истории

«Эти цифры меня ужаснули» К чему привело занижение официальной статистики заболеваемости коронавирусом в Дагестане

Источник: Meduza

В середине мая занижение масштабов коронавирусной эпидемии в Дагестане привело к скандалу федерального уровня. Выяснилось, что из-за недостаточного количества тестов большинство случаев заболевания оформляются как внебольничная пневмония. Теперь республика снабжается лекарствами в режиме прямого управления, армия разворачивает госпитали, благотворительные фонды получают заявки от больниц на средства индивидуальной защиты. Официальные числа заболевших и погибших начали резко расти. 18 мая, в день видеосовещания Путина с руководством республики, они составляли 3460 и 29 человек. К 30 мая эти показатели возросли до 4830 и 226 соответственно. Однако в реальности пик распространения инфекции, похоже, пройден — по крайней мере, первый. Пандемия затронула все дагестанское общество: жителей столицы, обитателей городов и горных селений. Корреспондент «Медузы» отправился в республику, чтобы выяснить, как коронавирус изменил Дагестан.

Все материалы «Медузы» о коронавирусе открыты для распространения по лицензии Creative Commons CC BY. Вы можете их перепечатать! На фотографии лицензия не распространяется.

23 мая 2020 года дагестанская газета «Новое дело» обвинила власти республики в гибели сотен людей. По мнению юриста и постоянного автора издания Расула Кадиева, утаивание данных о взрывном росте числа внебольничных пневмоний подпадает под статью 237 УК РФ — «Сокрытие информации об обстоятельствах, создающих опасность для жизни или здоровья людей». Расул ссылается на слова руководителя группы направленных в республику федеральных врачей Ирины Трагиры. Она объяснила нехватку лекарств во время пика эпидемии тем, что препараты «распределяют по всей России, опираясь на официальную статистику заболеваемости и смертности. В Дагестане официально зарегистрировано 36 смертей от COVID-19 [по данным оперативного штаба Дагестана на 20 мая], при этом неофициально от пневмонии, не зарегистрированной как коронавирус, умерло 820 человек». Трагира сделала это заявление во время визита в Дербент — единственный город Дагестана, руководство которого ведет собственную статистику эпидемии, резко отличающуюся от республиканской.

Дербент

— Брат, я дам проехать. Но не обещаю, что тебя назад пустят. Недавно даже замминистра оштрафовали! — объясняет полицейский на блокпосту у выезда из Махачкалы водителю корреспондента «Медузы». С ввода ограничений прошло всего два дня, а дагестанские автомобилисты уже освоили целый набор трюков по их обходу — от маневрирования по узким переулкам до километрового броска на задней передаче по дороге с односторонним движением. На федеральной трассе «Кавказ» непривычно пусто.

В 2018 году главой администрации Дербента стал Хизри Абакаров — руководитель проектов из команды сенатора и бизнесмена Сулеймана Керимова, бывший председатель совета директоров акционерного общества «Международный аэропорт „Махачкала“». Во время пика пандемии команда мэра отвечала за поставку в республику медицинского оборудования и средств индивидуальной защиты, на которые сенатор потратил около 1,5 миллиарда рублей. Несмотря на эту поддержку, врачи продолжали жаловаться на отсутствие разграничения зеленой и красной зон и нехватку респираторов.

В середине мая Хизри Абакаров подал на имя главы республики Владимира Васильева докладную записку о ситуации с коронавирусом в городе. Информация в этом документе, в том числе полученная из официальных источников, противоречила официальной статистике.

