истории

Как на одной подлодке могли оказаться семь капитанов 1-го ранга? Мы попросили военных экспертов объяснить, что произошло в Баренцевом море

Источник: Meduza

Вечером 1 июля на глубоководном аппарате Северного флота недалеко от Североморска случился пожар. В результате погибли 14 моряков-подводников. Информация об этом появилась лишь сутки спустя; Минобороны до сих пор не раскрывает сведений о погибших — хотя известно, что семеро из них носили звание капитана 1-го ранга (причем среди них два Героя России), еще трое — капитаны 2-го ранга. На аппарате находился как минимум один гражданский специалист — «представитель промышленности», ему удалось спастись. По-прежнему неясен тип аппарата, на котором произошел пожар, — хотя СМИ со ссылкой на источники утверждают, что речь может идти об атомной глубоководной станции, которую неофициально называют «Лошарик». «Медуза» попросила нескольких военных экспертов рассказать, какие задачи аппарат мог выполнять в Баренцевом море, что могло стать причиной аварии и как на одной подлодке могли оказаться семь капитанов 1-го ранга.

Михаил Ходаренок

бывший сотрудник Генштаба ВС РФ, сейчас — военный обозреватель «Газеты.ру»

Произошла трагедия. Погибли семь капитанов 1-го ранга, три капитана 2-го ранга, два капитана 3-го ранга, подполковник и капитан-лейтенант. Выжило четыре человека, среди них могут быть гражданские. Конечно, у кого-то может возникнуть вопрос — откуда на такой подлодке взяться гражданским людям, но на самом деле необычного тут нет. На ней могли находиться экипаж из 14 человек и исследовательская группа в составе до пяти человек. Вполне возможно, что в числе исследовательской группы находились гражданские. Они тоже получили ожоги в результате пожара на подводном аппарате.

Вообще, пожар на аппарате, который находится под водой, — самое страшное, что может быть. Как утверждают мои источники в Минобороны, начался он от короткого замыкания, потом произошло возгорание паров водорода аккумуляторной батареи, и случилась беда. В целом реакторы подлодок и глубоководных аппаратов не слишком защищены. Техника есть техника. Случайность подстерегает везде, все предусмотреть невозможно.

Военные утверждают, что аппарат не атомный. Это похоже на правду, потому что у него очень маленькая скорость хода — шесть узлов (11 км/ч), маленькая автономность (до трех суток). Он был укомплектован многолучевым эхолотом и профилографом. Они нужны, чтобы сканировать морское дно и изучать состав донных отложений. По идее, ничем, кроме этого, экипаж и не мог там заниматься. Сами военные, с которыми мне удалось поговорить, называют его научно-исследовательским глубоководным аппаратом. Никаких боевых задач он не решал. Морское дно плохо изучено, поэтому деятельность этого аппарата была очень важна для жизнедеятельности военно-морского флота. Поэтому такие корабли и есть в составе Северного морского флота.

Почему там был такой представительный состав — неизвестно, мы упираемся в гостайну. Хотя мне и не кажется, [что] состав экипажа [был] слишком высокопоставленный. В некоторых структурах, например, самое младшее звание — полковник.

Списков погибших министерство обороны пока не дает. Есть неподтвержденные сведения, что 13 членов экипажа будут представлены к ордену Мужества и еще один, сыгравший наибольшую роль в спасении корабля, — к званию Героя Российской Федерации.

Павел Фельгенгауэр

военный обозреватель «Новой газеты»

Баренцево море очень мелкое. Для «Лошарика» там реальных задач нет. Там, где он опускался, глубина где-то 200–300 метров. А он заточен на километровые глубины. Значит, это была проверка каких-то систем, после того как они [экипаж подлодки] вышли из Североморска, где много ремонтных предприятий для подводных лодок. Это могло быть испытание, какие-то пусковые работы, [проверка] нового оборудования. Когда идут такие работы помимо штатного экипажа бывает много дополнительного народа. Никаких других миссий в Баренцевом море для корабля нет.

Вообще пожары на подводных лодках — довольно частая вещь. Даже строят специальные дорогущие наземные тренажеры — учить людей бороться с пожаром на подводной лодке. Так что это известная опасность. Там морская вода есть, которая проводит электричество, множество кабелей, могут быть короткие замыкания. Если куда-то просачивается соленая вода — все замыкает на хрен. Но что конкретно произошло тут, я, конечно, не знаю. Наверное, какая-то комиссия будет выяснять, что случилось.

Александр Гольц

военный обозреватель

Речь идет о совершенно секретной воинской части, которая формируется исходя не из общих соображений, существующих в Российской армии. Потому что капитан 1-го ранга — это должность старшего офицера. Обычно люди в такой должности командуют или атомной подводной лодкой, или большим атомным крейсером и так далее. Все это указывает на необычный [характер] этой воинской части.

Поскольку они [экипаж подлодки] действовали в территориальных водах Российской Федерации — [можно предположить] что они что-то испытывали или сдавали нормативы. Вариаций огромное количество. Они точно не занимались боевой работой, противодействуя кому-то. Потому что никому в территориальных водах РФ противодействовать нельзя. То, что [там было столько высших чинов], говорит о том, что те манипуляции, которые они делают, доступны только людям, которые имеют гигантский опыт подводной службы.

Это красиво называется научной деятельностью. Но на самом деле [такие] глубоководные погружения, конечно, не являются чистой наукой. Это [может быть] сбор информации, — грубо говоря, они [военные] собирают все, что лежит на дне морском. Прежде всего, обломки, получившиеся в результате испытаний оружия, — вот за чем охотятся все разведки мира. Кроме того, на большой глубине — это известно — противостоящие друг другу в военном отношении страны оставляют сенсоры, всевозможные мониторы, которые должны указать путь следования подводных лодок потенциального противника. Глубоко на дне лежат кабели связи. Если к ним присоединиться, можно многое открыть. В случае военных действий уничтожение этих кабелей убивает возможность потенциального противника для коммуникации.

Скорее всего, [нам] назовут имена, а больше мы ничего не узнаем. Понятное дело, что какое-то время старшие начальники думали, как доложить это командованию сначала Северного флота, а потом в Москву. Потом московские начальники долго думали, как это преподать. История, даже если никто не виноват, неприятна сама по себе. А если иметь в виду нашу информационную бюрократию, понятно, что они быстро реагировать не могут.