истории

Как помыться из бутылки за шесть минут и погулять в помещении 2×5 метров? Петербургская художница Саша Скочиленко, арестованная за антивоенные ценники, рассказала о жизни в СИЗО (и нарисовала, как эта жизнь выглядит)

Источник: Meduza

Художница Саша Скочиленко с апреля находится в петербургском СИЗО-5. Ее обвиняют по статье о распространении «фейков» о российской армии из-за того, что она заменила ценники в продуктовом магазине на антивоенные листовки. В конце мая арест продлили еще на месяц, несмотря на жалобы художницы на здоровье: у Скочиленко боли в сердце и проблемы из-за непереносимости глютена. Петербургское издание «Бумага» выпустило заметки Саши о первом месяце жизни в СИЗО. С разрешения редакции «Медуза» публикует этот материал без сокращений.

— Прошел уже месяц с тех пор, как я живу в СИЗО-5, и настало время подвести промежуточные итоги моих наблюдений за этим местом. Я решила подводить их в конце каждого месяца моего пребывания здесь. А поскольку меня решили держать тут долго, то и рассказать я смогу о многом, коль скоро у меня, в отличие от многих женщин с Арсеналки (СИЗО находится на Арсенальной улице в Петербурге. — прим. «Медузы»), есть такая привилегия.

Обычно люди, сидящие здесь, недовольны очень многим, но высказать это недовольство боятся до ужаса, так как в случае их жалобы они могут быть переведены в гораздо более худшие условия. Даже если они осмеливаются жаловаться, начальство чаще остается глухо к их жалобам (в отличие от моих), на многие животрепещущие вопросы здесь есть один ответ: «Здесь вам не санаторий!»

Например: «У нас течет батарея, постоянно приходится подкладывать под нее контейнер, чтобы не затопило соседей снизу, меняем его каждый час». — «Здесь вам не санаторий». Или «У нас протек потолок, мы полночи бегали с ведрами!» — «Здесь вам не санаторий».

Прежде чем дальше топить дорогое СИЗО, я бы хотела оговориться, что да, тут есть всякое, но это касается далеко не всех его сотрудников. Среди них есть очень гуманные и человеколюбивые люди, которые понимают, что заключенным и так живется несладко, и они всеми силами стараются не усложнять нам жизнь. К этим людям данная статья не относится.

Что ж, вернемся к несанаторным, а точнее антисанитарным условиям содержания. Корпуса сами по себе довольно ветхие: здесь царят разруха и бесконечный холод, во многих местах на потолках и стенах висит паутина и растет грибок.

Потолок в душах черный. Само помещение душа в таком состоянии, что многим моим информанткам оно навевает ассоциации с фильмами о концлагерях. Хорошо, что из заржавленных высоких трубчатых кранов течет вода — не всегда горячая.

Во многих камерах стоят заготовленные бутылки с водой, на случай если будет отключено и горячее, и холодное водоснабжение (и это случалось даже в этот месяц!). Значительно лучше состояние душей на медчасти, где я проживаю сейчас, хотя черный грибок тоже кое-где присутствует. В душ нас водят два раза в неделю, если нам везет и есть горячая вода.

Так как же здесь моются женщины, которым патриархальное общество навязывает щепетильную заботу о гигиене и необходимость «благоухания»? Вечером мы наполняем пол-литровые бутылки, затем идем в туалет и «моемся» над унитазом.

Техника замысловатая. Опробуйте в домашних условиях. Сначала подмойтесь из бутылки (что вполне выполнимо), потом попробуйте вымыть ноги (что уже сложнее), а еще попробуйте вымыть подмышки (что для меня до сих пор является квестом из области «Форта Боярд»), переоденьтесь, затем тщательно протрите за собой пол от всех капель воды, которые вы пролили мимо.

И все это необходимо сделать примерно за шесть-восемь минут, если вы содержитесь в 18-местной камере. В шестиместной вы можете себе позволить уже 10–15. Ну и ваше время на «рандеву» с бутылкой не ограничено в камере, где содержатся двое (в такой камере — хвала гражданскому обществу — я нахожусь теперь).

Как посидеть?

