истории

«Бедные люди. Кабаковы»: документальный фильм о главном русском художнике современности. Рецензия Антона Долина

Источник: Meduza

13 сентября в российский прокат выходит фильм «Бедные люди. Кабаковы» — режиссерский дебют специального корреспондента «Дождя» Антона Желнова, документальная биография великого художника-концептуалиста Ильи Кабакова и его жены Эмилии. Кинокритик «Медузы» Антон Долин посмотрел «Бедных людей» — и увидел в фильме Кабакова-человека, но не Кабакова-художника.

Наверное, ничего лучше «Бедных людей» снять об Илье Кабакове сегодня невозможно. Особенно с его участием (а подавляющая часть картины — монолог художника). Самая крупная фигура мировой арт-сцены родом из России (точнее, СССР — он родился в Днепропетровске), звезда концептуализма, Кабаков признан даже теми, кто категорически не принимает его искусство. В преддверии 85-летия и в разгар огромной монументальной выставки в Третьяковке, последовавшей за такой же в Эрмитаже, Кабаков — почти небожитель. Многие же до сих пор знают о нем лишь понаслышке. Эта документальная картина — для них. 

Смотреть «Бедных людей» ужасно интересно. Кабаков — отличный рассказчик, а жизнь его, хоть и не похожа на приключенческий роман (1970–80-е — время негероическое), все же потянет на большую увлекательную прозу. Кроме того, у Кабакова и его жены-соавтора Эмилии — потрясающие лица, и режиссер-дебютант Антон Желнов, спецкор «Дождя», прежде работавший как соавтор сценария на телефильмах о Бродском и Саше Соколове, знал, что делал, когда позвал снимать свой фильм Михаила Кричмана, одного из лучших операторов в России (и не только в ней). Отдельные кадры и сцены «Бедных людей» — что твоя живопись, хоть и не похожая на кабаковскую буквально ни в чем. Здесь грамотный, хоть и сугубо необязательный саундтрек, культурный монтаж, изобретательная компьютерная графика. Обильно использованы архивные фотографии, на которых всегда приятно увидеть классиков московского концептуализма — молодых и плохо узнаваемых Дмитрия Пригова, Льва Рубинштейна, Владимира Сорокина, Андрея Монастырского и других.

Правда, кое-что смущает. В самом начале фильма Кабаков признается: жизнь — и как биография, и как бытовая среда — для него всегда была чем-то несущественным, неважным. А фильм ведь именно о жизни. Картины, рисунки, инсталляции Кабакова вырастали не столько из личных переживаний, сколько из желания сбежать от них. Превратить негибкую советскую действительность в эдакий трамплин и подпрыгнуть выше головы, унестись в космос «из своей комнаты», как герой легендарного произведения Кабакова. И космос художника ничуть не похож на тот уютно-компьютерный мультфильм, которым здесь сопровождается его монолог. Космос появляется не на полотне и не в пространстве тотальной инсталляции (как раз неизменно приземленных и будничных), а в душе и голове зрителя. Этого-то в «Бедных людях» и нет.

Перед нами традиционно-гуманистическое произведение, рисующее Кабакова — см. название — наследником традиции русской литературы, что признает и он сам. Но парадоксального мышления художника, его своеобразного черного юмора, сопоставимого только с хармсовским, его специфической техники, его уникального умения сталкивать привычное с запредельным — всего этого вы на экране не отыщете. Или отыщете, если вы уже подготовленный зритель, давно знакомый с кабаковским творчеством. 

Допустим, Кабаков рассказывает о своей матери, и в кадре даже возникает созданный им лабиринт ее воспоминаний — пронзительная инсталляция, из которой выходишь другим человеком. Но такое невозможно просто увидеть издалека. Этот коридор надо пройти, прожить, провести там полчаса как минимум, и тогда станет ясен эффект. Да что там лабиринт: даже полотна-таблицы, посвященные тому, «кто будет выносить помойное ведро», требуют внимательного чтения текста во всех ячейках, иначе понять их художественную и содержательную ценность никак нельзя. Желнова при этом упрекнуть не в чем: он сделал что мог. Для остального больше подошел бы формат иммерсивного VR-фильма, а не обычной двумерной документалки. 

Нет в фильме и шедевра Кабакова, главного его произведения, способного объяснить всю гениальность и специфику автора, — «Десяти персонажей», альбомов о вымышленных персонажах, спрятавшихся от мира и сбежавших от него. Из этих метатекстов вырос весь Пелевин, например, только они лаконичней и поэтичней, чем книги писателя. Кажется, в фильме Желнова мнимопростодушный художник — уютный дедушка, почивающий на лаврах классик, — стал одним из своих персонажей: был у него «вшкафусидящий Примаков», был «полетевший Комаров», а теперь перед нами «ускользающий Кабаков». Фильм сообщает о нем все. И вместе с тем — ничего. При всей откровенности своих монологов Кабаков ухитрился за ними спрятаться.