истории

«Ковид — это ерунда по сравнению с тем, что есть сейчас» Врачи, оставшиеся в городах Украины, — о медицине во время войны

Источник: Meduza

Больше двух лет главной мировой проблемой была пандемия коронавируса. Но 24 февраля 2022 года Владимир Путин напал на Украину. Теперь гражданские врачи из Украины одновременно лечат ковид и спасают раненных в боях. «Медуза» попросила трех врачей рассказать о том, как работает медицина в Украине во время войны.

Сергей Ращенко

руководитель реабилитационного центра Motus, Одесса

У нас объявлено военное положение, и сейчас наш реабилитационный центр не работает. Мы оказываем только поддержку нашим подопечным, они сейчас все сидят по домам, потому что у нас тут обстрелы и бомбежки.

Мы, врачи, стараемся поддерживать нашу армию всем, чем только можем. Раздаем наше оборудование — все, что хотят волонтеры и наша армия.

У нас в Одессе пока было всего несколько обстрелов. Недалеко от нас диверсионные группы напали на военную часть и еще несколько объектов. Пока только от одной бомбардировки было 18 пострадавших, и с этим наши врачи справились. Наша оборона справляется, и обострения у нас нет, но мы все готовы: коктейли Молотова уже намешали и готовы к обороне.

Думаю, что нагрузка в нашем реабилитационном центре начнется уже тогда, когда мы победим, то есть после войны. Наверняка раненым понадобится реабилитация, наша помощь. И тогда мы будем принимать всех наших бойцов, будем их восстанавливать и делать все, что только можем.

Я так понимаю, у русских уже не осталось армии, чтобы еще и на нас напасть. Наверное, они остановятся под Харьковом, Киевом и Херсоном, там самые ожесточенные бои, а у нас пока днем спокойно.

С мобилизацией врачей у нас никогда не было проблем. У нас есть так называемая территориальная оборона — это когда гражданские приходят в военкоматы, когда их не призывали, но они хотят участвовать [в обороне]. Сейчас, чтобы туда попасть, нужно отстоять по пять часов в огромных очередях, чтобы тебе сказали, что ты пока не нужен и будешь в резерве. Врачей отправляют домой, потому что слишком много желающих. Чтобы сдать кровь, нужно стоять в очереди по десять часов!

Товарищ из-под Киева мне вчера писал: «Сижу с автоматом, жду, когда меня вызовут в территориальную оборону». Мы сейчас находимся в очень жестком режиме, мы тут все на войне.

Вы спросили, нет ли обострения ковида? Мы скучаем по ковиду и хотели бы, чтобы он вернулся и это, ***** [черт возьми], было самой большой нашей проблемой, я вам честно скажу! Ковид — это ерунда по сравнению с тем, что у нас есть сейчас.

Олег

один из участников группы врачей-волонтеров в Киеве

У нас сейчас военное время, основной удар взяли на себя военные госпитали, которые лечат солдат. Наша задача — это гражданские, которые не смогли выехать из Киева. Сейчас люди спускаются в бункеры, паркинги, в метро. Там есть банальные проблемы: педиатрия, болезни, ковид, зубная боль, психоэмоциональные проблемы. К сожалению, сегодня все дезорганизовано, потому что паника, бомбардировки и ракетные удары. 

Естественно, в такой ситуации люди спасали не только себя, но и окружающих, родных и близких [и вывозили их из Киева]. Сейчас [в город] постепенно начинают возвращаться мужчины и женщины, которые [сначала уехали и] оставили детей в безопасности. Кто-то организует медицинскую помощь, кто-то — подвоз лекарств [врачам, которые потом их распределяют].

