истории

«Я постоянно падал с инвалидного кресла — пристегнуться там толком невозможно» Интервью Хоакина Феникса о фильме Гаса Ван Сента «Не волнуйся, он далеко не уйдет»

Источник: Meduza

В российский прокат вышел «Не волнуйся, он далеко не уйдет» — новый фильм американского режиссера Гаса Ван Сента, лауреата «Золотой пальмовой ветви» и неоднократного номинанта на «Оскар». Сюжет картины основан на биографии карикатуриста Джона Каллахана, который остался парализованным после автокатастрофы — что не помешало его блистательной творческой карьере. Главную роль в фильме сыграл Хоакин Феникс. В интервью Антону Долину актер рассказал, как ради роли он спал в медицинской кровати, учился рисовать и ездить в инвалидном кресле на высокой скорости.

— В роли Джона Каллахана вас не узнать. Как долго вы входили в образ, каким образом готовились?

— Меня всегда смущают разговоры на эту тему — они звучат так, будто я хвастаюсь каким-то подвигом, а ведь я всего лишь выполняю свою работу. Интересен ведь результат, а не подготовка — а результат вы видели на экране. Ладно. Началось все с того, что я прочитал книги Джона. Не просто прочитал, а изучил. Человек он был бесконечно интересный, очень умный и талантливый. Особенно меня заинтересовал рассказ о том, как он прорабатывал и обдумывал каждый гэг, каждую шутку, прежде чем выпустить ее в мир. Потом Гас Ван Сент показал мне видеозаписи Джона из 1990-х, около семи часов: там мой герой показан в интимной обстановке — у себя дома, в инвалидном кресле или кровати, за рабочим столом. 

После этого я поехал в реабилитационный центр, где Джона лечили после его аварии. Узнал все о его ранениях, о диагнозе, о стратегии лечения. Посмотрел видео, в котором врачи этого центра рассказывают о своей работе. Знаете, что меня больше всего поразило в Джоне? Он был очень подвижным человеком, а авария поначалу совершенно его обездвижила. Это и надо было сыграть: возвращение к движению. И боль. И то, как он перестал чувствовать боль. И то, как он пытался преодолеть себя. Это помогло мне разработать своеобразную хореографию его движений. 

— «Не волнуйся, он далеко не уйдет» — еще и история любви. И довольно поразительной: Анну, героиня Руни Мары, способна вытерпеть сложный характер Джона, его инвалидность, его алкоголизм. 

— В фильме мы немного поиграли с реальностью. У Джона действительно после аварии была довольно насыщенная романтическая жизнь. Анну вошла в его жизнь, когда он был еще в больнице и абсолютно утратил волю к жизни — и она помогла ему. Он вспоминает об Анне в книге как о добром ангеле и постоянно сомневается, не привиделась ли она ему. Но в реальности после больницы у него были другие девушки, причем довольно много. Гас Ван Сент собрал их в одного персонажа. Джон был не то чтобы бабником, но очаровательным, очень интересным и поразительно честным человеком. Очень привлекательным, невзирая на инвалидность. И все время иронизировал над собой. Парадоксальным образом, это помогло ему примириться со своим изменившимся телом.

— Наверное, одна из самых поразительных деталей в фильме — то, как Каллахан гоняет на инвалидном кресле по улицам. Он попал в аварию во время гонки на машине по шоссе — и будто бы не желал замедлять темп даже после этого. 

— Гас рассказывал о своей первой встрече с Джоном: он был потрясен тем, как тот гнал по проезжей части на коляске. Гас сначала даже не понял, что это инвалид едет. Думаю, Джону было крайне важно впечатлять окружающих, даже шокировать их своим поведением. И следить за их реакцией. Так же он вел себя, когда придумывал и рисовал карикатуры: провоцировал аудиторию. Кроме того, по темпераменту он был быстрым человеком, жившим на высоких скоростях — «я несусь, а ну-ка прочь с дороги!»

У моего инвалидного кресла во время съемок были разные скорости, и я не сразу научился добираться до самой высокой. Сначала долго упражнялся дома, потом постепенно стал выбираться на улицу и тренироваться там. Конечно, мне было комфортней двигаться на кресле со скоростью пешехода. Потом дошло до экстрима — было страшно. Я постоянно падал с кресла — пристегнуться там толком невозможно. Но, в конечном счете, этот опыт и помог мне по-настоящему понять Джона. Ведь именно передвижение на кресле с такой скоростью позволило ему впервые после аварии почувствовать настоящую свободу, которой ему так не хватало. 