— Мы запросили данные о заболевших в муниципальных учреждениях. У нас более трех тысяч работников, с членами семей это почти пятнадцать тысяч человек. Параллельно обратились в культовые учреждения: мечети, церковь, синагогу, — объясняет корреспонденту «Медузы» заместитель главы Дербента Заур Эминов. — Лидеры конфессий сообщили нам число заболевших прихожан и членов их семей. Сопоставив эти сведения, мы выяснили, что в городе не менее 9–10 тысяч людей с признаками пневмонии. При общей численности населения Дербента — по официальным данным 124 тысячи, а по неофициальным — более 150 тысяч человек — это не так уж мало. За апрель и первую половину мая 2020 года, по официальной статистике, 50 горожан умерли от пневмонии и двое от COVID-19. А по нашим сведениям — 134 человека. С 1 по 15 мая 2019 года в Дербенте было 1368 вызовов скорой помощи. В аналогичном периоде этого года их количество увеличилось до 2245. Из них число больных с диагностированной пневмонией возросло с 7 до 331, с ОРВИ — со 140 до 538.

«Мое заявление не голословно, я говорю, языком цифр, полученных от официального источника, — отвечает Эминов корреспонденту „Медузы“ на вопрос, откуда такая огромная разница с официальными данными. — Эти цифры меня несколько ужаснули».

— 20 мая мы провели заседание штаба, — добавляет заместитель главы Дербента Шамиль Алиев. — Определили больницы, где в красную зону проходят родственники, несут продукты, забирают обратно тарелки, ложки, вещи на постирку. Уносят все это в город. Мы рекомендовали ввести на больничной территории режим ЧС. Прошло пять дней. До сих пор там проходной двор.

Кривые улочки магалов — старинных районов Дербента — сейчас непривычно пусты. Мужчины не режутся в нарды в чайханах, женщины не обсуждают у ворот последние новости. 29 мая на праздник Шавуот члены еврейской общины Дербента не собирались в синагоге на всю ночь, как обычно, и бодрствовали каждый в своем доме. Глава общины Дербента Роберт Илишаев с сожалением говорит корреспонденту «Медузы», что, поскольку на праздник распространяются правила субботы, даже через Zoom не получилось быть вместе.

Махачкала

«Идет поиск машины… Идет поиск машины…» Десять минут автоответчик сервиса такси выдает одну и ту же фразу. Накануне Ураза-байрама правительство Дагестана и мэрия Махачкалы ввели транспортные ограничения. На улицах и у выездов из столицы республики появились посты. Поэтому водители из Каспийска, города-спутника Махачкалы, отказывались от заказов на междугородние рейсы. Только изредка пассажирам удавалось втиснуться в старую желтую маршрутку. Многие были без масок, некоторые кашляли, но других вариантов не было.

На время предшествующего празднику поста в конце апреля и начале мая пришелся пик пандемии коронавируса, который руководитель Роспотребнадзора Анна Попова на совещании президента Путина с руководством Дагестана назвала «самыми тяжелыми днями для республики». С тех пор «ковид-скептиков» стало значительно меньше: по наблюдениям социолога Расула Абдулхаликова, сейчас их процент в Дагестане ниже среднего по России. Согласно результатам опроса, опубликованного 28 мая 2020 года Высшей школой экономики, больше трети россиян считают пандемию коронавируса либо вовсе выдумкой, либо преувеличенной опасностью; в Северо-Кавказском федеральном округе, к которому относится Дагестан, людей, считающих, что «никакой эпидемии нет и не будет, это выдумки заинтересованных лиц», ровно на 10% меньше, чем в соседнем Южном ФО, где таких почти треть.

За последние недели мая в аптеки вернулись пропавшие лекарства — а покупатели, наоборот, почти исчезли.

— Раньше в больницах препаратов не хватало, приходилось родственникам покупать, теперь снабжение улучшилось, — объясняет корреспонденту «Медузы» провизор одной из махачкалинских аптек.

Правда, улицы столицы республики до сих пор полны гуляющих, некоторые дагестанцы по-прежнему подныривают под красные заградительные ленты и ходят отдыхать в парки и на пляж. Но массовые поминки и свадьбы на сотни и даже тысячи гостей прекратились, а многие села ввели собственные правила самоизоляции.

Муэдзин, повернувшись спиной к огромному залу махачкалинской Джума-мечети, как и прежде, созывает верующих к молитве. Правда, кроме него, в крупнейшей мечети России нет ни одного человека. Обычно в праздник Ураза-байрам мусульмане ходят друг к другу в гости, обмениваясь подарками. Теперь детей к соседям отпускают только самые беспечные. Вместо этого дагестанцы рассылают знакомым по вотсапу стикеры с носками или конфетами — традиционными подарками на Ураза-байрам.

