истории

Ноль патриотизма За что предлагали сражаться мобилизованным солдатам в Первую мировую войну — и почему они массово бежали с фронта

Источник: Meduza

В 1914 году, перед началом Первой мировой войны, союзники России по Антанте Франция и Великобритания надеялись в будущем конфликте на огромную численность русской армии, называя ее «паровой каток». Германия же рассчитывала, что плохая связность железных дорог и бюрократия царской администрации не позволят России провести быструю мобилизацию — план немцев предусматривал стремительную победу на Западном фронте, пока Россия собирает свою армию. Однако в первые месяцы войны русская армия продемонстрировала неожиданную скорость: войска перешли в наступление уже на 19-й день после начала мобилизации. Сама она проходила крайне быстро и успешно: лишь 4% военнообязанных не пришли вовремя к пункту приписки. Первые два года войны русская армия сражалась упорно и дисциплинированно — дезертирства и братания если и наблюдались, то в незначительных количествах.

Автор этой статьи — создатель и ведущий популярного исторического подкаста «Закат империи» от студии «Либо/Либо» Андрей Аксенов.

На третий год войны ситуация изменилась кардинально. После Февральской революции количество дезертиров увеличилось в пять раз. Широко разрекламированное и технически отлично подготовленное летнее наступление обернулось катастрофой. Рядовые не хотели умирать за родину и бежали, даже обладая численным перевесом. Героическая гибель ударных батальонов, собранных по большей части из офицеров, оказывалась напрасной. Кавалергард Владимир Звегинцов писал:

Почему русская армия, всегда отличавшаяся дисциплиной и повиновением, пришла к полному разложению?

По социальному составу армия Российской империи была преимущественно крестьянской. 60% были сельскими жителями и еще 20% — рабочими, многие из которых тоже были вчерашними крестьянами. Грамотных из всех — около половины, но лишь 10% нижних чинов окончили школу, в основном, конечно, начальную.

Русская армия в большинстве своем не знала патриотизма. Патриотизм предполагает групповую самоидентификацию по гражданскому признаку — то есть чувство принадлежности к одному и тому же государству и понимание, что каждый житель страны — якут, помор, казак, петербуржец и крестьянин Волыни — идентифицирует себя с одной общей группой. Кроме того, патриотизм требует разделять общие ценности. Сейчас вся эта совокупность знаний, опыта и чувств создается как минимум на уровне среднего образования и общего культурного пространства, при потреблении, например, одних и тех же книг, фильмов, музыки и еды.

В дореволюционной России единственная культурная общность для большинства жителей страны была общностью религиозной: культура и обряды православной церкви были везде одинаковыми. В остальном крестьяне Тамбовской губернии явно отделяли себя от крестьян Смоленской губернии, не говоря уже о жителях Крайнего Севера и украинцах.

В дореволюционной России — от уезда к уезду, от губернии к губернии — различались не только культурные практики, но и сам язык: казак с Кубани не мог понять русский язык вологодского мужика. Если вы прямо сейчас послушаете этнографические записи из вологодских деревень, то и вы вряд ли сможете разобрать, о чем там идет речь. Итак, у крестьян Российской империи не было общего языкового и культурного поля — и они не оканчивали средних школ, где на уроках истории и литературы в него бы погружали. 

У основной массы крестьян не было никакого чувства патриотизма, и они не разделяли групповую идентичность с остальными жителями империи. Тамбовский крестьянин не поедет воевать на Волынь с немцами, потому что родина требует защиты. Волынские крестьяне ему чужаки, и он не захочет проливать за них кровь. В крупных городах, где приехавшие ради работы крестьяне образовывали диаспоры, самым распространенным развлечением были драки стенка на стенку — ярославские против вятских, вологодские против тамбовских. Да, внутри уезда и внутри губернии крестьяне чувствовали общность, но к остальным относились как к чужакам.

Если мы обратим внимание на добровольческие формирования в западных армиях, то в Германии из таких мужчин составляли целые корпуса. Английская армия до начала 1916 года вообще состояла из одних только добровольцев, потому что лишь тогда в Великобритании ввели всеобщую воинскую повинность.

Количество добровольцев-крестьян всегда было незначительным. Даже если мы вспомним Отечественную войну 1812 года, то знаменитые партизанские отряды в тылу французов состояли из дворян. Больше того, поверив обещаниям Наполеона отменить крепостную зависимость, крестьяне часто сами сдавали французам русских офицеров-партизан.

