истории

Здорово, Савик Шустер! Спецкор «Медузы» Лилия Яппарова рассказывает, как складывались жизни (и даже политические карьеры) повзрослевших последователей Тесака и «Реструкта»

Источник: Meduza

16 сентября в тюремной камере погиб Максим Марцинкевич по прозвищу Тесак, отбывавший десятилетний срок по обвинению в экстремизме. По официальной версии, основатель движений «Реструкт» и «Оккупай-педофиляй» покончил с собой. Однако его близкие и адвокаты считают, что Тесака пытали и, возможно, убили. Пик известности Марцинкевича, собравшего сотни молодых последователей по всей России и ставшего лидером самого раскрученного националистического движения своего времени, пришелся на 2000-е годы. С тех пор его молодые сторонники повзрослели, многие столкнулись с вниманием правоохранительных органов, сели в тюрьму, кто-то успел эмигрировать. Спецкор «Медузы» Лилия Яппарова проследила, как сложились жизни некоторых из них, и поговорила с этими людьми об их прошлом и настоящем.

Эмигрант

В 2018 году веб-разработчик Михаил Орешников — россиянин, живущий на Украине, — решил наладить переписку с Максимом Марцинкевичем. Тесак к тому моменту уже четыре года сидел в тюрьме. Ни повода, ни конкретных вопросов к Тесаку у Орешникова не было: просто захотелось написать.

На Украину Орешников сбежал от уголовного преследования в России. В середине 2010-х он жил в Чебоксарах под псевдонимом Михаил Светлозаров. Ему «нравились языческие имена» и основанный Марцинкевичем «Реструкт». Это движение — последняя по-настоящему массовая националистическая организация в России, которую многие подозревали в тесном сотрудничестве с силовиками. Ее участники открывали региональные отделения «по франшизе» и ловили людей, которых они считали педофилами, наркоторговцами и нелегальными мигрантами, в формате непрекращающегося реалити-шоу. Эти проекты назывались «Оккупай-педофиляй», «Оккупай-наркофиляй» и «Оккупай-выселяй».

Правыми идеями и уличной политикой Орешников увлекался еще до «Реструкта». В 2009 году — ему тогда было 20 лет — он бросил коктейль Молотова в отделение милиции и сел в тюрьму. У Тесака в тот момент заканчивался срок за разжигание межнациональной розни, и на свободу они с Орешниковым вышли в 2010-м почти одновременно. «Я тогда уже решил, что больше в тюрьму не хочу. Хочу реализовывать свои взгляды легально, — вспоминает Орешников в разговоре с „Медузой“. — Я выхожу — и буквально через несколько месяцев выходит Максим и начинает заниматься проектом „Реструкт“. И я создал ячейку [в Чебоксарах]: показалось, что за это — борьбу с наркоторговлей и педофилами — не будут сажать».

Орешникову нравилось, что «реструктовский вариант национал-социализма» позволял ему «реализовывать свои организаторские способности». «В рамках идеологии были враги, врагов там было много — и мне нравилось придумывать, как с ними бороться, как будто в шахматной игре», — вспоминает он.

Активист уже тогда занимался веб-разработкой. Он предложил создать для «Реструкта» сайт с базой данных педофилов: «Чтобы там люди со всей России, кто занимался отловами, могли размещать информацию».

Кроме того, Орешников сам устраивал акции «Оккупай-педофиляй» в Чебоксарах: «За год мы поймали 18 педофилов, в том числе воспитателя детского дома, сотрудника детской комнаты милиции — он 14-летнему мальчику писал, цитирую, „я хочу накончать тебе в рот так, чтобы у тебя сперма из ноздрей полезла“ — и детского тренера по плаванию, который оказался членом „Единой России“».

