истории

Один на один со своей головой Люди, употребляющие наркотики, — одни из самых дискриминируемых в России. Из-за коронавируса им стало еще тяжелее получить поддержку

Источник: Meduza

Фонд имени Андрея Рылькова — одна из немногих московских организаций, которая поддерживает людей, употребляющих наркотики. Сотрудники фонда раздают чистые шприцы и презервативы (чтобы снизить заражаемость ВИЧ), пытаются уменьшить опасность передозировок, помогают получить лечение в стационаре. Из-за коронавируса фонд Рылькова больше не может консультировать подопечных на аутричах, то есть во время выезда в места, где собираются люди, которые употребляют наркотики. «Анонимные наркоманы» переехали в онлайн, необходимые материалы доставляют бесконтактно, помощь могут получить не все. При этом попасть в стационар, чтобы безопасно справиться с зависимостью, стало гораздо сложнее.

Чем занимается фонд Рылькова?

Фонд имени Андрея Рылькова (ФАР) основали в 2009 году, через три года после того, как умер сам Андрей Рыльков — 27-летний борец за права и доступ к здравоохранению людей, употребляющих наркотики. ФАР выступает за безрецептурную продажу налоксона — препарата, предотвращающего смерть от передозировок (не является психоактивным), и легализацию заместительной терапии, при которой человеку с зависимостью ежедневно дают дозу синтетического опиоида, чтобы он не чувствовал синдрома отмены («ломки»). Благодаря этому можно оставаться в здравом рассудке и вести обычную жизнь без «уличных» наркотиков (под «наркотиками» имеются в виду опиоиды).

Сотрудники ФАР сопровождают людей в больницы и полицию, помогают восстанавливать документы, защищают в российском суде по административным и уголовным делам, а также подают жалобы в ЕСПЧ. Недавно ФАР выиграл дело в Европейском суде: он назначил компенсацию женщине с тремя детьми, которую лишили родительских прав из-за ее наркозависимости, хотя она, по словам президентки фонда Ани Саранг, была хорошей матерью.

До недавнего времени сотрудники и волонтеры фонда ежедневно выходили в разные места Москвы, где собираются люди, употребляющие наркотики, и бесплатно раздавали им презервативы и одноразовые шприцы — такие мероприятия называются аутричами (рекомендованы Всемирной организацией здравоохранения). Это нужно, чтобы снизить риски инфицирования ВИЧ во время секса или через инъекцию общей иглой. Помимо этого, аутрич-работники раздавали мази от трофических язв, венозных тромбов и гнойных ран, спиртовые салфетки, бинты, гигиенические прокладки, тесты на беременность, налоксон. Там же проводили экспресс-тесты на ВИЧ и гепатиты, для которых нужна только слюна, и консультировали по медицинским и юридическим вопросам. На один трехчасовой аутрич приходили от семи до 40 подопечных.

В 2016 году у фонда появился микроавтобус, который сотрудники между собой называют «наркобасом». С ним выезды стали проще: в машине не так холодно зимой, удобнее хранить и перевозить нужные вещи (раньше раздаточные материалы аутрич-работники носили с собой), можно остаться с человеком наедине и сделать тест на ВИЧ без лишних свидетелей. Благодаря «наркобасу» появился и «своп»: люди стали отдавать фонду ненужную одежду в хорошем состоянии, которую любой подопечный может забрать себе.

Как изменился аутрич из-за коронавируса?

С введением режима самоизоляции аутричи пришлось отменить. По словам координатора уличной работы фонда Максима Малышева, многие подопечные до сих пор звонят и спрашивают: «А вы сегодня приедете? Нет? Как так?»

ФАР продолжает раздавать необходимые материалы, но другим способом. Теперь самый активный волонтер района узнает у других, что им нужно, и сообщает об этом в фонд. Потом кто-то из НКО приезжает в оговоренное место с материалами, расфасованными по пакетам. Туда должен прийти ответственный волонтер, назвать свой код и коды остальных (аутрич-работники дают участникам проекта личные коды, позволяющие сохранить анонимность в отчетах). Пакеты забирают бесконтактно — из боковой двери машины. Такие выезды случаются три-четыре раза в неделю.

«Здорово, что в стрессовой ситуации участники смогли объединиться и взять ответственность за своих друзей. Я вижу, как они поддерживают и заботятся друг о друге, — говорит Максим Малышев. — Тем не менее этот способ менее удобный, потому что у нас нет длительного контакта с участниками. Редко бывает, что они сразу приходят с конкретным запросом — обычно об их проблемах мы узнаем в ходе непринужденной беседы». Кроме того, по его словам, часть подопечных отсеялась и выпала из поля зрения — из-за этого фонд помогает меньшему числу людей, чем раньше. «Еще одна сложность в том, что езда по всему городу требует гораздо больше ресурсов, чем стояние на месте — в одиночку я мог проехать больше ста километров за раз», — объясняет Малышев.