Что же изначально заставляло солдат русской армии воевать? 

Побудительным мотивом было то же самое, что и века назад, когда ни о каком патриотизме никто не задумывался, — традиция подчинения и неизбежность наказания за уклонение от армии. Жизнь в Российской империи была иерархична и требовала подчинения старшему. Император всероссийский официально именовался самодержцем, несмотря на существование Государственной думы — и подданные обязаны были не просто подчиняться монарху, но еще и любить его.

Пример таких отношений каждый крестьянин видел в своей избе и хате. Большак, глава семьи, обладает абсолютным, непререкаемым авторитетом в доме. Все, кто живет с ним в одной избе (дети, невестки, внуки), подчиняются беспрекословно. Все дела в деревне решает сход, на который ходят только и исключительно главы семейств. Меры, с помощью которых достигалось подчинение, просты и действенны: постоянное бытовое насилие по отношению к жене, сыновьям, невесткам и внукам вплоть до изнасилований собственных снох.

С детства приученные к подчинению, российские крестьяне не думали протестовать, когда их призывали на войну, — ведь это порядок, заведенный издавна. «Отец воевал с японцами, дед — с турками, теперь пришел мой черед». При этом война воспринималась как безусловное горе — в прессе и воспоминаниях тех лет описываются душераздирающие сцены прощаний с солдатами как нечто повсеместное. Доброволец Владимир Арамилев вспоминал:

Пока в стране был порядок, дисциплина в армии сохранялась, причем даже простая потеря командования сразу влияла на моральных дух солдат. Практически все известные случаи, за исключением экстремальных — когда военная часть сдавалась в плен противнику, — происходили тогда, когда солдаты теряли своих офицеров. Представления о том, ради чего идет эта война, у крестьян были крайне смутными. Генерал Алексей Брусилов, герой войны, ставший впоследствии Верховным главнокомандующим, отмечал:

Тем не менее такая армия воевала — и в достаточной степени успешно. Но, конечно, для жителей империи потеря Польши и Западной Украины выглядела как катастрофа.

Почему войска в итоге бежали с поля боя 

Все изменилось с революцией. В марте 1917 года Николай II подписал отречение, и, что важнее для крестьян, страна в принципе перестала быть самодержавной империей. Первым же декретом, принятым Петроградским советом рабочих и солдатских депутатов, стал знаменитый «Приказ № 1» о создании выборных комитетов солдат на фронте и во всех военных частях. По этому приказу все оружие переходило под контроль этих комитетов и объявлялось равенство прав нижних чинов с офицерами в частной жизни. На практике это привело к тому, что солдаты во многих частях без одобрения солдатских комитетов не подчинялись приказам офицеров.

В армии отменили смертную казнь. Во фронтовые части приезжали прекрасно подготовленные и закаленные в подпольной борьбе агитаторы социалистических партий. Восторжествовала свобода слова: солдатам дали право открыто обсуждать причины и задачи этой войны, а также решать, насколько задачи государства соответствуют их собственным интересам. Это привело к тому, что армейские комитеты сами писали в столицу, например, такое: 

Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов, таким образом, очевидно решал свои политические задачи. Левые силы, образовавшие Петросовет, больше всего опасались контрреволюции «справа» — и естественным ходом считался вывод армии из-под контроля офицеров. Либералы, составлявшие Временное правительство, предполагали, что революционная армия, избавившись от слепого подчинения начальству и выбрав самостоятельно сражаться за обновленную Россию, будет гораздо эффективнее прежней. Перед июльским наступлением русской армии министр-председатель Александр Керенский лично объезжал фронтовые части, выступая перед солдатами, так что даже получил ироничное прозвище Главноуговаривающий.

«Неужели, — спрашивал он, например, сибирских стрелков, — свободные войска революции могут быть слабее войск бездушного царя?»

К сожалению для Временного правительства, это наступление продержалось ровно столько, сколько ему позволили германские и австро-венгерские войска. Спустя неделю противник перешел в контрнаступление — и выяснилось, что четыре месяца агитации полностью разрушили армию. Начальник имперского генерального штаба Великобритании в эти дни писал:

Без какого-либо чувства патриотизма, не понимая, зачем им сражаться в сотнях километрах от дома, и имея возможность легально отказываться воевать крестьяне бежали с фронта домой. Они не особенно беспокоились, что будет со страной, правительством и армией, и не подчинялись начальству. А у того не было средств, чтобы принудить людей воевать — и «паровой каток» просто растаял, как дым.