Всего на таких акциях реструктовцы поймали по всей России больше двух тысяч людей, которых они подозревали в педофилии. Активисты или знакомились с ними от имени детей, или привлекали к интернет-переписке реальных несовершеннолетних. Выманив мужчин на встречу, активисты их допрашивали, били, поливали мочой, заливали им штаны монтажной пеной. Все это тщательно фиксировалось на камеру, причем реструктовцы стремились к качественной съемке и эффектному монтажу.

В сохранившихся в сети роликах «Реструкт-Чувашия» (Чебоксары — столица этой республики) педофилов не бьют. «Старались ограничиваться забавным глумом, — вспоминает Орешников. — Обычно хватало угрозы, что мы сейчас возьмем его телефон и наберем его маме. Еще заставляли их читать рэпчик педофильский или кричать в камеру „Путин, [я] за тебя!“. Одного на Новый год поймали и нарядили в елочку».

Некоторые предполагаемые педофилы участвовали в рекламных интеграциях для роликов чувашского «Педофиляя». В одном из видео подозреваемого в педофилии ловят в квартире, куда он якобы пришел на встречу к несовершеннолетнему. Через несколько минут мужчина уже читает рэп и танцует хардбасс, выкрикивая «Только Путин! Только Россия!»; на лбу ему пишут слово «антифа». За кадром над шутками ведущего смеется еще как минимум десяток собравшихся в квартире парней. Предполагаемого педофила тоже заставляют травить анекдоты. Ему постоянно напоминают, что надо смотреть в камеру.

В середине ролик прерывается на короткую рекламу спортивного питания PureProtein. «Чтобы не быть таким, как я, пейте протеин!» — говорит мужчина; сразу после этого ему предлагают рассказать о первом сексуальном опыте. Поместилась в ролик и вторая рекламная интеграция — студии веб-разработки Орешникова.

Реклама есть и в других видео. «Я не хотел извлекать выгоды из „Реструкта“», — убеждает корреспондента «Медузы» Орешников. Тем не менее участники движения часто превращали акции в источник заработка: продавали на них билеты (от 300 до 1000 рублей), рекламировали в роликах биодобавки или одежду со славянской символикой. Тесак даже создал финансовую пирамиду TesakMoney, которой его соратники охотно доверяли небольшие суммы денег.

В 2014 году на Орешникова опять завели дело. «Я тогда общался с украинскими националистами, ездил на Майдан, а когда вернулся в Чебоксары, рассказал местным журналистам правду о событиях в Украине, — рассказывает он. — Меня сразу вызвали на допрос — под предлогом расследования кражи велосипеда. Немного побили, но в рапорте написали, что это я якобы ударил полицейского при исполнении. Возбудили фейковое уголовное дело за „нанесение побоев представителю власти“».

Орешников решил эмигрировать на Украину. «Даже мама не знала, что я уезжаю из России, — вспоминает националист. — Мы занимались социальными проектами — а закончилось это тем, что нас за просто так начали щемить и сажать. Было безумное разочарование в этом государстве — просто абсолютное, до нуля». После 2014 года на Украине оказалось сразу несколько людей из «Реструкта». Политического убежища там попросила Екатерина Логунова (Киев она, приехав туда, назвала красивым городом, в котором «нет хачей»); давний приятель Марцинкевича Роман Железнов поступил на службу в батальон «Азов».

После переезда Орешников тоже нашел работу в «Азове» — устроился в пресс-службу батальона. «И понял, что у меня практически нет общих интересов с коллегами — так начался мой отход от национализма, — вспоминает Михаил. — В России мы стали националистами [будучи] компанией друзей: сначала мы были друзьями, а потом стали националистами. А когда я переехал в другую страну, понял, что не могу только на одной общей идеологии с людьми дружить».

В итоге бывший активист опять занялся веб-разработкой. В свободное от работы время он сочиняет ирландский техно-фолк (в последнем треке — со скрипкой и варганом), пишет в инстаграме о психологии, иногда выступает как диджей.

Начав в 2018 году переписку с отбывающим срок Тесаком, Орешников учел, что отправлять от своего имени сообщение, которое обязательно попадет к цензору ФСИН, неосмотрительно: «Мы через адвоката условились, какой псевдоним у меня будет, чтобы Максим понимал, что это именно я [пишу]».

