Алексей Дружинин / РИА Новости / Reuters / Scanpix / LETA
разбор

Чем путинские «иностранные агенты» похожи на сталинских «врагов народа» — а чем нет? Максим Трудолюбов отвечает и советует книги о разных видах репрессий и государственного насилия

Источник: ТАСС

Российская власть последовательно работает над тем, чтобы представить своих оппонентов «иностранными агентами». Эта политическая технология многократно опробована в разные эпохи и в разных условиях. Простое отнесение оппонента к числу внешних врагов превращает внутриполитический спор в войну. Но это в предельном варианте. У множащихся норм об «иностранных агентах» есть и вполне конкретный контекст российского правоприменения. В нем любые нормы занимают место (а точнее, постоянно движутся) в хаотичной правовой системе с ее избирательностью, необязательностью и использованием уголовных дел для улучшения отчетности. Колумнист The New York Times и редактор нашей рубрики «Идеи» Максим Трудолюбов объясняет, почему это не делает жизнь граждан легче, но лишает жутковатые «иноагентские» законы той политической серьезности, которая могла бы сделать режим тотально репрессивным.


Оппонентам — война

Множество политических культур прибегали к отчуждению неугодных членов общества и превращению их в «других», даже во врагов. Благодаря французским революционерам выражение «враг народа» прочно связалось с идеей социальной революции.

В центре советской политической системы, возникшей после революции 1917 года, стояла партия, лидеры которой были уверены, что обладают окончательным знанием о ходе истории. Создатели ВКП (б), партии большевиков, считали себя «наиболее сознательными» представителями главного в их иерархии ценностей общественного класса — пролетариата (хотя в большинстве своем по происхождению и роду занятий никак не могли быть к нему отнесены).

Исследователь политических партий Морис Дюверже сравнивал организации такого типа с монашескими орденами — они становились для своих членов смыслом и делом жизни. У такой партии не было задачи добиваться массовой популярности — новые малознакомые активисты могли оказаться угрозой для подпольной структуры. Важнее было охранять сакральное учение от ересей и блюсти чистоту рядов. Поэтому история компартии до революции — это история конспирации, расколов и опасений предательства.

Достигнув своей первой цели, то есть революции, ВКП (б) вынуждена была иметь дело с оппонентами в новой для себя ситуации открытого публичного противостояния и растущей численности партии. Все покушения на демократизацию большевики пресекли с самого начала: разогнав Учредительное собрание и очистив политическое поле от конкурирующих — и более популярных — партий. Партия-элита не должна была никому ничего доказывать и не должна была терпеть присутствия других политических сил рядом с собой.

Поскольку партия обладала окончательным знанием, она не могла совершать политических ошибок. А значит, любые проблемы и кризисы вожди СССР должны были объяснять происками врагов — носителей чуждых классовых ценностей или агентов иностранных держав. Оба обвинения — в тайных симпатиях к буржуазии и в шпионаже — нередко комбинировались без всякой заботы о правдоподобии. Задача была превратить оппонентов в «других», чтобы противостояние с ними выглядело не как спор (который еще не известно, кто выиграет), а как справедливая война.

С конца 1920-х годов Сталин говорил о том, что по мере продвижения к коммунизму, сопротивление капиталистических элементов будет возрастать и классовая борьба — обостряться. И она обострялась прямо на глазах у публики: на сталинских показательных процессах практически все подсудимые становились «приспешниками буржуазии и шпионами». Именно вовлечение общества сделало кампанию по поиску «врагов народа» такой массовой и продолжительной. Репрессии создавали атмосферу страха, а она, в свою очередь, запускала сами репрессии на новый круг.

Просьба и. о. секретаря Иркутского обкома и начальника НКВД Иркутской области об увеличении лимита по «первой категории», то есть дополнительно расстрелять четыре тысячи человек в годы «большого террора». Внизу подписи Сталина, Молотова, Ворошилова, Кагановича, Ежова

Сергей Фадеичев / ТАСС

Врагам — закон

Мы живем в другое время и в другой политической реальности. Советская Компартия, изгнав и уничтожив прежнюю элиту, заняла в итоге ее общественную нишу. В сегодняшней России элита, наоборот, по сути, заняла нишу партии — закрытой управляющей корпорации с собственными, как правило, неписаными законами распределения благ и власти.

Разница в том, что никакого великого знания она обществу не несет, хотя в раннее постсоветское время «партия элит» еще пыталась делать вид, что знает ход истории и понимает, что делать со страной (например, проводить либеральные реформы). Но сейчас эти претензии отброшены, осталась только техника превращения политического оппонента в «другого».

Ярлык «иностранных агентов», который был введен в закон в 2012 году, удобен для этой цели — он позволяет избежать разговора на равных и частично подорвать общественную поддержку оппонентов — все-таки люди опасаются иметь дело с «агентами». Но может ли эта технология, как в советское время или в других тоталитарных режимах, превратить спор в войну? Скорее всего, не сможет — в силу особенностей российского правоприменения, которое одновременно и облегчает действия властей, и снижает к этим действиям доверие.