Много болезненных вопросов возникает в тех камерах, где остро ощущается перенаселение. Например: «Можно ли сидеть на своем спальном месте, если тебе как новичку выделена верхняя кровать?» Внутри самих камер считается, что сидеть на кроватях могут только владельцы нижних кроватей. В этот момент люди ссылаются на прецеденты, связанные с дежурными («Однажды тех, кто сидел на верхних кроватях, выкинули в коридор вместе с матрасами»), или на то, что человек при появлении сотрудника в камере не успеет вовремя слезть и встать в позу «руки за спиной».

Один из дежурных на корпусе объяснил этот запрет тем, что мы можем «помять белье на кроватях», тем не менее ни аппарат уполномоченного по правам человека, ни непосредственное начальство этого сотрудника не разделяют этого мнения, ведь они ответили мне, что сидеть на своем спальном месте после подъема, даже если оно расположено наверху — можно.

Почему такой, казалось бы, глупый вопрос кажется мне таким важным? В густонаселенной камере — 18 человек на 35 квадратных метров… Давайте, расскажите, где в этих камерах притаились пресловутые четыре квадратных метра на человека, прописанные в ПВР [правилах внутреннего распорядка] — в туалете, что ли? Нет. Нету там этого пространства, какие бы опровержения ни публиковала ФСИН.

В такой камере не по вине заключенных будет идти ожесточенная борьба за каждый клочок поверхности для существования. В таких камерах есть негласный запрет для новых людей присаживаться на чужие нижние спальные места, и жизнь новичков — особенно если они бабушки пенсионного возраста — превращается в тяжелое физическое испытание.

В качестве «обряда инициации» новоприбывшей предлагается перемещаться по камере либо сидеть на жестких деревянных лавках [стоящих в камере] сроком от нескольких недель до нескольких месяцев. Эксперимент: попробуйте весь свой день провести, не ложась и не садясь ни на что мягкое и выходя на улицу всего на один час (на улице тоже нельзя ни на что особенно присесть). Поживите так пару дней. Как вы чувствуете себя и свою спину?

Теперь немного расскажу о том, как мы гуляем. Надо отдать должное СИЗО и в особенности рядовым его сотрудникам (которые являются здесь, пожалуй, самым гуманным элементом происходящего): право часовой ежедневной прогулки здесь никто не нарушает, а в отдельных случаях длительность прогулки стараются даже увеличить. Тем не менее бытовые условия наших гуляний оставляют желать лучшего.

Сейчас место, в котором я гуляю вместе с сокамерницей, кажется мне раем. Это бетонная коробка с потолком из решетки, покрытой колючей проволокой. Размеры этого помещения — примерно 3 на 5 метров, есть длинная скамейка и небольшой ржавый навес от дождя.

Через раскрошенный бетонный пол пробиваются три одуванчика. Я их очень люблю и слежу, как они растут день за днем, — ведь это единственная зелень, которую я вижу на прогулке. Во дворе я обычно бегаю кругами, танцую, пою, делаю упражнения или декламирую свои тексты.

Теперь перенесемся во дворы, где я гуляла первые недели. Эти помещения без крыш на местном сленге называются «два на пять» — название соответствует точному размеру бетонного помещения с облупившимися стенами, на которые наляпаны пятна краски. По углам валяются окурки, из зелени только мох, растущий ближе к потолочной решетке, увитой колючей проволокой.

Теперь представьте, как во дворе два на пять метров, в центре которого стоит метровая грязнющая скамейка, гуляет 18 человек. Все «гуляние» — это перемещение по кругу в одну и ту же сторону в медленном темпе, фактически затылок в затылок. Еще можно немного постоять в углу, подставив лицо солнцу. Вот, собственно, и все.

Многие люди в СИЗО ненавидят меня за то, что я жалуюсь, — потому что жалуюсь я, а выговоры прилетают всем остальным: сотрудникам, сокамерницам и, видимо, руководству — раз щедрая ругань валится по шапкам вниз по этой иерархической лестнице.

Однажды в одну из камер вбежал анонимный высокий мужчина в форме сотрудника и наорал на меня: «Ну кто здесь жалуется бесконечно, аж до самой Москвы доходит?! Да нормальная там сантехника в 17-й камере, ну гофра в канализацию не вставлена, ну унитаз подтекает, но вы в настоящей тюрьме не были, где крысы бегают!»