Марцинкевич предложил Орешникову назваться «Савиком Шустером». «Здорово, Савик!» — начинается каждое письмо Тесака своему бывшему соратнику; всего их было три десятка. «Я сам когда-то сидел в тюрьме — и понимал, насколько [там] важно общение с людьми с воли», — говорит Орешников.

Так Орешников узнал, что взгляды успели поменяться и у самого Марцинкевича. В эмиграции и тюрьме они оба много читали. «Вышло, конечно, забавно, что взгляды у нас поменялись в одну сторону», — рассуждает веб-разработчик.

В последние годы неонацист Тесак признал право ЛГБТ-сообщества на массовые акции. «Меня сейчас поди анафеме за „педофиляя“ предают? Или эти косяки списали на темную эпоху славянской гомофобии?» — спрашивает он у Орешникова в одном из писем. А в другом называет либертарианство самой перспективной идеологией, которая просто «недорабатывает в плане пиара». «Не только ж коммунистам „Манифест“ удавалось так изложить, что вдохновленные работяги в шеренги вставали», — пишет Марцинкевич. Помимо обещания политических свобод в либертарианстве Марцинкевичу нравилась идея автономии рынка от государства. «Чем меньше государство лезет со своим регулированием, контролем, поддержкой, участием и прочими пакостями, тем лучше», — писал Тесак.

Орешников тоже приблизился к либертарианству, но добавил в него расовую теорию, сегрегацию, частные военные компании и монархическую власть. Свою концепцию бывший реструктовец называет «национал-капитализмом», а себя — «расовым капиталистом». «С собой прошлым мне даже не о чем было бы поговорить», — считает он.

В идеальном государстве, по его мнению, сегрегированному обществу должен покровительствовать монарх, распоряжающийся собственной частной военной компанией. «Человек как вид без альфа-самца жить не умеет. Просто реализуют все это по-разному — через веру в бога, в Путина или в инопланетян. Поэтому в государстве должен быть правитель-монарх, но с ограниченной властью — просто как символ веры», — рассуждает Орешников; примером «альфа-самца» для него до сих пор остается Тесак. «Максим просто не видел ничего плохого в реализации этого спроса — в том, чтобы быть альфа-самцом для кучи людей», — говорит он.

16 сентября Марцинкевича нашли мертвым в камере челябинского СИЗО. Перед смертью, по словам его отца, у него вырвали несколько ногтей. Если Тесак и заговорил под пытками, убежден Орешников, то явно сломался не сразу. «Так как ноготь был вырван не один, предполагаю, что после первого вырванного ногтя он не сдался, — рассуждает Михаил. — Не представляю, насколько это больно».

Заключенный

«Думаю, его „либертарианство“ — это все-таки был небольшой стеб», — со скепсисом комментирует переписку Марцинкевича с Орешниковым один из бывших реструктовцев с Урала.

Этот собеседник «Медузы» — он попросил не называть ни его имени, ни родного города, ни канала общения с ним — будет находиться в колонии почти до начала тридцатых годов. Но даже там он до сих пор «подсознательно ориентируется» на идеалы основателя «Реструкта». О собственном переосмыслении русской идеи находящийся в заключении националист рассказывает неохотно, опасаясь ухудшения условий содержания. «Мне вообще опасно вам что-либо формулировать — сами понимаете, есть вероятность последствий нашего с вами разговора, — предупредил собеседник. — Связь [со СМИ мне] запрещена».

Разгром «Реструкта» начался в 2014 году почти одновременно с арестом самого Марцинкевича. Заведенные по всей стране уголовные дела включали десятки эпизодов: от нападений на продавцов курительных смесей и вымогательства до грабежей и как минимум трех убийств — в Набережных Челнах, Козельске и Москве. Например, поиск убийц продавца спайсов Заира Алышева стал поводом для срыва первого съезда «Реструкта» в июле 2014-го: бойцы спецназа задержали причастных прямо в концертном зале гостиницы «Измайлово».

