспансию.

 Как вторжение в Украину пошатнуло позиции России в Карабахе — и почему Запад поддержал авторитарный режим Алиева

Многолетняя борьба за Карабах сделала азербайджанские власти последовательными сторонниками принципа территориальной целостности, который противопоставляется праву народа на самоопределение. Они даже ввели в политический язык лаконичный неологизм «терцел». В Баку всегда подчеркивали: Абхазия и Южная Осетия — это Грузия, а Крым — Украина. Тем интереснее исторический парадокс: первым иностранным лидером, который пообщался с Владимиром Путиным после того, как тот признал независимость самопровозглашенных ДНР и ЛНР, стал азербайджанский президент Ильхам Алиев. Это случилось 22 февраля 2022 года, на следующий день после того самого заседания Совбеза РФ.

Ожидал ли Алиев российского вторжения в Украину? Сложно сказать. Организовать визит так, чтобы успеть до него, президент Азербайджана вряд ли мог: такие мероприятия готовятся заранее, а западные разведки прогнозировали, что война начнется раньше (среди прочего звучала дата 16 февраля). Тем не менее Алиеву повезло — он подписал декларацию о союзническом взаимодействии с Россией в день, когда это еще не несло таких репутационных издержек. Как и любой документ такого рода, декларация включает множество витиеватых и ни к чему не обязывающих формулировок «о дружбе и сотрудничестве» во всех сферах. Но есть там и кое-что конкретное: Азербайджан должен уважать международно признанные границы России (разумеется, ни Крым, ни Донбасс, ни Херсон с Запорожьем туда не входят). И наоборот: Москва обязалась уважать «терцел» Азербайджана. Хотя сегодня очевидно, что едва ли какие-то международные обязательства остановят российского президента.

Отношения России и Запада ухудшались с 2014 года, но по некоторым вопросам диалог сохранялся вплоть до 24 февраля 2022-го — например, по ситуации в Сирии, Афганистане, Арктике и Карабахе. Слишком уж велико там влияние Москвы. Сейчас все эти переговорные треки сломались, однако обойтись без России по вопросу Карабаха все еще очень непросто: трехстороннее соглашение подписано при ее участии и именно российские миротворцы находятся «на земле».

Тем не менее не исключено, что следующий «трофей» (как бы цинично это ни звучало) — текст и церемония подписания мирного договора по Карабаху — достанется как раз Западу. Если сравнить количество встреч армянских и азербайджанских представителей в России и на западных площадках (в Вашингтоне, Брюсселе и Праге), перевес явно не в пользу Москвы. При этом российские миротворцы могут покинуть Карабах уже в конце 2025 года — для этого Азербайджан всего лишь должен за полгода предупредить о своем решении отказаться от миссии. Западные дипломаты предлагают закрыть вопрос Карабаха сразу — чтобы российские миротворцы покинули регион, как только договор будет подписан. В этом же заинтересован и Баку. Москва же дарит армянам надежду, предлагая отложить вопрос на потом — в попытке сохранить свой миротворческий контингент и заодно влияние в регионе.

Но есть одна важная деталь: если Азербайджан свободен в выборе посредника, то Армения, как проигравшая сторона, — нет. А Азербайджан выбирает Брюссель и Вашингтон, которые, ко всему прочему, заинтересованы в выводе российских военных еще из одной страны постсоветского пространства. Любые попытки Еревана откладывать подписание мирного договора на азербайджанских (а значит, западных) условиях сопровождаются обострениями на границе, самое страшное из которых произошло в сентябре 2022 года.

К тому же после 24 февраля 2022 года Москва уже не имеет такого серьезного влияния на Баку, а в каком-то смысле даже сама от него зависит. Азербайджан делает главное, что России сейчас нужно от страны постсоветского пространства, — не называет ее агрессором, а российскую армию — оккупантами. При этом в Кремле понимают, что Баку может занять более жесткую позицию в любой момент, став в один ряд, например, с Молдовой и Грузией.

Остается вопрос к западным дипломатам: почему к авторитарному Алиеву они относятся иначе, чем к Путину? Причин несколько, и многие из них связаны с российской агрессией в Украине. Одна из них — энергетическая безопасность Европы. Азербайджанский газ может хотя бы частично компенсировать ей резкое сокращение поставок российского.

Речь о «Южном газовом коридоре», благодаря которому с мая 2018 года Азербайджан поставляет газ со своего месторождения Шах-Дениз в европейские страны. Изначально проект предусматривал экспорт скромных 16 миллиардов кубометров газа в год, из которых в Европу (Балканские страны и Италию) предполагалось отправлять лишь 10 миллиардов кубометров. Но объемы ежегодно растут, и, едва достигнув полной проектной мощности в 2022 году, Баку заявил о планах увеличить поставки вдвое. Да, пока что азербайджанские показатели даже близко несравнимы с довоенными поставками «Газпрома» в Евросоюз — 170–180 миллиардов кубометров в год. Но для Южной Европы с ее относительно невысоким потреблением газа даже такой объем имеет значение.

Другая причина благосклонности западных стран к Баку совсем парадоксальна: на фоне российской агрессии в Украине страны Запада не заинтересованы в сближении России с Азербайджаном. Да, политический режим и нарушения прав человека в Азербайджане не соответствуют принципам западной демократии, но с учетом прочих вводных Азербайджану это прощается. 

В свое время белорусский оппозиционер, а теперь нобелевский лауреат и политзаключенный Алесь Беляцкий даже придумал термин — «азербайджанизация». Его значение можно описать так: ситуация, когда западные институты по каким-то причинам ведут со страной business as usual, несмотря на систематические нарушения демократических ценностей и прав человека в этой стране.

В общем, в 2023 году Армения оказалась в сложной ситуации. Баку предлагает Еревану подписать мирный договор и отказаться от Карабаха уже окончательно. Альтернатива, увы, только одна — новые вспышки насилия.

Пожалуй, теперь понятно: концепции об агрессоре и жертве для разговора о Карабахе не вполне подходят. В российской либеральной среде это часто вызывает диссонанс. Очевидно, что многим из нас ближе и понятнее Армения — ведь там произошла смена власти через мирный протест. В Азербайджане же почти нет независимой прессы, президент правит больше 20 лет и переписал конституцию, чтобы избавить себя от ограничений по срокам. В том числе поэтому в Армении российских эмигрантов куда больше, чем в Азербайджане. 

Но что услышит эмигрант о войне России и Украины от обычного армянина? Ответить можно цитатой из репортажа «Дождя»* из Карабаха. «Если Россия проиграет, от Карабаха ничего не останется, — говорит там один из героев. — Поэтому я хочу, чтобы Россия выиграла. Хотя по-человечески не думаю, что это правильно — нападать на Украину».

Как вспоминает Томас де Ваал в своей книге об истории армяно-азербайджанского конфликта, советская интеллигенция сочувствовала армянской стороне еще с сумгаитских событий. То же самое можно сказать и о европейской аудитории — особенно во Франции. Тем не менее надо признать: армяно-азербайджанский конфликт сложнее российского-украинского — хотя многие до сих пор и судят о нем исключительно отталкиваясь от последнего.