В Киеве самая большая опасность — это не столько авиаудары, сколько работа диверсионных групп. Они влетают в больницы и жилые дома, оставляют там бомбы — и это самая большая проблема. Вот мы дали вчера объявление, что мы оказываем помощь в точке Х, — и уже оказались под атакой диверсантов, они нас пытались вычислить, звонили и отправляли нам угрозы [в соцсети]. Мы понимаем, что они пытаются захватить медчасти для того, чтобы «своим» оказывать какую-то помощь.

Помимо этого, захват идет не только правительственных зданий и госучреждений, а еще и аптек. Сегодня нам стало известно, что одну из аптек захватили, оттуда позвонили в больницу, чтобы на место подъехали врачи, потом этих врачей захватили. Сегодня утром в такую аптеку подъехала скорая помощь за якобы лекарствами для воинской части, в итоге это была ловушка. Машину у них забрали, туда забежали диверсанты и уехали. Их, конечно, словили и убили, но где сейчас находится медперсонал, который им поверил, — неизвестно. Нам ежеминутно поступают звонки о координации движения между пациентами и врачами, а мы не знаем, нас вызывает пациент или диверсант, который хочет сесть в машину медчасти и на ней прорваться к своим.

Все это мешает оказанию помощи, сейчас мы ушли в онлайн. Нам звонят люди, которые не знают, куда обратиться. Надеемся, что завтра снимут или хотя бы смягчат ограничения по передвижению и мы сможем приезжать и помогать физически, потому что сейчас все люди находятся в бомбоубежищах, а в городе комендантский час без права выхода на улицу. И у врачей, и у всех остальных аннулировали временные пропуска, чтобы никто не выходил.

Медицина, которая сейчас в метро [которое люди используют как бомбоубежище], — это медицина XVIII века. Если человек ударился и ушиб ногу — надо сделать МРТ, а если болит спина от удара, то надо сделать КТ. На пальцах ты не узнаешь, какую именно травму получил человек и что он повредил. Надо оказывать помощь на современном уровне. Мы же не для этого жили, чтобы вернуться в каменный век.

При этом другие болезни никуда не делись: онкология, кардио и так далее. Это большая катастрофа, потому что есть люди, которые болеют сахарным диабетом, им надо получать инсулин по рецепту, он есть якобы на складах, а провизор исчез — он просто уехал [из страны или города]. Врач, который должен выписать рецепт, тоже уехал. Сейчас люди пишут, что нужны кардиологи. Кардиолог поставит диагноз, а дальше что?

К нам обращаются через соцсети и просят помощи. Например, человек заболел бронхитом, его выписывают [из больницы] на третий день в связи с чрезвычайной ситуацией в стране. Тут приходим мы и координируем дальнейшее лечение. Условия меняются каждый день. Из-за диверсионных групп приходится адаптироваться, наши врачи мобилизовались, а те, кто уезжал, уже вернулись, чтобы оказывать помощь. Самое трудное сейчас — это дезорганизация. Все коммуникации выстраивались годами, никто раньше такого не переживал, поэтому приходится их выстраивать фактически заново.

Хорошо, что есть интернет и мы можем общаться. Юмор очень хорошо помогает держаться. Сейчас нас немного, но при необходимости у нас все на связи и могут подъехать. У нас есть связь, есть отдельная группа. Минобороны дает координаты для помощи военным, и врачей подвозят в нужные точки.

Мы со своей стороны как медики пытаемся помогать, чем можем, и делаем все, что от нас зависит. Наша задача в данной ситуации — поддерживать моральный дух людей: у многих начинаются психологические проблемы.

Ситуация с коронавирусом отошла на второй план, но лучше бы был он, чем война. Больницы не работают на амбулаторном приеме. Все заняты ранеными и войной.

Сергей Горишак

главный врач больницы в Одессе 

Сразу после объявления войны не было глобального распределения маршрутов пациентов, сортировки раненых и всего остального. Поэтому в оперативном режиме министерства обороны и здравоохранения распределили опорные больницы с максимальной технологичной помощью для приема раненых.

