разбор

Желание суверенитета в России достигло космических масштабов (и это не игра слов). Но можно ли быть по-настоящему независимыми на орбите? Политолог Павел Лузин — о планах Роскосмоса уйти с МКС

Источник: Meduza

Долгосрочные программы освоения космоса, сложные научные и инженерные задачи способны объединять людей, несмотря ни на какие политические конфликты на Земле. Недавняя пристыковка к Международной космической станции модуля «Наука» заставила вместе нервничать российских и американских специалистов — и вместе же радоваться, когда удалось устранить технические сбои. Но отношение крупных держав к космосу меняется. Ключевые соглашения о совместной работе над МКС были заключены в 1990-е, когда российско-американское сотрудничество в космосе представлялось взаимовыгодным и даже неизбежным. А в апреле 2021 года Россия объявила, что хочет выйти из проекта и запустить свою пилотируемую станцию. Автономную орбитальную станцию строит и Китай — тогда как США готовят собственную лунную программу. Специально для рубрики «Идеи» политолог и эксперт по вооруженным силам Павел Лузин разбирается, насколько реалистично «суверенное» освоение космоса и каковы здесь российские перспективы.

Российский многофункциональный лабораторный модуль «Наука», который должен был полететь на Международную космическую станцию еще десять лет назад, наконец отправился в космос и состыковался со станцией.

«Наука» — 15-й по счету основной блок МКС (и пятый российский), сравнимый по размерам с самыми первыми большими блоками станции. Через несколько месяцев за ним отправится узловой модуль «Причал». Он необходим, чтобы российские корабли могли стыковаться со станцией: «Наука» встала на место модуля «Пирс», который использовался для этих целей с начала нулевых и теперь сведен с орбиты.

На этом, по нынешним планам, строительство российского сегмента МКС прекращается — он проработает до конца эксплуатации станции в 2028–2030 годах. Прекращено, а не завершено, потому что изначально после «Причала» должен был полететь также научно-энергетический модуль (НЭМ). Но, во-первых, он еще не построен, а во-вторых, в апреле 2021 года внезапно объявили, что НЭМ станет основой будущей российской орбитальной станции.

Построит ли Россия новую станцию?

Коротко. Это неизвестно.

Разговоры о национальной космической станции выглядят результатом вторжения политики в сферу освоения космоса.

В российской Федеральной космической программе на 2016–2025 годы речь идет о том, чтобы достроить российский сегмент МКС с помощью модулей «Наука», «Причал» и НЭМ — с возможностью уже после завершения эксплуатации отделить и эксплуатировать эти три модуля в качестве самостоятельной российской орбитальной станции.

Но НЭМ уже столкнулся с теми же трудностями, которые преследовали «Науку», а именно — с нехваткой профессионалов и устареванием проекта прямо по ходу работ. Разница в том, что «Наука» создавалась во многом на советском ресурсе, тогда как НЭМ — полностью новый модуль. Именно эти технологии в случае успеха должны лечь в основу всех остальных модулей, которые Россия гипотетически будет строить в ближайшие десятилетия.

Предложение создать национальный пилотируемый космический комплекс на низкой околоземной орбите — Российскую орбитальную служебную станцию (РОСС) — обсуждалось на недавней встрече в Роскосмосе. Но учитывая, что НЭМ вряд ли будет готов раньше второй половины 2020-х годов, эта задача не выглядит реалистичной.

Пока сотрудничество России и Запада продолжается — несмотря на санкции, которые больно бьют по российской космической промышленности (они введены, в частности, против РКЦ «Прогресс» и ЦНИИмаш). Хотя именно снятие санкций с отечественных предприятий глава Роскосмоса Дмитрий Рогозин в июне 2021 года назвал условием того, что страна останется в проекте МКС.

Россия все равно продолжает вести с партнерами по МКС — и, в первую очередь, с США — переговоры о перспективах продления работы станции и о новых проектах. Москва заинтересована в этих отношениях: российская космонавтика развивалась в русле партнерства с Западом на протяжении всех трех постсоветских десятилетий. Цена разрыва связи с Западом окажется для России запредельной.

Поддерживать на должном уровне пилотируемую космическую программу при ограниченных экономических и технологических возможностях в одиночку России объективно не под силу. Даже Китай, создавая орбитальную станцию, ищет партнеров. А США, Европа, Япония и Канада сформировали прочную космическую кооперацию, которая продолжит работать в рамках «собственной» американской пилотируемой лунной программы.

Исходя из всего этого, национальная космическая станция для России — это в лучшем случае запасной вариант. Если его вообще удастся реализовать.

Есть ли у России альтернатива сотрудничеству с США?

Коротко. Вряд ли.