С появлением каждой новой поправки поле возможностей для признания людей и организаций «иностранными агентами» расширяется. Представлять самый широкий набор денежных отношений в качестве «иностранных источников финансирования» становится все легче («даже если ваша бабушка из Латвии вам прислала деньги на оплату учебы, то вы иноагент»). Положения закона о СМИ, регулирующие назначение иноагентами физических лиц, не требуют устанавливать связь между распространением информации и «оплатой» этого действия из-за рубежа — то есть простых фактов публикации и получения денег «от бабушки» достаточно для присвоения статуса.

На этом власти не останавливаются

Начата работа над законом, который позволит признавать иностранными агентами аналитиков в военно-технической сфере, журналистов, и всех тех, кто занимается политической деятельностью. Вероятно будут приняты и поправки, требующие штрафовать граждан и организации, которые упоминают «иностранных агентов» без соответствующей пометки, а также поправки, направленные на лицензирование любой образовательной деятельности — тоже ради защиты от «заграничного влияния».

Вполне возможно, что правоохранители будут расширять действие «иноагентских» законов просто потому, что это очень удобные для них документы. Полицейским и следователям всегда нужно заботиться об улучшения отчетности — это их премии и карьеры. Что может быть проще, чем признание граждан «иноагентами» за публикации, если в эпоху социальных сетей все постоянно что-нибудь публикуют, а трансграничных финансовых контактов у людей немало?

Законы об «иноагентах» — не лучше и не хуже множества других размытых норм, которые висят над российскими гражданами как потенциальная опасность. Не новость и то, что государство может ограничивать высказывания граждан — оно давно могло это делать (см., например, суды за репосты). Не новость и избирательное, и расширительное применение права — уголовные статьи о «мошенничестве» и «растрате» таковы, что позволяют при желании любого коммерсанта и руководителя предприятия с доступом к бюджетным средствам сделать уголовным преступником. 

Этот произвол несет людям настоящие беды, но он не страшен так, как была страшна политическая машина производства врагов народа. Окончательно превратить общественную дискуссию в войну законы об иноагентах не смогут. Очевидная инструментальность этой технологии лишает ее идеологического жала, которое несло наибольшую опасность в сталинское время. «Иноагенты» и «враги», созданные такими правоохранителями по таким, очевидно ситуативным, законам, не внушают обществу страха.

Современные российские школьники не озабочены ловлей шпионов, как их советские предшественники десятки лет назад, а взрослые граждане не склонны винить в проблемах страны иностранцев. На вопрос о том, почему люди выходят на акции протеста, опрошенные в основном отвечают: из-за «недовольства положением дел в стране», а не потому что «людям заплатили». Ответственность за проблемы страны люди возлагают на российские власти, а не на чужие. Несмешные шутки про Обаму в подъезде остаются несмешными шутками.

Что еще об этом почитать

По ту сторону права: Законодатели, суды и полиция в России: сб. ст. Волков В., Трудолюбов М. (ред.). М.: Альпина Паблишер, 2014 

Сборник статей сотрудников Института проблем правоприменения Европейского университета в Санкт-Петербурге, выходивших в газете «Ведомости». Небольшие тексты, суммирующие исследования лучшей в России группы ученых, занятых изучением правоохранительных органов и правоприменения, отвечают на вопросы о том, насколько глубок обвинительный уклон, в чем именно проявляется избирательное применение закона, каков реальный механизм «палочной системы». Благодаря их работам, постепенно складывается картинка того, как работают и чем мотивированы российские правоохранители.

Priestland D. Stalinism and the Politics of Mobilization: Ideas, Power, and Terror in Interwar Russia. Oxford; N. Y.: Oxford University Press, 2007

Оксфордский историк Дэвид Пристланд, автор нескольких книг о советской и мировой истории, разбирает в этой работе устройство политической борьбы в СССР. В центре внимания автора конкурирующие идеологические течения внутри большевистской элиты и инструментализация понятия «классовая борьба», благодаря которой оппонентов (среди которых было немало вчерашних соратников) превращались в «носителей буржуазных ценностей», «капиталистическое охвостье» и, конечно, «врагов народа».

Жирар Р. Козел отпущения. Перевод Г. М. Дашевского. СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2010.

Рене Жирар обращается к ранним формам религии, чтобы понять отношения между порядком и насилием в человеческих обществах. Это книга о том, как устроены гонения, как общество выбирает жертву, которая должна быть и достаточно «своей», и достаточно «чужой». 

Максим Трудолюбов

Magic link? Это волшебная ссылка: она открывает лайт-версию материала. Ее можно отправить тому, у кого «Медуза» заблокирована, — и все откроется! Будьте осторожны: «Медуза» в РФ — «нежелательная» организация. Не посылайте наши статьи людям, которым вы не доверяете.