Для передвижения по городу фонду понадобилось разрешение. Сначала сотрудники ФАР оформили служебный пропуск для поездок на микроавтобусе, но спустя три недели мэрия его аннулировала, сославшись на ошибки в данных об НКО. Около месяца фонд пытался оформить новый пропуск, но получил его только 22 мая. Все это время работники опасались ездить на служебном автобусе, так что материалы Максим Малышев развозил на своей машине, оформляя пропуска для личных целей и поездок в медучреждения. Позже к нему присоединилась волонтер Агата.

«У меня есть пропуск и машина. Когда я узнала, что фонду запретили ездить на „наркобасе“, я предложила помощь, и мы стали развозить материалы вместе, — рассказывает она. — Половина точек была на севере, а другая — на юге, поэтому мы поделили их между собой. Чуваки из Измайлова и Марьина ждали возвращения „наркобаса“, им его не хватало. Они дико благодарили за то, что материалы развозят, несмотря на карантин. Еще один подопечный трогательно спросил: „А масок у вас случайно нет?“»

Как режим самоизоляции повлиял на жизнь людей, которые употребляют наркотики?

В апреле ФАР провел двухэтапный опрос (в первом этапе участвовали более 400 человек, во втором — более 200) о том, как карантин изменил жизнь людей, употребляющих наркотики. 57% опрошенных ответили, что редко выходят на улицу; 33% самоизолировались полностью. 

55% обратили внимание, что на улице стало меньше прохожих и больше полицейских — в таких условиях труднее забрать «закладку» с веществом незаметно и не вызывая подозрений, а психологическое давление усиливается. Кроме того, 45% ответили, что прессинга со стороны полицейских стало больше. 

37% решили добывать вещества как раньше, рискуя не только попасться полицейским, но и получить штраф за нарушение карантина и вдобавок — заразиться коронавирусом. Некоторые запасаются веществами впрок на случай дефицита и чтобы реже появляться на улице. Тем не менее большинство подопечных ФАР не могут себе этого позволить, поэтому выходят из дома почти каждый день.

7% опрошенных решили «переломаться», то есть перестать употреблять вещества и переждать синдром отмены. В домашних (а не больничных) условиях это может быть опасно: отказ от наркотиков сопровождается сильнейшими многодневными «ломками», которые могут привести к серьезным осложнениям и даже смерти. 

Среди других решений перечислили: ограничение употребления, переход на «аптечные наркотики» (легальные препараты, от которых можно получить психоактивный эффект), кофе и йогу. 

«Один человек вписал лаконичный ответ: „Бухаю“. Многие начали пить, да. Но тут нужно понимать, что этот вариант — не для инъекционных потребителей. Выпивка вряд ли поможет», — поясняет Максим Малышев.

Можно ли сейчас получить лечение?

Несмотря на то, что врачи рекомендуют не «переламываться» дома и ложиться на детоксикацию в медучреждение, потому что это безопаснее, проще и эффективнее, получить бесплатную профессиональную помощь сейчас нелегко.

«Мы пытались положить человека в клинику ННЦ [Национальный научный центр] наркологии, потому что только туда можно попасть без медицинского полиса и московской прописки, — говорит кейс-менеджер фонда Екатерина Селиванова. — Я пыталась хотя бы поставить этого мужчину в очередь, но меня около месяца отфутболивали и просили перезвонить потом. Говорили: „У нас коронавирус, мы ничего не можем сделать, вы поймите“. В итоге человек так и не лег в больницу и перетерпел „ломку“ дома — ему было очень тяжело».

27 мая в приемной клиники ННЦ корреспонденту «Медузы» подтвердили, что из-за коронавируса больница временно закрывалась и работала в основном на выписку. «Частично мы принимали, но тут был у нас пациент с подозрением на пневмонию, мы закрывались на неделю. Потом опять частично открывались и частично принимали — и опять [появился] пациент с температурой. Но сказать, что мы не работали, — такого не было, — сказали в приемной ННЦ. — Частично пациентов мы принимали, которые без температуры, не ВИЧ-инфицированы, большинство с алкоголизмом. Отделение интенсивной терапии [реанимация] работало». В приемной также сообщили, что женское отделение и отделение реабилитации сейчас закрыты.