Мало того, мы думали, что Женевские конвенции в виде белого флага на крыше с красным крестом хоть каким-то образом будут защищать лечебные учреждения от беспилотных летательных аппаратов и всех этих ракет. Но, как оказалось, это были почему-то точки атаки, поэтому все флаги сняли и все закрасили, потому что это была приманка.

У нас остались больницы, которые работают с ковидом, потому что он все равно есть. Но, как это ни прискорбно, Путин вылечил Украину от острой фазы пандемии, разогнав всех по домам. Именно пациентов с коронавирусом стало намного меньше. Но они есть — и есть профильные больницы, которые занимаются пандемией. Есть и те больницы, которые занимаются непосредственно лечением боевых травм.

Когда был введен локдаун в 2020 году, куда-то исчезли люди с ишемической болезнью сердца и другими хроническими и долгоиграющими заболеваниями — просто из-за страха, что надо идти. Так и сейчас, когда есть доминанта, война, уже на насморк и кашель люди перестают обращать внимание. Или обращаются к своим семейным врачам в дистанционном формате.

В многопрофильные больницы в основном поступают с осколочными ранами, травмами, связанными со взрывом вторичных осколков, которые приводят к различным повреждениям. Когда техника заезжает, она не церемонится и не смотрит, есть ли люди в другом автомобиле или нет. Многие видели военно-транспортное ДТП, когда танк просто наезжает на машину с людьми.

Многие доктора, особенно те, у которых есть маленькие дети, написали заявление, чтобы эвакуироваться. Но я как руководитель одного из крупных медучреждений знаю, что есть четкая маршрутизация пациента. Если врач уходит или уезжает, у него есть дублер, поэтому нет такого, что пациент брошен. Но, возможно, особенно в городах, где идет полномасштабная война, экстренные службы работают со сложностями, потому что идет обстрел красных крестов. Есть ранения и водителей, и фельдшеров.

Есть врачи, которые уехали, но это незначительное количество, и дефицита медперсонала не наблюдается. С медпрепаратами тоже пока проблем нет, количества резервов более чем достаточно. У каждой больницы есть определенный стратегический запас суперважных лекарств. Ковид нас подготовил к войне, сейчас все больницы автономны и обладают всем необходимым.

В Одессе периодически слышны выстрелы ПВО, но по сравнению с другими городами в принципе спокойно, поэтому работа идет в плановом режиме. Однако периодические атаки людей с мобильной психикой немножко парализуют. 

Большая часть учреждений работает в плановом режиме с теми сотрудниками, которые есть. У медиков тоже есть фактор страха, несмотря на все рабочие моменты, но дело медицинского менеджера — обеспечить оказание помощи в любой ситуации. 

За каждым медучреждением есть определенное количество необходимых бригад, которые будут оказывать помощь при территориальной обороне. Врачи высокой квалификации приписываются к своим медучреждениям, потому что они там будут более эффективны, чем в уличных боях.

Количество врачей зависит от потребностей, но сейчас все переведено в экстренную службу. Как только наблюдается активация поступлений и мы понимаем, что это количество нынешняя смена не может отработать, буквально в течение часа подъезжают резервные группы, которые оказывают помощь. 

В нашем районе пока нет активных боевых действий, у нас есть только распределение ролей на их случай. В Киеве и во всех других учреждениях есть люди, которые работают в зоне столкновений. Более того, у нас есть договоренность с нашими зарубежными коллегами — они едут в самые «зашкваренные» места, где будут помогать нашим специалистам в суперсложных ситуациях спасать наших гражданских и военных, и не только наших.

Что [особенно] следует отметить, так это количество крови, которая была сдана за эти четыре дня войны, — оно рекордное. После того как объявили войну, станции по переливанию крови работали круглосуточно, и на данный момент запасов такое количество, что уже говорят о том, что потребность осталась только в самых редких группах — например, четвертая отрицательная. Это показатель социальной ответственности и объединения наших людей.