истории

«Я выступаю так, чтобы не выглядело, что мне уже пора бы заканчивать» 44-летняя Оксана Чусовитина — единственная в мире гимнастка, участвовавшая в семи Олимпиадах. В 2020-м она поедет на восьмую

Источник: Meduza

12 октября олимпийская чемпионка Оксана Чусовитина объявила, что поедет на летнюю Олимпиаду 2020 года в Токио. Чусовитина — гимнастка, которая продолжает участвовать в соревнованиях и побеждать уже 27 лет. Впервые на Олимпиаде она была в 1992 году, выступала за сборную стран бывшего СССР и завоевала золотую медаль, Чусовитиной тогда было 17 лет. Серебряную медаль спортсменка выиграла в 2008 году в составе немецкой сборной. Оксана Чусовитина переезжала на несколько лет в Германию, чтобы спасти своего сына от лейкемии. После шести лет жизни в Европе она вернулась в родной Узбекистан и теперь ее цель — завоевать олимпийскую медаль для своей страны. «Медуза» поговорила с 44-летней гимнасткой о советской школе гимнастики, спортсменах в политике и красивом способе уйти.

— Вы столько лет в спорте и продолжаете завоевывать победы. Как вы сами себе это объясняете? Какими-то особыми природными данными, которых нет больше ни у кого?

— Вы знаете, многие спрашивают об этом. Я не знаю, мне просто нравится заниматься гимнастикой — приходить в зал, изучать какие-то новые элементы, что-то пробовать. Когда делаешь это с удовольствием, тогда все получается. Я делаю все от души. Я всегда говорила, что как только я увижу, что спорт больше не приносит мне удовольствия, я, конечно же, сразу развернусь — уйду из зала, буду заниматься другими вещами. 

— Ожидали, что столько времени пробудете в спорте?

— Нет, конечно! Многие не верят, но, когда я только пришла в гимнастику и начала заниматься, я и не мечтала стать даже чемпионкой мира, не говоря уже об Олимпиаде. Я просто приходила в зал и делала то, что мне хотелось делать.

Это опять же про интерес. Мне приятно выходить на публику, когда мне аплодируют, и я показываю то, что умею. Даже когда я выступаю неудачно, и некоторые люди начинают говорить, что мне пора уходить, я вижу: все же большая часть людей меня поддерживает. Я благодарна им. Именно благодаря их поддержке, я продолжаю — тренируюсь и иду дальше. 

— Если говорить о критике, как к вам относятся юные участницы, их тренеры — вы в некотором смысле занимаете место более юных спортсменок? 

— Знаете, я могу сказать, что те, с кем я знакома близко, с кем общаюсь, они за меня болеют и переживают, радуются моим удачным выступлениям. И мне это очень приятно. За время работы я поняла, что положительных людей больше. Иногда отрицательные комментарии и мнения тоже нужны, ведь это подстегивает тебя показать, что ты лучше. Любое мнение помогает двигаться вперед. 

— Это потому что у вас за почти 30 лет в спорте изменилось отношение к соперничеству?

— Я сейчас ни с кем не соперничаю, я давно соревнуюсь сама с собой. Я выхожу и делаю то, что я тренировала, стараюсь показывать максимум. Бывает, не получается — ко мне подходят, говорят, что им жаль [что не получилось]. Но я всегда отвечаю: «Ничего страшного, если бы сейчас все получилось, мне не над чем было бы работать». Я всегда из чего-то отрицательного выношу плюсы. Когда мы выходим на помост, мы все равны: будь тебе 18 или 40 лет — судят нас одинаково. Я выступаю так, чтобы не выглядело, что мне уже пора бы заканчивать. 

— В юности было другое отношение?

— Да, абсолютно. Тогда я чаще расстраивалась, но с опытом и возрастом прошло. Сейчас я понимаю, что это спорт и бывает разное, но когда мы моложе, мы воспринимаем проигрыши совсем по-другому. 

— Какие самые значительные перемены на вашей памяти произошли в правилах Олимпиады?

