истории

Человек на войнах: чем известен журналист и писатель Аркадий Бабченко

Источник: Meduza

29 мая в Киеве был застрелен журналист и писатель Аркадий Бабченко — ему несколько раз выстрелили в спину, когда он входил в свою квартиру. «Медуза» рассказывает, что важно знать о Бабченко — человеке, который всю жизнь провел на войне.

Обновлено: покушение на Аркадия Бабченко оказалось инсценировкой СБУ. Бабченко жив, подозреваемый в подготовке покушения на него задержан.

Солдат

В 1995 году 19-летнего москвича Аркадия Бабченко призвали в армию — и он уехал служить в войсках связи на Северный Кавказ, в город Моздок-7. Это был разгар первой чеченской войны; поучаствовал в ней и сам Бабченко.

В своей автобиографии на сайте проекта «Сноб» он вспоминал об этом периоде так: «Принимал участие в „восстановлении конституционного строя“ на территории Республики Чечня. Служил в войсках связи. Что говорили — делал, куда приказывали — шел, что вешали — нес, на что сажали — ехал, во что показывали — стрелял. Хотя толку от этого не было никакого. Обошлось без ранений и наград».

После увольнения в запас в 1997 году Аркадий Бабченко учился на юриста в Современном гуманитарном университете в Москве. Когда в 1999-м началась вторая чеченская война, он вернулся на военную службу как контрактник. Это время Бабченко описывал так: «Служил связистом, потом плюнул и ушел в пехоту, откуда был продан за две банки тушенки в гранатометный взвод на должность командира расчета АГС-17». В 2000 году Бабченко был уволен в запас в звании гвардии старшины.

«Есть две России — одна воевавшая и другая, они живут в параллельных мирах, — вспоминал Бабченко в 2005 году в разговоре с „Новой газетой“. — Соответственно, есть и два типа людей: воевавшие — в ситуации, когда до мирной жизни рукой подать, и те, для кого война — экзотика, место которой в книгах, на страницах газет и в новостных роликах ТВ».

Писатель

После армии в 2000 году Бабченко занялся журналистикой — тоже связанной с войной. Он работал военным корреспондентом газеты «Московский комсомолец», в программе «Забытый полк», которая выходила сначала на НТВ, а потом — на ТВ-6 и ТВС; сотрудничал с передачами «Армейский магазин», выходившей на Первом канале, и «Постскриптум».

На большинстве мест работы Бабченко задерживался недолго. «В приличные места меня не брали, из неприличных уходил сам», — вспоминал он. По его собственному признанию, на телевидении он занимался как «низкопробной ширпотребной документалистикой в стиле ура-патриотизма» для РТР («России»), так и «монтажом правды про октябрь 1993 года» для НТВ.

Потом Бабченко какое-то время работал таксистом, затем — устроился в «Новую газету», где тоже работал недолго («уволен за разгильдяйство»). Параллельно начал превращать свой военный опыт не только в журналистику, но и в литературу. В 2002 году в «Новом мире» была опубликована серия рассказов Аркадия Бабченко «Десять серий о войне» и повесть «Алхан-Юрт», посвященная войне в Чечне. Впоследствии под этим же названием вышел сборник рассказов Бабченко, который был переведен на несколько языков и удостоился нескольких литературных премий. Бабченко называли одним из пионеров новой военной прозы на русском языке.

«Бабченко — первый, кто пробует осмысленно работать с этой болезненной темой [войны в Чечне], — писала в том же 2002-м литературный критик Мария Ремизова. — У Бабченко война совсем другая, какая-то камерная, бытовая. Ни генералов, принимающих судьбоносные решения, ни политических деклараций. Бабченко переживает ее изнутри, наблюдает из грязного окопа, лежа в расквашенной глине под нескончаемым моросящим дождем, он пьет эту войну из кружки с гнилой болотной водой, ест ее с мясом собаки и мерзлыми ягодами калины, потому что голод, оказывается, главное чувство на этой войне, а страх — уже второе».

«Из-под пера Бабченко она [война] выходит будничной, такой, что даже читатель начинает к ней привыкать, — писал обозреватель „Дружбы народов“ Андрей Рудалев в 2006 году. — [Захар] Прилепин, Бабченко и [Александр] Карасев вводят чеченскую войну в сферу литературы, пусть не всегда ровно, разными путями, но благодаря им мы тоже увидели — есть две России: в одной убивают, а в другой дарят цветы».