Шатер Рамадана возле Джума-мечети, где махачкалинцы традиционно разговляются после поста, в этом году не установлен. Вместо него плов и продукты развозят по домам сотни волонтеров благотворительного фонда «Инсан». Во время пандемии фонд помогал нескольким тысячам малообеспеченных семей. Кроме того, благотворители собрали три миллиона рублей на переоснащение городской клинической больницы № 3. 12 мая она приняла первых пациентов с коронавирусной инфекцией.

— Около 80 процентов наших средств жертвует простой народ, — рассказывает «Медузе» Магомедрасул Ахмедов, руководитель фонда «Инсан». — Остальное — бизнес, меценаты, крупные спонсоры. Сегодня многие благотворители сами нуждаются, некоторые российские фонды на грани закрытия, но у нас пожертвования только увеличились. В трудное время дагестанцы объединяются и помогают друг другу.

Судя по новостям из районов республики — Хунзахского, Гергебильского, Карабудахкентского — пик эпидемии позади, число новых больных уменьшается. Не стала исключением и Махачкала. Расул Абдулхаликов считает, что основной причиной заражения стало массовое возвращение дагестанцев в республику после потери заработка в других регионах, усугубленное отсутствием карантинных мер. Теперь эта волна пошла на спад — как и количество новых заразившихся коронавирусом.

— Мы видим значительный спад обращений, — утверждает в беседе с «Медузой» главный врач РКБ скорой медицинской помощи Магомед Иманалиев. — Но госпитализация тяжелых пациентов в нашей больнице только выросла. На освободившиеся места мы переводим тяжелобольных из районов республики. Летальность у нас около 5%.

Один из районов Дагестана, откуда в махачкалинскую РКБ скорой помощи привозят самых тяжелых больных, — Гергебильский в 100 километрах к юго-западу от Махачкалы. Официальная статистика измеряет количество COVID-больных единицами — но гергебильцы уверены, что переболеть успело большинство жителей района.

Гергебиль

Обычно дорога из Махачкалы до Гергебиля занимает около полутора часов. Однако теперь даже с разрешающими документами приходится добираться вдвое дольше. У въезда в села стоят шлагбаумы, на границах районов — полицейские посты: «Вы проехать можете, а ваш таксист — нет». Дорога на границе Акушинского и Левашинского районов перекрыта восемью бетонными блоками, установленными в виде лабиринта. Даже пешеходу с багажом сквозь них протиснуться непросто. 

В селение Губден, где, по словам главы администрации, за время пандемии погибло больше 40 жителей, въехать нелегко. Зато в небольшой вахтовке у шлагбаума — целый склад лекарств, которые любой может взять бесплатно.

Гергебиль — просторное село в месте слияния рек Казикумухское Койсу и Каракойсу. В переводе с аварского его название означает «обильно засеянное» — фруктовые сады Гергебиля известны всей республике. Но в конце апреля райцентр прославился иначе, став крупным очагом коронавирусной инфекции.

Первоклассник Багавудин — младший сын Аминат Меджидовой, рентген-лаборанта гергебильской центральной районной больницы. Он забирается на горку возле ворот родительского дома и со смехом съезжает вниз на синем велосипеде «Десна» — мимо сестер, перенесших недавно тяжелую болезнь, мимо бабушки, сидящей на скамейке под абрикосовым деревом, навстречу отцу в черной маске, переставшему кашлять два дня назад. Не хватает только матери, которую мальчик ждет из больницы. Багавудин — единственный из четырех детей, кому еще не сказали, что она умерла.