— Правила меняются каждые четыре года, и я привыкла к ним приспосабливаться. Я всегда говорила, что любая спортсменка, гимнастка должна уметь делать многоборье, и это доказывается уже на многих Олимпиадах. У многоборок больше шансов попасть на Олимпиаду.

— За время своей спортивной карьеры вы выступали за три разных страны — за СССР, Узбекистан и еще за Германию. Думали, что когда-то станете частью немецкой команды?

— Я была частью немецкой команды, но я всегда считала и считаю, что Узбекистан — это моя Родина. Я благодарна Германии, что она помогла спасти мне сына: мы остались в отличных отношениях с Федерацией [гимнастики Германии] и ее старшим тренером. Как только [сын] Алишер вылечился, тогда я сразу же вернулась обратно, и они меня поняли. 

— Сколько было Алишеру, когда у него диагностировали лейкемию? 

— Алишеру было почти три года. Мы не знали, почему так, отчего появился рак. Многие пишут, что я продолжала тренироваться только, чтобы зарабатывать ему на лечение. Но тогда главная причина была другая — я чувствовала, что если бы целыми днями сидела в больнице, я бы сошла с ума. Было морально тяжело проходить через это, видеть болеющих детей. Дети умирают от болезней и в Германии, к сожалению, тоже. В зале я хотя бы немного отвлекалась, спасалась спортом. 

— Как это получилось — ваша жизнь и работа в Германии, выступления за немецкую сборную?

— В то время я выступала за клуб в Кельне. Спустя неделю после оглашения диагноза [сыну в 2002 году] начинались соревнования, я не хотела на них лететь, но потом мы с мужем [борцом Бахой Курбановым] сели обдумывать, как поступить. Решили, что надо лететь в Германию и попробовать узнать о лечении. Мы даже представить не могли, что у нас может быть такой шанс. [Немецкий] клуб помог найти место [для сына] в больнице, ведь в Германии тоже мало мест. Когда озвучили цену [лечения 120 тысяч евро], я опешила. У нас никогда таких денег не было. Спонсор [кельнской] команды Toyota поручился, что если мы не соберем деньги, то они выплатят за нас. И нас тотчас положили в больницу. 

Мы полетели в Германию через Москву. Консульство Узбекистана в Москве помогло нам оформить срочную визу для сына и мужа. Мы все помним и не перестаем благодарить людей, которые помогали нам. 

— Сколько вы пробыли в Германии?

— Химиотерапия длилась год, потом около двух с половиной лет шло восстановление, чтобы показатели пришли в норму. В течение пяти лет мы сдавали кровь и анализы, необходимо было удостовериться, что не будет рецидива.  

— Вы узнали, что Алишер здоров на следующий день после Олимпиады в Пекине 2008 года, где завоевали свою (пока последнюю) олимпийскую медаль?

— Да, это был самый счастливый день в моей жизни. И я могу сказать, что ни одна олимпийская медаль не стоит столько, сколько здоровье ребенка. Хоть пять золотых! 

— Как вы выступали в таком сложном эмоциональном состоянии?

— Во время Олимпиады я созванивалась с Алишером и знала, что он хорошо себя чувствует, поэтому я была спокойна. В первые два года [болезни ребенка] было намного хуже. Иногда я отказывалась от соревнований, говорила тренеру, что я не могу выступать, потому что у меня мысли не здесь — у Алишера плохие анализы. Люди относились с пониманием. 

— Алишер тоже занимается спортом?

— Он очень любит баскетбол, тренирует маленьких детей. Сейчас он заканчивает высшую школу в Германии. Ему понравилось в Германии, и он уже взрослый, ему 20 лет, он сам выбирает, где ему жить и как. Мы не навязываем ему, что вот ты должен жить там-то и делать это. Он хочет быть преподавателем математики и спорта.  

— Редкая история для спортсменки, когда удается на протяжении длительного времени совмещать семью и спорт. Как у вас получилось?

— Когда родился Алишер, я не думала, что вернусь в спорт, не было таких мыслей, смирилась, что уже конец. Через некоторое время после родов я пришла в зал подкачаться, привести себя в форму: все же и я и муж привыкли, что у меня живот не висит, нет дряблых мышц. Сначала занималась раз в неделю, потом стала два раза в неделю, потом смотрю — а я уже на снарядах делаю элементы. Так и вернулась, не заметив как.