В какой-то момент отделение «Реструкта» в одном из городов Урала осталось едва ли не последним активным в стране. «Все остальные уже или сидели, или уехали из страны», — вспоминает находящийся в колонии собеседник «Медузы».

«Нашей целью было ломать жизни [педофилам] и делать это публично», — продолжает он; растлителей в небольшом городе, по его словам, оказалось так много, что не все они помещались в съемочный день ячейки «Реструкта». «Люди из других городов готовы были ехать, чтобы познакомиться с мальчиком, — вспоминает бывший реструктовец. — А они же могут опоздать на встречу, могут побежать — на одного человека уходило по несколько часов! Даже на обливание зеленкой и мочой не всегда хватало времени, хотя уринотерапию мы с ними проводили — это повышает градус шоу».

После очередного «сафари» (так в «Педофиляе» называли свои акции) случился медийный взрыв: предполагаемый педофил оказался местным судьей. «Мы прогремели на все телеканалы, радио и газеты — с тех пор у нас стабильно раз в два-три дня публиковался ролик с очередным „голубчиком“, — вспоминает собеседник „Медузы“. — Офицер ФСИН, работяги с завода, автомойщики, токари, дальнобойщики, психологи, местный журналист».

Из всех этих людей только один получил условный срок, жалуется «Медузе» организатор ячейки «Реструкта». «Мы привозили им педофилов, на которых родители были готовы написать заявление, а следователь нам отвечал, что „пока он ребенка не изнасилует, мы не можем его посадить“. Тогда у меня было самое большое разочарование в системе. На фига они тогда нужны, эти законы? Если они не работают, будем работать мы», — вспоминает он.

После бурного роста отделение «Реструкта» переключилось на антинаркотические рейды, наладило связи с местными силовиками, а потом и вовсе подалось в политику. «На выборах в городскую думу [в 2015 году] мы решили поддержать местную оппозиционную партию. Они сами нам это предложили: „Подумайте, ребята — можно таким способом повзрослеть и попробовать изменить систему изнутри“, — вспоминает собеседник „Медузы“. — Тогда мы собрали информацию про местную „Единую Россию“ и ее кандидатов: кто, сколько и на каких делах своровал. И когда у единороссов были предвыборные встречи в округах, мы приезжали туда и задавали им неудобные вопросы. Вели себя с ними как в роликах проекта „Оккупай-педофиляй“ — дилдо, конечно, их не били и зеленкой не поливали, но стебали».

Те выборы закончились полной победой «Единой России» — а всех членов ячейки «Реструкта» посадили буквально за неделю до оглашения результатов. Организацией уголовного дела, вспоминает собеседник «Медузы», занялись «силовики из региона» и «московские цэпээшники», которые «просто так не приезжают». «Я пошел якобы как организатор вымогательства (собеседник попросил не раскрывать суть предъявленных ему обвинений, — прим. „Медузы“). Даже свидетели на суде говорили, что тех вещей, про которые говорит следствие, просто не было. Но всем пофиг: осудили быстренько — и все, проехали», — вспоминает националист.

Занимались делом и местные силовики — те же, с которыми «Реструкт», по утверждению его участников, сотрудничал по борьбе с наркоторговлей. «Я разозлился на систему», — вспоминает собеседник; последовала и переоценка России и ее «национального менталитета». «К сожалению, эта страна обречена. Тот же коронавирус, то же голосование по Конституции — среднестатистический россиянин наблюдает за этим со стороны, читает паблики, но сидит дома и терпит. Терпит налоги, запреты, произвол властей, — говорит бывший реструктовец. — При первой возможности я покину это государство, и с большинством людей, живущих здесь, я ничего общего иметь не хочу. Не хочу, чтобы мой ребенок жил в атмосфере угнетения и постоянного страха, что его может остановить милиционер, которому жена дома не дала, и задержать его за какую-то хрень».