— Аминат с детства хотела лечить людей, — рассказывает ее муж Магомед Омаров. — Но на врача отучиться не вышло. Воспитывалась без отца, приходилось помогать матери. Ей нравилось работать. Я сам предприниматель. Говорил: Аминат, мне твоя помощь нужна. Но она осталась в больнице. И в последние дни я ей сказал, серьезная волна идет. Оформи больничный, дома останешься. Она — нет. Люди скажут, что я испугалась. И работу не бросила.

На телефоне Магомед показывает фотографию покойной жены — в самодельной марлевой повязке до глаз, синих перчатках и старом халате, обмотанном клеенкой. Других средств защиты у медиков не было. 

— Началось все 11 апреля, — рассказывает «Медузе» главврач гергебильской ЦКБ Магомед Абакаров. — Нашу коллегу, заведующую поликлиникой, привезли в инфекционное отделение. 16-го мы ее направили в республиканскую инфекционную больницу. 23-го она там скончалась. Но к тому времени больные стали массово поступать, по 15–17 человек в сутки. К такому взрывному всплеску заражения никто не был готов. По приказу министра здравоохранения республики нам следовало создать обсерваторное отделение на сорок коек, чтобы размещать там на двухнедельный карантин тех, кто не может соблюдать самоизоляцию дома. Больных предполагалось отвозить в госпиталь в Буйнакске. Троих отправить успели, но, видимо, из других районов туда тоже пациенты поступили, и он закрылся. Тогда я создал инфекционный госпиталь в терапевтическом отделении. В неврологию положили беременных с подозрением на ковид, в хирургии сделали реанимацию, подключили периферийные больницы в селах района. В общей сложности мы открыли 170 новых коек. Препаратов не хватало, а защитные комбинезоны мы только на фотографиях видели. Были противочумные халаты с фартуками, как в старину. Вместо респираторов — маски одноразовые, слабые. Потом мы начали многослойные делать, я попросил коллектив.

За столом Аминат сидит новая сотрудница в респираторе и защитном костюме. Из-под капюшона виден черный хиджаб. Рентген новенький, его установили только в прошлом ноябре. На столе тетрадь приема и бутылка антисептика. К кабинету примыкает бело-желтый коридор со скамейкой для ожидающих. Сейчас она пуста, но в конце апреля в этом коридоре толпились десятки испуганных людей.

— Мы и соседний Унцукульский район первые приняли удар в Дагестане, — рассказывает главный врач. — Сперва на соболезнования люди ходили. Обнимались. Я говорю — не надо, а они: «Если боишься нам руку подать, мы не требуем». Смеялись над «маски-шоу». Компьютерного томографа у нас не было. Когда началось, все ринулись сюда. Здоровые, больные — все хотели снять флюорографию. Психоз. Никакие уговоры не действовали. 30–40 человек в узком коридоре. Угрозы, скандалы. У кого-то мама больная — давай ее вперед. У кого-то брат, сестра. 

Основной наплыв пациентов с подозрением на коронавирус в гергебильскую ЦРБ начался 20–21 апреля. А 22-го больница осталась без руководителя: Магомед Абакаров уехал лечиться в Москву. Исполняющего обязанности главврача, по его словам, Минздрав назначил только 30 апреля. За это время гергебильцы организовали доставку медикаментов и средств защиты в больницу. Помощь координировали через созданную около 25 апреля вотсап-группу, включавшую в том числе и выходцев из села, живущих за пределами Дагестана. Активисты навели порядок в очереди на флюорографию.

За последние две недели работы Аминат Меджидова обследовала около 1400 человек — больше сотни в день. У 127 из них была диагностирована пневмония, но более точный диагноз теми средствами, которые были в распоряжении больницы, было невозможно поставить: аппарата для компьютерной томографии, на которой можно увидеть характерные для COVID-19 признаки поражения легких, в гергебильской ЦРБ нет.

У входа в реанимацию сложены десятки кислородных баллонов. Рядом отдыхают добровольцы.