— Кроме основной работы, вы занимаетесь общественной деятельностью. Расскажите про это.

— Сейчас у меня не так много времени, чтобы отдаваться ей, но как только освобожусь, я стану развивать детский спорт. Мы открыли детский клуб в Ташкенте. Я хочу, чтобы как можно больше детей могли заниматься спортом.

— Когда вы открыли клуб?

— Совсем недавно. Мы расширяем его, стараемся, чтобы больше деток занималось. Мы готовим не только в профессиональный спорт.

К тому же у нас всегда больше была популярная художественная гимнастика, дети больше ее любят, потому что по телевизору чаще показывают [художественную, а не спортивную гимнастику] и здесь [в Узбекистане] был бум, когда проходил Кубок мира [по художественной гимнастике в апреле 2019 года].

Я хотела, чтобы дети знали, что такое спортивная гимнастика и другие виды спорта. Чем больше детей занимается спортом, тем здоровее поколение. Мой муж очень помогает с клубом. Кроме того, наш президент [Шавкат Мирзиёев] дал добро на инициативы по развитию спорта от знаменитых спортсменов Узбекистана.

— Начав карьеру еще в СССР и многое переняв именно из советской школы, сейчас в своем тренерстве, когда вы работаете с детьми, вы опираетесь на те же, довольно жесткие методы?

— В СССР было намного сложнее, все же. 15 республик, и в каждой были хорошие спортсмены. Нас в команде было 20, а в сборную попадали шесть. Борьба была тяжелой. Поэтому на международных соревнованиях мы занимали первые места с отрывом — как сейчас американки. Сейчас у них [в США] тысячи детей занимаются гимнастикой, всегда из ста человек двое будут отличными гимнастами.

Та школа, которую я прошла [в СССР] в течение семи-восьми лет, помогает мне по сегодняшний день. Я многому научилась, мне дали отличную базу. Будучи тренером сборной [Узбекистана], я основывалась на советской методике, но тренировки у нас были все-таки два раза в день, а не три. 

— А случались с вами истории с суровыми тренерами, которые взвешивали и отчитывали за то, что набрала вес?

— Нас взвешивали, но у меня не было проблем с весом. У некоторых были, и я считаю, что это вопрос силы воли — съесть не полторта, а кусочек. Можно есть все, но понемногу. И те, кто перебарщивал, сталкивался с болью то в спине, то в голеностопе. Многие хорошие гимнастки не могли попасть в сборную из-за травм.  

Своих девочек я никогда не взвешивала, говорила им, что если комфортно тренироваться в определенном весе, то все хорошо. Мы договаривались, что они слушают свои ощущения и снижают вес, если им самим удобнее. Ведь лишний вес — это травмы, из-за которых можно выйти из строя на полгода. Газировка будет всегда, а гимнастикой заниматься до старости не будешь. Гимнастки сами контролировали свое состояние. Всегда можно сделать чуть больше подкачки [мышц], пробежаться.

— Спорт был для вас социальным лифтом, правильно?

— Да. Я помню, когда мне было 10-11 лет, мама занимала деньги, чтобы я поехала на соревнования. Мама работала поваром, папа строителем, а нас было четверо детей в семье. Поэтому мне хочется помочь таким же детям. Если мы видим, что у семьи нет возможности платить за спорт, то мы всегда берем [заниматься в спортклубе] бесплатно. Кто знает, может именно из этого ребенка получится чемпион. 

— Вы упомянули президента Узбекистана, а вы говорили с ним о развитии спорта лично?

— Нет, выходят постановления, разрешения, как и у вас [в России]. Когда есть такое «добро», министерство начинает помогать. Приятно, что дают возможность развивать спорт в том направлении, в каком мы хотим. 

— Вы занимаетесь благотворительностью?