Я отношусь с глубоким пониманием к амбициозным мечтам этого мачо-мена — работать в настоящей тюрьме. Но, при всем моем уважении, СИЗО вовсе не является настоящей тюрьмой — это лишь изолятор, где находятся люди под следствием (некоторые из них, впрочем, содержатся в этих условиях годами в ожидании каких-либо следственных действий).

Задача следственного изолятора — всего лишь содержать нас таким образом (и в этом признался мне сам начальник заведения), чтобы мы не помешали следственным действиям или вынесению приговора, а также следить за тем, чтобы мы оставались в целости и сохранности.

Не наказывать нас, нет — так как вина многих людей здесь не доказана или весьма условна, а кто-то и вовсе выйдет из этих стен с оправдательным приговором. И уж тем более в задачи такого изолятора не входит подвергать женщин, находящихся здесь, физическим мучениям и испытаниям.

Да, СИЗО не санаторий — но и не трудовой лагерь, чтобы заставлять людей обслуживать бесконечные протечки ветхой сантехники или вкладываться финансово в покупку уборочного инвентаря (который по ПВР вообще должен выдаваться в каждую камеру бесплатно). И уж тем более СИЗО не является иного рода лагерем, чтобы мучить женщин откровенно негуманными условиями содержания.

Стыдно, что СИЗО при этом является единственным следственным изолятором для женщин в Северной столице и всей Ленобласти! В следственном изоляторе «Кресты» для мужчин созданы современные условия. Здесь из нового, современного и оборудованного — только детская площадка да аппарат УЗИ в гинекологическом кабинете.

Спасибо, что дочитали этот текст до конца, ведь он получился очень длинным! И тем не менее в него не вошло еще очень многое, что мне хотелось бы осветить, и с каждым днем пребывания здесь я узнаю все больше. Что ж, меня собираются держать в этом месте еще долго, а значит, у меня будет достаточно времени, чтобы об этом поведать.

* * *

Согласно отчету Совета Европы за 2021 год, в России на 100 тысяч населения приходится 356 арестантов (больше только в Турции — 357; в Исландии это 45 человек, в Финляндии — 50). При этом их содержание в России обходится дешевле всего — 2,8 евро в день (в Норвегии и Швеции, по данным отчета, — примерно в 300 евро). При этом колонии Петербурга и Ленинградской области вошли в тройку «лидеров» по сумме компенсаций заключенным за пытки и унижающие условия содержания. 

На официальном сайте СИЗО-5 сообщается, что в изоляторе работает библиотека с фондом 10 тысяч книг, клуб на 120 мест, спортивный зал, есть площадка для игры в волейбол, парикмахерская, помещения для женщин с детьми до трех лет.

В СИЗО-5 ежегодно проходит конкурс «Мисс Арсеналочка». Среди номинаций — «Визитная карточка», «Дефиле», «Таланты», «Подружка», «Кулинар» и «Платье своими руками». Участницы получают ленты номинанток, а «Мисс Арсеналочка — 2021» получила корону.

Администрация следственного изолятора также проводит кулинарный конкурс «Лакомый кусочек» и «Хозяюшка». В последнем девушки «демонстрировали свои умения в шитье, решали логические задачи и отвечали на кулинарные вопросы жюри». К 8 Марта в СИЗО-5 прошел «фестиваль красоты „Нежная волна“» — «12 „мастеров“ создавали красивые и оригинальные прически, а также макияж, подходящий создаваемому образу».

Весной 2022 года, по информации заключенных, в СИЗО-5 произошла серьезная протечка, последствия которой устраняли сами заключенные — целую ночь выносили воду ведрами. В мае, через несколько дней после ремонта, в той же камере обвалился потолок. Сообщалось, что один из обломков упал на заключенную, девушка получила травму бедра, а саму камеру не перестали использовать. Официальной информации о произошедшем не поступало.

Сейчас в СИЗО-5 на Арсенальной улице содержатся фигурантки громких политических дел. В частности, там находится белоруска Яна Пинчук. На родине ее обвиняют в создании «экстремистского» чата, девушке грозит до 19 лет лишения свободы. Пинчук грозит экстрадиция, «Мемориал» считает девушку политзаключенной.

По делам о «фейках» в СИЗО содержатся Саша Скочиленко, Ольга Смирнова и Виктория Петрова. Ольгу и Сашу «Мемориал» признал политзаключенными. Amnesty International также считает Скочиленко узницей совести.