истории

«„Умное голосование“ — вещь интересная и эффективная. Да, есть момент: не блевануть бы, выбирая из таких кандидатов» Интервью Евгения Ройзмана

Источник: Meduza

Бывший мэр Екатеринбурга Евгений Ройзман был одним из участников форума «Муниципальная Россия», который разогнали силовики: они задержали всех его делегатов. Вскоре после форума Ройзмана задержали еще раз — на этот раз в екатеринбургском аэропорту Кольцово. Полицейские вручили ему протоколы о возбуждении административных дел по поводу участия в протестных акциях 23 и 31 января в Екатеринбурге. За неоднократные нарушения законов о митингах могут последовать уголовные дела, после которых политик, например, не сможет баллотироваться в Госдуму (сам он этого как минимум не исключал). Такой сценарий власти уже применили к московскому муниципальному депутату Юлии Галяминой. Спецкор «Медузы» Андрей Перцев поговорил с Ройзманом о его политических планах, протестном потенциале Екатеринбурга и перспективах «Умного голосования».

— С чем, на ваш взгляд, связан разгон форума муниципальных депутатов в Москве, в котором вы участвовали, — и последовавшее почти сразу после этого возбуждение административного дела против вас за участие в протестных акциях 23 января и 31 января?

— Задержания конкретно на форуме не касаются меня лично, это касается большого количества людей. Против меня лично это не направлено.

В Екатеринбурге преследование за участие в акциях многих коснулось, чем я лучше других? Я точно так же выходил на этот митинг и буду выходить на следующий, это принципиальная история. Здесь преследования и быть не должно — я ничего не нарушил, это мое конституционное право: выходить мирно и без оружия. И тут я не считаю, что это лично против меня, хотя, наверное, этим попытаются воспользоваться.

С другой стороны, каждый раз мои политические старты начинались с возбуждения на меня дел, шли обыски, допросы, преследования. Для меня ситуация не самая комфортная, но самая понятная.

— У вас нет опасений, что вас могут отстранить от участия в выборах по сценарию Юлии Галяминой? Она получила приговор по дадинской статье и теперь не может баллотироваться.

— Это сценарий давно придуман. Никто от него не застрахован. Надо понимать, что мы живем в России, это может быть применено против кого угодно. Хотя это касается в первую очередь лидеров общественного мнения, тех, кто реально может побеждать на выборах. Власти выкашивают поляну. Ничего нового не происходит, мы свою страну знаем, понимаем. Никто не говорил, что будет легко.

— В 2021 году главные выборы — это выборы в Госдуму. Вы планируете в них участвовать?

— Я очень внимательно смотрю за тем, что происходит вокруг этих выборов; если я увижу хоть какую-то нишу, смогу ее просчитать, я выстрелю. Я не проигрывал ни одних выборов, в которых участвовал. В июне все начнут готовиться к выборам. У меня другая история, мне готовиться не надо. Достаточно написать текст в соцсетях: «Я иду», — будет и команда волонтеров, и финансовый ресурс.

Но я же не [политтехнолог Максим] Кац, у меня нет задачи движуху создать. Если мне идти на выборы, то только выигрывать. Но ты здесь попадаешь в очень сложную ситуацию. Тебе говорят: играй, пожалуйста, ты можешь, но играть ты будешь против гроссмейстера, у тебя не будет ферзя, не будет слонов. Ты говоришь: да как же так? А как ты хотел, отвечают тебе, вот такие сегодня правила. Если садишься играть и проигрываешь, тебе заявляют: ты же сам сел играть по этим правилам, они вот такие.

Я взрослый человек, я способен на результат, но я умею беречь и свою энергию, и энергию своих сторонников. Повторю, я буду очень внимательно смотреть: если я увижу, что где-то могу что-то противопоставить системе, сделаю.

— Нечестная игра — это, например, отказ в регистрации по собранным подписям, как это было на выборах в Мосгордуму 2019 года?

— Мосгордума обкатала новую технологию — просто не обращать внимания на подписи. Но никогда не было такого, как в 2019 году, когда в избиркомы и суды приходили живые люди и заявляли: это моя подпись — а им отвечают: нет, не ваша. Поэтому никаких иллюзий нет вообще. В Центризбиркоме сейчас [председатель Элла] Памфилова, до нее все думали, что [бывший глава ЦИК Владимир] Чуров — это что-то запредельное. Но по сравнению с Памфиловой он интеллигентный, безобидный человек.

По подписям как самовыдвиженец идти очень сложно — нужно собрать 15 тысяч подписей, а потом нотариально их заверить, чтобы избиркомы не выдвигали претензий. Таких механизмов пока нет. Только на заверение подписей надо как минимум 15 миллионов рублей, надо как минимум человек 150 нотариусов, которые по 100 подписей заверят. Это все надо считать на старте, чтобы потом не делать бесполезную работу. Систему можно обыграть, если это игра по устоявшимся правилам, но она меняет их на ходу. В России выборы в Госдуму ни разу не проходили по одним и тем же правилам.

Да, если большое число людей заявится на выборы, система не уследит и кто-то из независимых кандидатов может просочиться на регистрации, но я к числу тех, кто может случайно просочиться, не отношусь. Кто-то говорит: надо рубиться, если не зарегистрируют — идти в суды. Но я знаю, насколько суды растягиваются, там уже полномочия Госдумы будут к концу подходить. Это одно из самых бесполезных занятий — все равно что кидать камни вслед уходящему поезду. Кто-то предлагает вывести людей на улицы, если меня не зарегистрируют, — но я и так умею выводить, зачем ждать? Ситуация немного нелепая, поэтому приходится внимательно присматриваться…

— В этом году в Свердловской области пройдут выборы в областную думу — там подписей надо собирать меньше, а со стороны Кремля внимание не такое [пристальное]. Не хотите выдвинуться на этом уровне?

