истории

«Ничего так и не изменилось со Средневековья» Интервью Ридли Скотта к выходу «Последней дуэли». Скорее бы кинотеатры снова открылись — и мы бы увидели Дэймона и Драйвера в роли рыцарей!

Источник: Meduza

Из-за ковидных ограничений в России выход в прокат «Последней дуэли» Ридли Скотта сдвинулся на 18 ноября. В ожидании этой эпической премьеры публикуем интервью режиссера Антону Долину. Скотт рассказал, почему главным в истории противостояния двух знатных рыцарей оказывается женский взгляд, менял ли он что-то в сценарии Мэтта Дэймона и Бена Аффлека и как создавался их образ на экране вместе с героями Джоди Комер и Адама Драйвера.

— «Последняя дуэль» сразу напоминает о названии вашего первого фильма — «Дуэлянты». Есть какая-то связь?

— Ни малейшей. Совершенно разные фильмы. Понимаете, я берусь снимать очередную картину, чтобы получить абсолютно новый опыт, что-то, чем я до сих пор ни разу не занимался. Никаких самоповторов! Сейчас я, например, мечтаю снять вестерн. Не видел хорошего вестерна со времен «Искателей» Джона Форда. 

— Сценарий «Последней дуэли» писали Мэтт Дэймон и Бен Аффлек.

— Не забывайте третьего соавтора — Николь Холофсенер. Она особенно важна, ведь благодаря ей у фильма появился женский голос. В конечном счете «Последняя дуэль» принадлежит женщине и посвящена ее отваге, ее дилемме, ее решимости сказать вслух то, о чем было принято молчать. Героиня могла бы проглотить оскорбление и просто помолчать, как это сделала в свое время ее свекровь. 

— Вы не отступали от сценария? 

— Если тебе достался классный сценарий, ты уж держись плана — ни шагу в сторону. Бывали в моей жизни случаи, когда приходилось дорабатывать сценарии вместе с их авторами. Но самое сложное — положить замысел на бумагу, придать ему законченную форму. Когда это сделано, остальная работа — проще простого. Осталось лишь ее выполнить. 

— Держались ли вы каких-то первоисточников, превращая своих актеров в персонажей, одевая их и гримируя?

— Я старался придерживаться тех источников, которые нам удалось найти. Немногочисленных, если говорить об изображениях, но еще были и словесные описания.

Наиболее известным из всех участников, разумеется, был граф Пьер дʼАленсон, ближайший к королю придворный. Но кто же не узнает [в роли Пьера] Бена Аффлека? Так нам пришло в голову поменять ему цвет волос — он знаменит как брюнет, так превратим его в блондина. Спросил его: «Бен, как тебе такая идея?» Он сперва возмутился, потом согласился и даже привык. Честно, думаю, что блондином ему быть лучше, чем брюнетом.

В лице Жана де Карружа — Мэтта Дэймона — самым важным было показать, как много воевал, как устал от своей бедной и тяжелой жизни этот человек. Напротив, Адам Драйвер играет Жака Ле Гри как денди своей эпохи, дамского угодника и любимца — в духе тех времен, разумеется. О Маргарите мы знали совсем мало, постарались создать ее персонажа с нуля.  

— Несмотря на обилие исторических деталей, «Последняя дуэль» производит впечатление стопроцентно современного, даже актуального фильма. 

— Боюсь, что одежда или доспехи ничего принципиально не меняют в восприятии фильма. Потому что ничего, по сути, так и не изменилось со Средневековья. Конечно, мы мечтали о том, что человечество будет эволюционировать и лучше, и быстрее, что мир станет местом более осмысленным и безопасным. Но дела наши плохи. Едва ли мы хоть чуть-чуть продвинулись в этой области — изнасилования и отношения к нему — за все прошедшие столетия. Это, конечно, настоящая трагедия. 

— В «Последней дуэли» цитируется куртуазная литература и, в частности, «Роман о Розе». Мы понимаем, что эти тексты могли служить оружием для соблазнителей и серьезно влиять на читателей той эпохи. Верите ли вы, что сегодня искусство — например, ваш фильм — способно на подобное?

— Проблема с искусством в том, что, когда ты слишком искусен, люди видят только твою искусность — и не замечают правды, которую ты пытаешься им сказать. Свою задачу я вижу именно в том, чтобы не загораживать сюжет разными ухищрениями. Моя картина не какая-то там красивая романтическая история — это жесткий рассказ о моральной дилемме. 

— «Последняя дуэль» построена по модели «Расемона» Акиры Куросавы — здесь тоже рассказана история соперничества двух мужчин и изнасилования женщины с нескольких точек зрения. А важно ли вам было акцентировать ту «правду», которую считаете окончательной именно вы?

— Меня тревожило одно: та правда, которую мы пытаемся рассказать от лица леди Маргариты, возникает на экране слишком поздно — к этому моменту зритель уже настроен определенным образом, в голове у него складывается готовая картинка. И мне было важно, чтобы раньше этого возник диалог Ле Гри — скажем так, «плохого парня» нашей истории — с адвокатом, который объяснит простую истину. Если де Каруж — муж Маргариты — проиграет в поединке, то женщину попросту сожгут на костре. Ужаснейшая смерть, вне зависимости от того, сколько ты выдержишь в огне — две минуты или полчаса. Поэтому ставки были невероятно высоки, и для нее — выше всех остальных.

Невероятно, что необходимо входить в такие, можно сказать, натуралистические детали! Но без них эту историю никак не рассказать. Женщинам попросту не верили, их слово ничего не весило. Я никак не мог отделаться от параллелей с недавним сюжетом о враче американской сборной по гимнастике, который десятилетиями насиловал гимнасток — и они рассказывали об этом, но им не верили. О какой эволюции можно говорить после этого? 

— Вам не приходило в голову изменить результат дуэли? Вы же снимаете игровой фильм, а не документальный, можно было пофантазировать. 

— Красота правды в том, что именно она позволила рассказать рядом с историями двух рыцарей ту часть правды, которую знала и могла открыть одна только прекрасная дама. Никакой другой исход не дал бы такой возможности.

Да и вообще, когда вы натыкаетесь на правдивую историю, которая настолько увлекательна, глупо отступать от нее и уходить в какую-либо другую сторону. Напротив, я старался держаться даже мельчайших деталей. В одном американском музее я откопал подлинные доспехи де Каружа и в точности их скопировал для фильма! Тогда я отправился на поиски доспехов Ле Гри — и тоже их нашел. Меня потряс его герб — черная змея. Что может быть красноречивее? Если ты знаешь правду, не надо ей изменять.