Активист

Некоторые члены «Реструкта» сумели остаться в политике даже после разгрома движения.

«Салют, соратники! Салют, друзья. <…> Надеюсь, что съезд вам понравится», — такими словами открывал съезд «Реструкта» в июне 2014 года его ведущий Андрей Кузнецов; через несколько минут с криками «На пол, фашисты!» в зал ворвались спецподразделения МВД. К вечеру часть задержанных отпустили из ОВД — они вернулись в гостиницу «Измайлово», чтобы завершить прерванное силовиками собрание; Кузнецов, пришедший в «Реструкт» подростком, как ни в чем не бывало продолжил свое выступление.

С тех пор Кузнецов не переставал заниматься политикой: за последние шесть лет он пережил роспуск и разгром уже трех правых движений — и даже сотрудничал с партией «Парнас».

Уже 1 марта 2015-го, меньше чем через год после волны арестов членов «Реструкта», Кузнецов вывел на марш памяти Бориса Немцова (он прошел вскоре после убийства политика) колонну движения под названием «Непримиримая лига». Националисты прошли на марше с лозунгом «Колчак придет — порядок наведет»; сам Кузнецов давал интервью на фоне баннера «Люстрация неизбежна». «Мы продолжаем дело белого движения по освобождению России», — говорил он.

В следующие годы националист отходит от уличной политики. В 2016 году стало известно, что Кузнецов работает в избирательном штабе у профессора Андрея Зубова, который выдвигается в Госдуму от «Парнаса»; сотрудничал Кузнецов с партией и на последних выборах в Мосгордуму, сопровождавшихся массовыми акциями протеста из-за недопуска независимых кандидатов. «На протесты [Кузнецов] не ходил — все лето 2019 года проработал в избирательном штабе. Именно уличной активности я за ним не сильно замечал — больше какая-то организационная. Он очень хорошо может что-то организовать, — рассказывал „Медузе“ соратник Кузнецова по „Парнасу“ Алексей Рудаков. — Опыт в правом движении его обжег как-то, так что активным на улице я его уже не застал».

Четвертая (и третья ультраправая) организация, с которой был связан Кузнецов, — это национал-социалистический «Черный блок»; ее членов заключили под стражу летом 2018 года по обвинению в организации экстремистского сообщества. «Это была тусовка московской интеллигентной молодежи: встречались в KFС и дискутировали о будущем России. Организация была карликовая. На тот же „Русский марш“ они выводили колонну всего в 30 человек», — сказал «Медузе» защитник одного из фигурантов дела.

Кузнецову не предъявили обвинений, но в материалах дела «Черного блока» он упоминается («Медуза» ознакомилась с ними). «По „Черному блоку“ меня вызывал следователь на допрос по повестке — [туда] вызывали просто людей, которые были знакомы с фигурантами. Я ходил с адвокатом Василием Кушниром из „ОВД-Инфо“ и взял 51-ю статью по его рекомендации», — сообщил он.

Кузнецов отрицает, что состоял в организации. «Я действительно общался с ребятами из „Черного блока“ еще с 2016 года, потому что они работали в штабе [профессора] Зубова и позже вступили в партию „Парнас“, — сказал Кузнецов „Медузе“. — Но я не был участником „Черного блока“. Все мое общение с ребятами начиналось и заканчивалось обсуждением политики и „Парнаса“. Меня не было ни на одном их мероприятии: посмотрите все фотографии с „Русских маршей“ и с любых акций — вы там меня не найдете. Вообще нигде. На протяжении последних лет я, наоборот, отговаривал людей заниматься маргинальной уличной политикой».

Свою биографию Кузнецов с «Медузой» обсуждать отказался.

Молодой политик

Начинающий московский политик Андрей Андреев пришел в «Реструкт» в последние месяцы существования движения, летом 2014 года: по всей стране шли задержания его участников, а сам Тесак уже сидел в колонии.