— Мне неинтересно это — зачем в лягушатнике плавать? Да и все, что я в жизни сделал самого серьезного, я сделал, не обладая ни депутатским мандатом, ни полномочиями главы города, без какого-то ресурса.

— В Екатеринбурге во время январских митингов в поддержку Навального выходили тысячи человек, по некоторым подсчетам — даже более 10 тысяч. Второй митинг превзошел по численности первый, хотя во многих других городах людей вышло, наоборот, меньше. С чем связана такая активность в Екатеринбурге?

— У нас молодых много, жители в принципе достаточно активные. Протестный потенциал Екатеринбурга очень высок, при таком поведении властей он в конце концов реализуется.

— В том числе и на выборах в Госдуму и областную думу?

— Конечно.

— Сработает ли в Екатеринбурге «Умное голосование»?

— «Умное голосование» — это то, чего боятся в администрации президента и в каждой региональной администрации. Это история, которая может обвалить «Единую Россию», это голосование не за какого-то политика, а против ЕР. Оно вносит большую сумятицу, серьезный расколбас в вертикаль власти. Потому что вроде бы наверху все договорились: одному то, другому это, этот идет по этому округу на выборы, другой — по другому, чтобы не толкались локтями… Кому-то отдают [государственные подряды на] дороги, кому-то — [на] медицину. Со всеми все просчитали, закрепили, а тут заходят непонятные люди и рушат полностью эту схему.

«Умное голосование» — вещь очень интересная и эффективная. Да, есть момент — не блевануть бы, выбирая из отфильтрованных властью кандидатов… Но надо понимать в этот момент, что ты голосуешь не за кого-то, а против «Единой России». Это эффективный механизм создания турбулентности внутри вертикали.

— Вы уже несколько лет как не мэр Екатеринбурга. Как оцениваете работу нынешних муниципальных властей?

— Сегодня вышел мощный материал на «Знаке» про воровство в ДЭУ [дорожно-эксплуатационное управление] Ленинского района, это очень сильная история. При мне это было физически невозможно, был бы такой скандал! Если бы городом управлял избранный мэр — и центр города убирался чуть хуже, то на третий день уже поехали бы с инспекциями по всем ДЭУ. Это общая деградация вертикали власти, так работает отмена прямых выборов мэров.

Избранного мэра в городе нет, а назначенец ориентирован на тех, кто его назначил. Избранный мэр держит контакт с жителями через соцсети, ему бы так напихали через день, если город не был бы убран, ведь он отчитывается перед избирателями. У избранного за спиной не авторитет назначенного сверху губернатора, а потенциал людей, которые за него голосовали, это иной авторитет.

— Но вы не возглавляли администрацию города, а были спикером городской думы. Как бы вы повлияли?

— Можно было постоянно об этом говорить. Сейчас ни [бывший глава Екатеринбурга Александр] Высокинский, ни милиционер нынешний (имеется в виду действующий мэр Алексей Орлов; в 1993–2005 годах он служил в МВД, — прим. «Медузы») не могут вынести проблему в паблик, они назначенцы. Их задача, чтобы все было тихо. Для того, чтобы как-то жило местное самоуправление, требуется возврат прямых выборов. Это сильная демократическая система, а федеральная власть боится сильных городов, при этом возникает нонсенс: сильная страна может быть только с сильными городами, не бывает такого, что города слабые, а страна сильная.

— Если вернуться к форуму муниципальных депутатов. Раньше Кремль, кажется, не видел особой угрозы на муниципальном уровне. Сейчас оппозиционным муниципалам собираться не дают. Что изменилось?

— Надвигаются выборы в Госдуму, и как раз новый состав Думы будет прикрывать, легитимизировать некий транзит власти, который сложился в головах, в 2024 году. Мероприятие для тех, кто находится во власти, достаточно серьезное: им нужна полная предсказуемость и полная лояльность, они не могут допустить какую-то непредсказуемую Думу и даже отдельных депутатов. Задолго до выборов нервяк уже заметен — разгон форума связан с этим.

Невозможно проконтролировать все муниципалитеты. Очень много людей выгнали из политики на обочину, но люди-то растут, и молодые [политики на местах] появляются, они пытаются вытеснению противостоять. Таких людей будет все больше: всех не купишь, всех не запугаешь. Вот власти и пытаются контролировать процесс как могут.

Муниципальные выборы — последние площадки для оппозиции, у нас слишком большая территория, нельзя плотно контролировать все в такой большой стране. На местном уровне есть свои лидеры, договоренности, интересы. Надо помнить, что если в Москве говорят «восемь», то во Владивостоке могут услышать «Вася».

Есть еще фактор: раньше все решал телевизор, какие-то местные газеты, а сейчас все ушли в соцсети. Любой политик, который собирается что-то делать, имеет аккаунты в соцсетях. Они могут обходиться и без ТВ, и без поддержки официальных СМИ. Это тоже меняет картину. Администрация президента за этим уследить не может. Они начинают делать уже не точечные шаги, а глобальные — закрытие твиттера, ютьюба, потом — воообще интернета. Рубильник, конечно, можно дернуть, но это всех коснется. Я человек завистливый, но власти не позавидуешь, тут завидовать нечему.