Журналист без посредников

С 2006 по 2010 год Бабченко выпускал журнал «Искусство войны», в котором публиковались рассказы ветеранов войн постсоветского пространства.

В 2008-м он рассказывал, что у него появилось ощущение, что «все возвращается на очередной виток спирали, и то, что там сейчас в Чечне делает господин [Рамзан] Кадыров, может привести к очередным большим проблемам». В интервью он упоминал, что больше никогда не возьмет в руки оружие. Через несколько месяцев, когда началась война в Южной Осетии, он вновь поехал в зону боевых действий в качестве корреспондента. С тех пор он так или иначе был свидетелем большинства чрезвычайных ситуаций на постсоветском пространстве, и не только там — от наводнения в Крымске и волнений в Киргизии до протестов в Москве и Стамбуле.

«За все эти 19 лет своей совершеннолетней жизни — и даже раньше, с 1993-го, — все говно я прошел вместе со своей страной, — писал Бабченко в колонке для журнала The New Times в апреле 2014 года. — Я всегда был там, где моей стране было плохо. У Белого дома — значит, у Белого дома. В Чечне — значит, в Чечне. В Южной Осетии — значит, в Южной Осетии. В Крымске — значит, в Крымске».

В середине 2010-х Бабченко начал активно вести фейсбук, который стал для него основным местом публикации журналистских материалов и колонок на злобу дня. Этот жанр он называл «Журналистикой без посредников». Он комментировал большую часть российских новостей, зачастую оставляя под каждым постом реквизиты, позволявшие читателям перевести ему деньги. Посты он дублировал в своем «Живом журнале».

Весной 2012 года, когда уличное протестное движение в России переживало подъем, на Бабченко возбуждали уголовное дело за призывы к массовым беспорядкам — за пост, в котором он призывал отбиваться от полиции и разбить палаточный лагерь.

Бабченко активно поддерживал «Евромайдан». Зимой 2014-го он три месяца провел в Киеве, освещая революцию. О войне в Донбассе Бабченко рассказывал, находясь с украинской стороны фронта. В то же время публицист крайне резко отзывался о современной российской власти — и не только. Так, в декабре 2016 года он написал в фейсбуке, что не испытывает сожаления из-за смерти разбившихся в авиакатастрофе артистов Ансамбля имени Александрова (они летели военным самолетом в Сирию). После этого шесть журналистов телеканала «Звезда» подали на него в суд. Суд отказался наказывать Бабченко.

21 февраля 2017 года Бабченко уехал из России в Прагу, опасаясь преследования, а возможно — и насилия. По его словам, его предупредили о том, что «какое-то время лучше пожить за пределами нашей богохранимой Родины». В августе 2017-го он говорил, что «вернется в Москву на танке НАТО».

Некоторое время прожив в Израиле, Бабченко в итоге осел в Киеве, где начал вести на крымско-татарском телеканале ATR передачу «Prime: Бабченко».

В фейсбуке его посты часто были крайне жесткими. Про россиянина, казненного «Исламским государством», он писал: «1. Родина тебя бросит, сынок. Всегда. 2. Бабы еще нарожают. 3. Да и хер на него». Про пожар в Кемерово: «Бегите оттуда. Увозите свое будущее из этой страны». Про смерть Олега Табакова: «Имея гигантский публичный ресурс, мог бы возвысить свой голос против. Но выступает за. За войну. За убийства. За репрессии. За пытки». Всякий раз эти посты вызывали негативную реакцию в социальных сетях и за ее пределами.

В марте 2018 года Бабченко писал, что после одного из постов, в котором он выложил фотографию российского военного, руководившего захватом военных объектов в Крыму, он был уверен, что его убьют. Он отправил семью в безопасное место, не выходил из дома, ночью вскакивал от сработавшего лифта и на цыпочках подходил к дверному глазку. В самом последнем посте, выложенном утром 29 мая 2018-го, Бабченко написал, как четыре года назад не попал на вертолет, который вскоре сбили. Он рассказал, что считает этот день своим «вторым днем рождения».

Год назад у него спросили, страшно ли ему умереть. «Умирать всегда страшно, — ответил Бабченко. — И 20 лет назад, и сейчас, и, подозреваю, даже через сто. Я жить хочу больше, чем умереть».