истории

«Дыра» — фильм, снятый в глубочайшей пещере Италии Без музыки, диалогов и профессиональных актеров. Такого необычного кино зрители давно не видели

Источник: Meduza

На Венецианском кинофестивале показали фильм Микеланджело Фраммартино «Дыра», стирающий границы между игровым и документальным кино. Действие происходит в 1961 году, спелеологическая группа отправляется на юг Италии, чтобы исследовать самую глубокую пещеру в стране, Бездну Бифурто. В фильме нет профессиональных актеров, закадровой музыки и диалогов. Кинокритик «Медузы» Антон Долин рассказывает, почему это один из самых необычных фильмов года.

В 1961 году случилось немало интересного. Юрий Гагарин полетел в космос. Джон Кеннеди стал президентом США. Тело Сталина вынесли из мавзолея. На «Оскаре» победила «Вестсайдская история» Джерома Роббинса и Роберта Уайза, в Каннах — «Виридиана» Луиса Бунюэля, в Венеции — «В прошлом году в Мариенбаде» Алена Рене. Человечество стремилось покорять новые высоты, Италия не отставала: там только-только открыли самое высокое здание в стране — 127-метровый небоскреб Пирелли, и в 1961-м его снимал в своей «Ночи» Микеланджело Антониони. В том же году группа спелеологов из северного Пьемонта отправилась на самый юг страны, в Калабрию, чтобы исследовать овеянную старинными легендами пещеру и определить ее глубину. Они спустились до нижней точки Бездны Бифурто — 683 метра под землей. Шестьдесят лет спустя, когда на экраны снова выходит «Вестсайдская история», миланский режиссер Микеланджело Фраммартино снял об этой экспедиции фильм «Дыра». 

В 1960-х казалось, что мир еще полон неисследованных тайн. Сегодня в белые пятна на карте мало кто верит: вездесущая спутниковая связь убила надежду на любые сюрпризы. Но под землю не может проникнуть даже она. Что до Фраммартино, чья семья родом из Калабрии, то он, похоже, искренне верит в потенциал кинематографа как поля для экспериментов и открытий. Именно в этих категориях хочется описывать его нестандартные фильмы. «Дыра» — всего третий из них, Фраммартино делает по одной картине в десятилетие. До этого были отмеченный в Локарно «Дар» и показанный в Каннах «Четырежды», оба сняты в той же Калабрии. 

Фильмы Фраммартино отменяют разделение на игровые и документальные. С одной стороны, его кино тщательно и концептуально выстроено, а «Дыра» еще и помещена в довольно отдаленную эпоху. С другой — у него не бывает профессиональных актеров, а спонтанность и естественность людей в кадре проверяются существованием рядом с ними животных, растений и минералов — любимых персонажей Фраммартино. Диалогов нет: люди в кадре разговаривают, но разобрать их речь невозможно — она сливается с фоновым шумом, настоящей симфонией из звуков насекомых, шума ветра, реки, дождя или потрескивающего в костре валежника. Этот прихотливый саундтрек заменяет режиссеру закадровую музыку. В общем, контраст его кинематографа с любым другим — будь он массовый или авторский — не менее разителен, чем отличие идиллических видов калабрийской глубинки, где время остановилось, от бравурного телерепортажа с открытия той самой сверхсовременной башни Пирелли, который смотрят по телевизору в начале фильма жители деревни.  

С точки зрения привычной к нарративному кинематографу публики «Дыра» — сущее издевательство. Зритель оказывается в положении единственного персонажа, чей крупный план нам покажут, — морщинистого старого пастуха, который сидит на пригорке рядом со своим осликом и терпеливо наблюдает, как в долине, рядом с той самой еще не исследованной пещерой-провалом, пасутся его коровы (они заглядывают в пещеру — и в кадр, а значит, и в зрительный зал — в первые секунды фильма). На фоне бессобытийного пасторального быта начинают свою авантюру пьемонтцы, приехавшие на военном грузовике в долину и развернувшие лагерь у подножья горы Поллино. Они будут медленно и решительно спускаться вниз, пока не доберутся до дна пещеры. А старик в момент первого погружения потеряет сознание и упадет в траву, где его отыщут другие пастухи. Пока спелеологи будут осваивать Бездну Бифурто, безымянный герой будет умирать. А потом фильм закончится. 

Это очень просто — фильмы Фраммартино вообще не интеллектуальны и в каком-то смысле элементарны, посмотреть их и понять сможет даже ребенок. И в то же время головокружительно сложны. Ведь картина действительно снималась в той самой пещере, на дно которой спустились актеры (в самом деле профессиональные спелеологи) и вместе с ними режиссер; с поверхности за ними следил оператор-легенда Ренато Берта, когда-то снимавший с тем самым Аленом Рене, а еще Годаром и Оливейрой. Освещали кадр спелеологи, фонариками на касках. Никаких спецэффектов, никакого обмана. Абсолютный реализм и в то же время совершенная магия. 

Как ни странно, картина не рождает чувства клаустрофобии. Напротив, проникая фонариками в извечную мглу, спелеологи в буквальном смысле слова открывают новый мир. А фильм можно назвать образцом того, что Умберто Эко называл «opera aperta» — «открытого произведения». «Дыра», как ее главная героиня — пещера, — одновременно глубока и пуста. Интерпретировать ее можно бесчисленным количеством способов. 

Например, увидеть в ней просто набор ничего не значащих, но ослепительно красивых изображений, от распахнутых навстречу зрителю горных пейзажей Апеннин до причудливых подземных лабиринтов, которым уступают любые фантазии голливудских мастеров. Или рассмотреть политическую метафору: в первобытную тьму застрявшего в безвременье аграрного Юга люди с индустриального Севера приносят цивилизацию, лишая девственности скрытый до тех пор заповедный уголок (недаром тьму спелеологи освещают, поджигая страницы журнала «Эпоха» с тем же Кеннеди на обложке).

Но можно спуститься еще глубже, проанализировав библейские образы. Приехав в деревню, исследователи устраивают штаб в местной церкви, где сперва при свечах обсуждают план действий, а ночью спят среди деревянных фигур Христа и святых. Они подобны жрецам новой религии, явление которой уничтожает старую, — это объясняет линию с пастухом (пастырь — расхожий образ в христианстве, как и осел). С другой стороны, можно увидеть в старике, наблюдающем с пригорка за копошащимися внизу в долине спелеологами, самого Господа Бога. Или метафору природы.    

Фраммартино замечает, что спелеология как наука родилась одновременно с кинематографом — «Спелеологическое общество Франции» было учреждено в 1895 году — и психоанализом. Спускаясь в глубины Земли, режиссер погружается в бессознательное человека, а экспедицию в его фильме иронично предваряет кадр с деревенским дантистом, при помощи такого же фонарика исследующего глубины рта какого-то ребенка. Все это вместе становится захватывающим кинематографическим иммерсивным опытом, который дарит чувство первооткрывательства и зрителю. А тот невольно вспоминает первое описание, точнее предчувствие, кино из «Государства» Платона, более известное как миф о пещере: люди сидят в темноте и вместо реальности видят тени на стене. В точности как герои Фраммартино и как мы, его зрители.