Кандидат в Мосгордуму от ЛДПР Андреев вел тогда свою избирательную кампанию — и обратился к правому бренду «Реструкта» с надеждой на раскрутку. «Но это была моя инициатива, а не политтехнологов ЛДПР, — уточняет Андреев в разговоре с „Медузой“. — Ко мне обратились жители [московского] района Текстильщики с жалобой, что у них возле подъезда все усеяно инсулиновыми шприцами. Я стал выяснять и понял, что местная аптека торгует препаратом „Тропикамид“ — это глазные капли, которые наркоманы колют внутривенно. Мы с „Реструктом“ пришли в аптеку, провели проверочную закупку, купили препарат, вызвали сотрудников полиции, составили заявление на аптеку — так я стал ведущим роликов „Оккупай-наркофиляй“».

Глава ЛДПР Владимир Жириновский рейды «одобрил», утверждает сам Андреев: «Есть даже видео, где мы вместе с ним [Жириновским] в аптеке. Только его помощники, к сожалению, выбрали не ту, какую надо, — „Эвалар“, где этот „Тропикамид“ вообще не продается».

Проведенные в рамках избирательной кампании рейды даже выкладывали на ютьюб вместе с предвыборной агитацией Андреева; причем он не позволял, чтобы предполагаемых продавцов наркотиков и педофилов при нем били. «Мы совершали только те действия, которые были необходимы для того, чтобы человек получил наказание по закону. Если посмотреть ролик номер 76, где мы поймали амфетаминового барыгу Федю, который распространял наркотики, то там все было законно», — говорит «Медузе» Андреев.

«Говоришь правду — пальцем вообще никто не трогает, базарю тебе», — угрожает «Феде» один из группы парней, окружившей его в этом видео; когда тот отказывается называть своего поставщика, участник рейда притягивает «Федю» за шею и начинает кричать ему в лицо все те же вопросы.

Выборы 2014 года Андреев проиграл — но сотрудничество с «Реструктом» продолжил вплоть до новой волны арестов. Ему и самому пришлось столкнуться с силовиками. «Уже через месяц после моего прихода [в „Реструкт“] меня попытались завербовать сотрудники ФСБ. Предложили, чтобы я как руководитель задал экстремистский лад движению, чтобы избиения были на рейдах — впоследствии активистов бы они арестовали, а мне взамен пообещали деньги, доступ к федеральным каналам, „новый проект — будешь им заниматься“. Я посчитал, что это достаточно подло, и отказался», — рассказал политик «Медузе».

Андреев даже не считает себя правым («просто не люблю, когда ущемляются права нации»), но к общественной деятельности планирует возвращаться не от ЛДПР, а от «Реструкта». «У меня есть мысли снова провести рейды по аптекам, потому что проблема никуда не ушла: люди страдают. Это ужас: все в шприцах, в подъездах стоят наркоманы колются. Колются достаточно неприятно: не в вены на руках, а снимают штаны, ищут там вену и колют туда — прямо при детях могут это начать делать», — объясняет Андреев.

Участвовать в выборах после 2014 года он больше не пытался. «Просто в 2014 году были настолько бесчестные выборы в Мосгордуму — единороссы даже не давали вешать рекламные щиты с моим лицом. Если бы я в 2019 году заранее знал, как [на выборах в Мосгордуму] сработает „Умное голосование“, я бы, может, и попробовал свои силы еще разок», — рассуждает он.

Теперь он член территориальной избирательной комиссии и сам пытается противостоять фальсификациям, утверждает он в разговоре с «Медузой»: «Закрываю УИК „своими“, которые умные и образованные ребята, которые могут противостоять фальсификациям. Обязательный обзвон всех знакомых и знакомых знакомых, чтобы они пришли и проголосовали — чтобы дать отпор „Единой России“ и протащить оппозиционных кандидатов, — вот это я вижу главной целью».