— Здесь одновременно лежали более 130 больных, больше 20 тяжелых в реанимации, — рассказывает старший волонтер Джаватхан Гусейнов. — А баллонов вначале было четыре. Врачи просили достать кислород и медикаменты. Из медперсонала на работу выходили только тридцать процентов. Кто-то соблюдал карантин по возрасту, кто-то болел, кто-то боялся заболеть. Защитных средств не было. Это потом уже волонтеры, спонсоры, знакомые из России, из-за границы помогли. Представители муфтията медикаментов и защитных костюмов тысяч на 500 привезли, в магазинах продуктовые долги погасили. Ребята как медбратья работали, на себе таскали баллоны весом 70 кило. Здесь за 20–30 дней умерло более тридцати больных — столько у нас за год умирает.

В реанимации пищат приборы. К аппарату ИВЛ подключено неподвижное тело с раскинутыми в стороны босыми ступнями. Вокруг него трудятся врачи в костюмах и респираторах. Из необходимых элементов защиты отсутствуют только очки. Среди белоснежных фигур снует парень в футболке, полосатых трениках и кепке с лихо заломленным назад козырьком. Борода прикрыта простенькой маской. Это — волонтер, из числа переболевших. Таких в Гергебиле сейчас много. По официальной статистике управления Роспотребнадзора на 31 мая, общее число зараженных COVID-19 в Гергебильском районе с 22 тысячами населения — 8 человек (эта цифра не менялась на сайте оперативного штаба по Дагестану как минимум с 27 мая). По статистике, озвученной Абакаровым, заболели 407 человек, в том числе 18 врачей, 22 случая COVID-19 подтверждены, умерло 23. Несмотря на масштаб этих цифр, местные жители уверены, что реальность куда серьезнее и переболело большинство гергебильцев. В статистику же они не попадали, поскольку не обращались к врачам, а порой и не пускали участковых на порог. 

— Не меньше 80 процентов заразилось, — уверен волонтер Мажид. — В селе все друг про друга знают, не как в России. Почти в каждую семью болезнь пришла. Своими средствами, народными методиками лечились.

— В больницу обращались только тяжелые, — не спорит с ним главный врач. — Возможно, многие переболели в легкой форме. Четкого учета у нас не было. 

Пациенты, способные говорить, на уход не жалуются. Медсестра демонстрирует корреспонденту «Медузы» кладовку, набитую лекарствами, среди которых есть даже дефицитная «Актемра».

По словам персонала больницы, проблемы были решены в последние десять дней, после скандала с занижением цифр статистики, когда 16 мая министр здравоохранения Дагестана в интервью заявил, что в республике уже умерло больше 40 врачей — это больше, чем вся официальная статистика смертей от COVID-19 по республике на тот момент. Теперь, как утверждает главврач гергебильской ЦКБ, коронавирусную инфекцию в диагнозе указывают чаще — даже если не хватает тестов, достаточно результатов компьютерной томографии. Низкое число заболевших в официальной сводке Роспотребнадзора он объяснить не может.

Короткий коридор с распахнутой наружу дверью назван шлюзом. Многие койки сейчас пусты. По словам главврача, сегодня в ЦРБ Гергебиля лежат 50 пациентов, из них 39 — с внебольничной пневмонией. Мало что напоминает о катастрофе, разразившейся здесь в конце апреля. Тогда оставшиеся на работе врачи трудились круглосуточно. Аминат Меджидова принимала пациентов до последнего. Когда появились кашель и температура, дома она пролежала только два дня. Затем ее перевели в больницу и подключили к аппарату ИВЛ. 2 мая рентгенолог умерла. Ей было 44 года. Всего в Гергебиле от коронавируса погибло трое медиков.

На окраине гергебильского кладбища есть новый участок, недавно пожертвованный жителем села. Там в ряд стоят двенадцать надгробий. Их еще не успели толком закрепить, сбоку они подперты доской и булыжниками. Это лишь часть захоронений погибших от эпидемии. Магомед Омаров устанавливает зеленое навершие на могильном камне жены. Надпись уже процарапана, но еще не залита краской. Дата «2 мая 2020 года» различается с трудом.

— Средняя дочь, Раисат, собирается пойти по медицинской линии, как мать, — говорит Омаров. — После этих событий еще сильнее захотела.