Прямо сейчас в мире формируются новые космические коалиции и складываются новые формы кооперации в этой сфере. До нынешней активизации китайской космической программы главной коалицией была та, которая сложилась вокруг МКС — при американском лидерстве и ключевом (но равноправном с другими) участии России.

Строящаяся китайская космическая станция «Тяньгун» («Небесный дворец») станет третьей многомодульной орбитальной станцией в истории космонавтики — после станций «Мир» и МКС. Космическое агентство Китая не входит в число участников нынешней МКС — но подчеркивает, что будет работать на своей станции совместно с другими странами.

Китайские власти провели конкурс научных проектов и заявили, что предварительно отобрали около тысячи научных экспериментов для реализации на станции «Тяньгун». Среди возможных участников экспериментов — ученые из Бельгии, Германии, Индии, Италии, Кении, Мексики, Перу, Саудовской Аравии, Франции и России. Китай явно строит космическую коалицию, альтернативную американской.

Заключенное недавно соглашение о сотрудничестве между КНР и Кенией заставило бывшего главу NASA Джима Бриденстайна говорить о новой угрозе американскому лидерству в освоении космоса. Эксперты опасаются, что после вывода МКС из эксплуатации китайская станция станет монополистом в сфере космических исследований.

Сами Штаты создают условия, чтобы уже в 2020-е частные американские космические компании вроде Axiom и Sierra Nevada Corporation развернули на орбите коммерческую станцию, которая позволит сохранить американское присутствие на околоземной орбите после завершения работы МКС, но без больших государственных затрат. Тем временем NASA вместе с зарубежными партнерами сосредоточится на лунной программе и, в частности, на строительстве пилотируемой станции Gateway на орбите Луны. Ее первый модуль уже заказан компании Northrop Grumman. Компания Lockheed Martin в партнерстве с европейским гигантом Airbus создает для этой программы корабль Orion.

Как и в технологической сфере в целом, в области освоения космоса Россия оказалась между двумя полюсами — США и Китаем. Каждая из двух этих стран сейчас укрепляет свою зону влияния в мире.

Исторически Россия входит в западную коалицию и остается в клубе космических сверхдержав, если считать билетом в этот клуб способность строить космические модули (остальные четыре державы — это США, Европа, Япония и Китай). Естественным для России кажется партнерство с американской лунной программой — хотя делать это важно на своих условиях, касающихся, среди прочего, равноправного статуса, возможности работать по российским техническим стандартам. Пытаясь сохранить членство именно в западном клубе, Москва, конечно, стремится и к снятию санкций против российской космической промышленности.

Может ли Россия сколотить свою коалицию? Или она безнадежно отстала?

Коротко. Не может — и отстала. Но вопрос надо ставить иначе.

Надо признать: Россия несопоставима с США в космической сфере — и никогда не будет сопоставима. То же касается Европы и Китая. Когда-то СССР конкурировал с Соединенными Штатами в космосе, не жалея ресурсов и сил, — но Советского Союза не стало; и это просто исторический факт, а не космическая катастрофа.

Правильно поставленный вопрос — не о том, отстали мы или нет. Правильно спрашивать: что мы можем предложить другим странам такого, чего у них нет? Что мы умеем делать в космосе, чего не умеют другие? Как мы расставляем свои приоритеты и распределяем ресурсы? Как мы конвертируем результаты своей космической деятельности в собственное развитие, в новые рынки и технологии, в конце концов, в наш международный статус и престиж? Все это не столько технические, сколько политические вопросы.

В обозримом космическом будущем у России есть некоторая предопределенность. Так, ракета-носитель «Ангара» и любые новые ракеты-носители будут летать на производных советского ракетного двигателя РД-170: РД-191, РД-171МВ, РД-180 и т. д. У нас нет и еще долго не будет никаких других разработок.

Научно-энергетический модуль (НЭМ) также рано или поздно будет построен — вне зависимости от того, частью какой орбитальной станции он в итоге станет. Начать делать космические модули с чистого листа мы не можем, поэтому либо доделаем что есть, либо вообще прекратим создавать большие орбитальные модули.

Точно так же рано или поздно появится новый пилотируемый корабль «Орел» — еще один долгострой, работа над которым началась в нулевые. Выпустить что-то принципиально от «Орла» отличающееся нам тоже не под силу: либо делаем уже так, как делаем, — либо не делаем никак и продолжаем летать на «Союзах», создававшихся конструктором Сергеем Королевым еще в 1960-е годы.

Все это показывает: главная интрига — вовсе не в отставании России от кого бы то ни было. А в том, что и в сотрудничестве с кем мы в итоге будем делать в космосе — с учетом наших политических и экономических реалий и тех объективно ограниченных научных, технологических и промышленных возможностей, которыми мы располагаем.