Экстремисты

«Я вроде раскаялся и отсидел положенное, но все равно недочеловек теперь», — поделился со Znak.com последователь Максима Марцинкевича, бывший ярославский активист Виталий Дрыженко.

В Ярославле у него — в подражание Тесаку — было свое движение под названием «Группа тотальной зачистки». Сначала ловили педофилов, рассказывает Дрыженко, потом начали антинаркотические рейды — по тактикам «Реструкта». Когда МВД отказалось отрабатывать их данные по точкам спайсов на городском рынке, Дрыженко написал в соцсетях про «оборотней в погонах, которые крышуют барыг» — и получил срок «за разжигание ненависти к социальному классу „сотрудник полиции“».

К нормальной жизни Дрыженко, осужденный по экстремистской 282-й статье Уголовного кодекса, вернуться так и не смог. Даже после освобождения за ним продолжал следить Центр «Э», местная полиция постоянно вызывала его на профилактические беседы.

Попавший в перечень экстремистов Росфинмониторинга Дрыженко не мог купить билет, снять жилье или устроиться на постоянную работу: при попытке трудоустройства его анкету блокировала служба безопасности, рассказал националист Znak.com. 

«Первое осознание кошмара пришло, когда настало время открыть зарплатную карту. Помню, в этот день мы зашли в Сбербанк — удивленные лица сотрудников, круглые изумленные глаза, перешептывания. Конечно, ведь перед ними не абы кто, а сам экстремист, резидент списка Росфинмониторинга, где-то неподалеку от [первого президента самопровозглашенной Чеченской Республики Ичкерия Джохара] Дудаева, — писала правозащитникам жена Максимова Екатерина Ушакова. — Прошел год в борьбе за выживание. Год, полный нарушений наших прав, когда нас травили опекой, когда везде, куда пробовал устроиться мой муж, следом тащился полицейский и рассказывал, кто у них теперь работает. Нам пришлось сменить больше 10 съемных квартир, потому что спустя максимум месяц хозяева чудесным образом узнавали, что у них обосновалась чуть ли не ячейка ИГИЛ».

В 2018 году из тюрьмы вышел бывший лидер новосибирского отделения «Реструкта» Роман Максимов. На съезде движения в 2014-м он цитировал лозунги, которые когда-то были выбиты на входе в концентрационный лагерь Бухенвальд и выгравированы на кинжалах членов СС; четыре года спустя в разговоре с журналистами он заявил, что больше не пойдет на «Русский марш». «Сколько он [марш] идет? С 2008 года? И что? Каждый год он идет, и ничего не меняется», — сказал Максимов.

Смысла в организациях вроде «Реструкта» тоже больше нет, сказал Максимов прессе. «Вообще, этим должно государство заниматься, должно увлекать молодежь какими-то делами, чтобы молодежь себя чувствовала нужной этой стране, — рассуждал бывший реструктовец. — Люди-то в основе своей хотят пользу принести. <…> Это чисто работа государства. Ну давайте вспомним Советский Союз, везде были молодежные организации разного рода».

К общественной работе Максимов пообещал не возвращаться. «Дом, семья, работа, бизнес. Общественно-политической деятельностью — не планирую. Отзанимался уже. <…> Нам уже всем по 30 с плюсом лет. У меня, например, по сути, нет ничего. Надо жить дальше, строить семью. К такому переходим», — сказал Максимов корреспонденту «Тайги.инфо».

«Конечно, я в лагере пытался как-то развиваться, читал книги, занимался йогой и единоборствами, но в социальном мире я потерял себя. Я ничего не приобрел за эти четыре года: у меня не появилось семьи, я не купил себе лучшую машину или квартиру, не съездил в отпуск, не создал свое дело. Я ничего не сделал за это время», — добавил бывший реструктовец в другом интервью.

Максимов отказался говорить с «Медузой»; его мобильный все еще заканчивается на цифры 1488. Связаться с Виталием Дрыженко из Ярославля тоже не удалось: после возбуждения против него нового уголовного дела он снова сидит в СИЗО.