— Я не успеваю ходить на каждое благотворительное мероприятие, к сожалению. Но, кстати, сегодня [16 октября] я иду на благотворительный вечер в поддержку детей с онкологией. Когда я вижу, что кому-то нужна помощь, идет сбор средств на лечение, я всегда стараюсь помочь — перечислить, сколько могу. Я сама прошла через это и знаю, как тяжело. 

— Если вернуться к спорту. Как вы отнеслись к допинговому скандалу, после которого российская сборная не принимала участие в Олимпиаде-2018 в Пхенчхане под национальным флагом?

— Тяжелый вопрос. Мы не знаем все, что на самом деле происходило там. Я не берусь судить и что-то говорить по этому поводу. Одно меня только очень сильно расстроило — недопуск паралимпийцев. Это был удар. Люди через столько прошли, столько сделали и выдержали в своей жизни и так с ними поступить. Очень сильно расстроилась. 

— Изменилось по-вашему после скандала отношение к российским спортсменам?

— У нас в гимнастике — нет. Мы всегда дружили и дружим с девчонками из России, поэтому на человеческом уровне это никак не отразилось. Они всегда были «нашими» и останутся, все-таки был Советский Союз. Мы их как любили, уважали, считали своими сильными соперницами, так и продолжаем. Мы близко дружим, переписываемся и созваниваемся. Думаю, не сказалось.  

— Вы, кстати, получали предложения выступать за Россию? 

— Нет, никогда. 

— Как к вам относятся в Узбекистане, вы рассказали. А как относились в 1990-е? В постсоветское время количество русских в республике не просто так ведь уменьшилось в четыре раза, их вытесняли.

— Может быть это касалось других людей, но я до сих пор не чувствую, что вытесняли русских. По-моему, у нас самая дружелюбная страна. Ко мне всегда относились как к своей. Мои друзья — мусульмане, узбеки, корейцы, — и никто не жаловался. Если ты работаешь и занят, то в любой стране ты себя будешь чувствовать нормально. Если же ленишься, то, само собой, жалуешься на все вокруг.

— Вы принесли олимпийскую медаль сборной распавшегося СССР в 1992-м, а в 2008-м — Германии. Сейчас ваша главная цель — выиграть медаль для Узбекистана, верно?

— Это моя мечта! Единственная заветная мечта, которая у меня осталась. Узбекистан — это моя Родина. Родина многое для меня сделала, у меня здесь все: я прожила тут жизнь, свое детство, у меня тут муж, друзья, тут родился мой ребенок. Очень хочется, чтобы это [завоевать олимпийскую медаль] получилось — порадовать народ, который за меня болеет. У меня в Узбекистане так много болельщиков, которые рады моим выступлениям и говорят добрые слова. 

— У нас в России тоже многие спортсмены говорят о патриотизме — часто они при этом одеты в костюм и у них на лацкане значок депутата Госдумы. Вас не звали в политику?

— Политика — это не мое. Человек должен заниматься тем, в чем он хорош. Я не хочу выглядеть глупо там, где я ничего не понимаю. Я могу пойти по линии спорта, развивать юношеский и детский спорт, помогать нашей сборной, но о политике я никогда не задумывалась. Были предложения пойти в Олий Мажлис, но я поблагодарила и сразу отказалась. Все же [для того, чтобы принимать законы] необходимо специальное образование, также как актеру нужно учиться играть, а певцу — петь. Каждому делу нужно учиться. Я хочу делать то, чему я училась всю свою жизнь. 

— Но когда-то все равно придется уйти из спорта. Тяжело, наверное, будет.

— Нет, не будет. Сейчас я не провожу в зале столько времени, сколько проводила раньше. Я тренируюсь по три часа утром, а раньше проводила в зале восемь часов в сутки. Остальное время я посвящаю своему клубу, детям [то есть воспитанникам спортклуба], семье. У меня есть много дел, которыми я могу заниматься помимо спорта. Спорт — это уже мое хобби.

Я еще давно почувствовала, что если устану или начну проигрывать, то смогу со спокойной душой закончить карьеру. 

— Как и когда правильно уходить, как сделать это красиво?

— Красиво — это, конечно же, с медалью. Это спорт и загадывать нельзя, но я буду делать все, что от меня зависит, чтобы прийти к своей мечте.