— Тем не менее, этой свободы ему не хватает для внутренней гармонии. Отсюда — тема религиозного поиска, которая в фильме вышла несколько клишированной. 

— Может, и так, но что поделать, если такова реальность? Люди постоянно ищут себя, духовная сторона бытия очень их интересует, они в этом неугомонны. Я и сам такой. Актерское ремесло для меня — тоже способ познать себя, используя для этого других персонажей, их опыт, их биографии, выдуманные или нет. Мы все работаем повседневно, надеясь, что однажды наступит просветление. Это неосознанный процесс, но он происходит во мне постоянно.

Обо мне любят писать, что я работаю на площадке как-то особенно тяжело и добиваюсь невероятного результата, — но это лишь журналистская интерпретация. Иногда какие-то вещи оказываются неожиданно сложными, почти непреодолимыми — но совсем не те, которые обращают на себя внимание при взгляде со стороны. И в этом очень много неосознанного. Регулярно себя спрашиваю: «Что я вообще делаю и почему? Не лучше ли мне домой пойти?» Полагаю, так происходит не только у актеров, а более или менее у всех. 

— А рисовали за Каллахана в кадре вы сами или дублер?

— Я чудовищно рисую! Даже моя подпись выглядит как каракули. Но я ужасно старался хотя бы имитировать способность Джона рисовать. Я практиковался каждый день — надо было ведь изобразить еще и особенную позу, в которой рисовал Джон после того, как сел в инвалидное кресло. Я добился недюжинных результатов, но все равно в основном это была работа дублера.

— Что было самым физически изнурительным в работе над этой ролью?

— Медицинская кровать. Меня, конечно, не сравнить с самим Джоном, который испытывал невероятную боль и прошел через ад. Но и мне в этом агрегате, где я проводил целые часы, было не по себе. Зато это помогло лучше понять персонажа. Это было важно, ведь я никогда с ним не встречался. 

— А что вы в принципе считаете самой сложной стороной актерского ремесла?

— Я много думал об этом. Сложнее всего — глобальное противоречие между двумя необходимостями. С одной стороны, твоя главная цель — быть открытым ко всему, гиперчувствительным человеком, который умеет настроиться на нужную волну и по-настоящему почувствовать то, что чувствует герой. Но с другой, вокруг тебя — бесконечные камеры, осветительные приборы и куча народу, и чем ты чувствительнее, тем сложнее все это игнорировать. Иногда человек на цыпочках проходит через комнату во время дубля, и это полностью сбивает меня. Но бывают дни, когда я настраиваюсь так, что мне безразличен внешний мир — кто бы там ни кривлялся, я остаюсь в образе и продолжаю работать. 

— Вы сказали, что Каллахан провоцировал аудиторию. А вам нравится этим заниматься?

— Не уверен, что когда-либо считал это своей задачей. Я стараюсь провоцировать, прежде всего, самого себя. Исследовать себя, следить за собственными реакциями на разные ситуации. Испытывать себя! Делать что-то трудное — и я не имею в виду трюки. А вообще я не думаю об аудитории, когда работаю. Только когда даю интервью, и то редко.

— Верите ли вы, что искусство способно исцелить? Ведь картина, в конечном счете, именно об этом.

— Он много рисовал, и это помогло. Но это было только частью общего процесса. Ничуть не менее важным было прийти к согласию с семьей и близкими. Излечиться от пристрастия к алкоголю. А самое сложное — справиться и смириться с инвалидностью. Когда Джон начал работу над собой, творческие импульсы вернулись к нему. 

— И юмор тоже помог? Он ведь не просто рисовал, а рисовал очень смешные карикатуры.

— Да, конечно. Именно черный юмор, юмор висельника оказался отличным способом примирения с собой и своим положением. Трудно судить со стороны; ведь Джон рисовал карикатуры и в молодости, до аварии, — и был успешен в этом. Это всегда было важной частью его личности. Однако очень вероятно, что именно эта часть помогла ему адаптироваться к реальности после катастрофы. 

— А для вас в жизни и работе юмор важен? Ваши комические роли великолепны.

— В моей семье всегда много шутили, у моего отца потрясающее чувство юмора, и детей он веселил беспрестанно. Мы по полу валялись. Думаю, это было моим первым знакомством с актерской профессией. Наверняка это повлияло на меня впоследствии.