2 июня заместитель главного врача ННЦ по медицинской части Татьяна Синицына сказала «Медузе», что женское отделение откроется на следующий день, а отделение реабилитации по-прежнему не работает. По ее словам, больница работала на прием в течение всего карантина, и новых пациентов не принимали только в случае отсутствия свободных мест. При этом она подтвердила информацию о том, что некоторые отделения временно закрывались из-за пациентов с подозрением на коронавирус.

Юрист ФАР Тимур Мадатов направил жалобу в московский департамент здравоохранения, где указал, что отказ в госпитализации вредит здоровью подопечного, подвергает его риску смерти от передозировки и вынуждает нарушать закон, покупая наркотики. Письмо перенаправили в Росздравнадзор, ответ пока не пришел. 

Закрылся и бесплатный реабилитационный центр Московского научно-практического центра (МНПЦ) наркологии, расположенный в Ступинском районе Московской области. Екатерина Селиванова рассказывает, что около месяца назад из него выписали всех резидентов. В пресс-службе департамента здравоохранения Москвы «Медузе» сообщили, что с 19 апреля МНПЦ наркологии был частично перепрофилирован под лечение коронавируса, в основном это затронуло реабилитационные койки — в том числе 110 коек филиала в Ступине. 

«Пациенты, не нуждающиеся в неотложной наркологической помощи, то есть те, у которых нет необходимости в обязательном нахождении в стационаре, и их родственники были заранее оповещены о перепрофилировании больницы и переведены на лечение на дому», — сообщили «Медузе» в департаменте здравоохранения Москвы. Пресс-служба отметила, что для выписанных пациентов организовали возможность круглосуточных телефонных консультаций и удаленную реабилитационную программу по видеосвязи. Оказание плановой помощи в ступинском филиале МНПЦ, по словам пресс-службы ДЗМ, планируют возобновить после снятия ограничений, введенных из-за риска распространения коронавируса.

Также прекратил госпитализацию один из трех клинических филиалов МНПЦ — корреспонденту «Медузы» сообщили, что его перепрофилировали в обсерватор для людей с коронавирусом. Два остальных продолжают работать, но желающих попасть туда очень много.

Конечно, продолжают работать частные клиники и государственные на платной основе, но позволить себе лечение могут далеко не все — особенно на фоне экономического кризиса.

Почему женщинам особенно тяжело?

У многих людей, употребляющих наркотики, стало меньше денег: некоторых уволили или отправили в неоплачиваемый отпуск; те, кто зарабатывали мелкими кражами или случайными подработками, потеряли эту возможность. Некоторые подопечные ФАР начали воровать еду из магазинов, потому что им перестало хватать денег на продукты. Секс-работницы, употребляющие наркотики, тоже зарабатывают меньше, говорит соцработница ФАР Влада Жуковская, работающая с ними. 

«Те, с кем я общалась, работали на карантине, некоторые — каждый вечер. В апреле они могли получать тысячу рублей за одну или две ночи — это очень мало. Девочки давали скидки и принимали клиентов, которых бы раньше не взяли из соображений безопасности и гигиены. Но после 12 мая, когда кончился режим „нерабочих дней“, работы стало побольше», — говорит она.

По словам Влады, почти все секс-работницы, с которыми работает ФАР, зависимы либо от алкоголя, либо от наркотиков. Вторые чаще всего ждут клиентов на улице. Во время карантина они стараются закончить работу до полуночи, пока не начались проверки. По словам подопечных, у полицейских есть распоряжение не забирать их в отделения, чтобы там не было скопления людей, но «гоняют жестко». Одну женщину оштрафовали на четыре тысячи рублей за отсутствие пропуска. 

Влада считает, что в нынешней экономической ситуации женщины, употребляющие наркотики, могут начать заниматься секс-работой. «Кто этим когда-то занимался, может вернуться к старым клиентам. Кроме того, часто одни девочки приводят за собой других, чтобы помочь им заработать на вещества, — это очень тесное комьюнити, и там это происходит легко», — объясняет она.

Как и во всем мире, в среде людей, употребляющих наркотики, ухудшается ситуация с домашним насилием. «У нас есть случай с домашним насилием, — рассказывает кейс-менеджер фонда Екатерина Селиванова. — Женщина с мужем — оба наркозависимые, у него к тому же психическое расстройство. У них есть семилетний ребенок. Периодически муж эту женщину бьет и оскорбляет, в том числе при сыне, и это длится годами. Ей из-за этого приходится уходить из дома, даже во время карантина. Ей некуда уехать: у нее нет своей жилплощади, а прав на текущую у нее нет. Работы у нее тоже нет». 

По словам Екатерины, если пострадавшая от домашнего насилия употребляет наркотики, ее гораздо труднее мотивировать уйти от агрессора и подать заявление в полицию. Ситуация осложняется тем, что приюты для женщин, пострадавших от насилия, не принимают женщин с активной зависимостью. 

Психологическая поддержка

66% опрошенных ФАР в той или иной мере переживали из-за обстоятельств, связанных с коронавирусом. По словам координатора Максима Малышева, несколько подопечных фонда сорвались и вернулись к употреблению. 

«Люди остались один на один со своей головой. Им сложнее получить поддержку — как профессиональную, так и со стороны близких. Они не могут ни с кем встретиться и поговорить. Ценность живого общения довольно высока. Да, можно позвонить кому-то по телефону или зуму, но, видимо, это не совсем то», — говорит Малышев. 

Одним из самых распространенных способов держать ремиссию были группы взаимопомощи «Анонимные наркоманы» (АН), но и они перешли в онлайн. «Нет живых групп АН, закрыты границы, зум — вторяк, отменены все мероприятия, негде хапнуть позитива», — писал один из участников опроса.

Фонд продолжает проводить психологические консультации, но уже онлайн и по «наркофону» — горячей линии, куда ежедневно с 10:00 до 22:00 можно обратиться за помощью по вопросам, связанным с наркотиками и зависимостью: что делать в случае передозировок или задержания, как справиться с язвами, куда обращаться за терапией для ВИЧ-положительных и так далее. По словам Малышева, обращений на телефон и в мессенджеры фонда в последнее время стало значительно больше.

И все же большинство подопечных не доверяют психологам и редко обращаются за консультацией даже на карантине. «Поэтому мы хотим сделать разовые консультации другого типа: чтобы наши волонтеры с опытом употребления могли с участниками просто поговорить о какой-то проблеме и дать совет. Это им нужно», — говорит Максим. Чтобы облегчить жизнь людей, употребляющих наркотики, на карантине, ФАР также создал чат, где можно обсудить сложности, связанные с изоляцией, или спросить совета. Кроме того, фонд публикует инструкции и проводит вебинары о том, как обезопасить себя от коронавируса и позаботиться о психическом здоровье в самоизоляции.

До карантина ФАР проводил группы взаимопомощи: для геев, практикующих химсекс (они перешли в зум), и для наркозависимых с детьми (отменились). Еще в фонде был киноклуб для подопечных, но и его пришлось временно закрыть.

Несмотря на карантин, в апреле сотрудники ФАР 279 раз безопасно контактировали с подопечными, обеспечили 74 экспресс-тестами на ВИЧ, провели 61 консультацию по постинъекционным осложнениям, 68 — по юридическим вопросам и 28 — по лечению наркозависимости. Кроме того, благодаря налоксону, который раздавал ФАР, удалось спасти 12 человек от передозировки наркотиками.

Давление на фонд

Во время пандемии с дополнительными сложностями столкнулись не только люди, употребляющие наркотики, но и сам фонд, который им помогает. В апреле «Федеральное агентство новостей» (РИА ФАН), подконтрольное бизнесмену Евгению Пригожину, опубликовало статью о фонде Рылькова. В ней НКО обвинили в пропаганде наркотиков при поддержке фонда Джорджа Сороса «Открытое общество» и других зарубежных организаций (все вместе они якобы образуют «наркотическое лобби»), а также призвали проверить деятельность фонда Рылькова. Вскоре по мотивам статьи вышел сюжет на «России 24». После этого фонд ограничил доступ к материалам на своем сайте, опасаясь давления со стороны правоохранительных органов.

В обоих материалах авторы приводили слова председателя комиссии Госдумы по расследованию фактов вмешательства иностранных государств во внутренние дела России Василия Пискарева, который незадолго до этого пожаловался на фонд в прокуратуру. Позднее РИА ФАН выпустил еще один материал, в котором главный нарколог Минздрава РФ Евгений Брюн назвал фонд «врагами». Эта ситуация вызвала беспокойство у доноров ФАР, некоторые из них уже ограничили возможности дальнейшего сотрудничества, говорит президентка фонда Аня Саранг.

Из-за того, что фонд получает деньги из-за рубежа, например от Глобального фонда для борьбы со СПИДом, в 2016 году Минюст РФ признал ФАР «иностранным агентом». При этом получить деньги из российских источников для фонда Рылькова почти невозможно — из-за того, что взгляды его сотрудников на наркополитику расходятся с официальной позицией правительства.

Вы можете помочь Фонду имени Андрея Рылькова