Фантаст Владимир Данихнов написал роман о своей борьбе с раком. Рассказываем о нем и еще пяти книгах о травматичном опыте
В издательстве «Эксмо» выходит первый реалистический роман российского фантаста Владимира Данихнова «Тварь размером с колесо обозрения» — о том, как он переживал рак. Литературный критик Галина Юзефович рассказывает, как Данихнов создал удивительное произведение на стыке документа и фантастики, и вспоминает еще пять хороших книг про тяжелый личный опыт: жизнь с шизофренией и с инсультом, адаптацию ребенка с расстройством аутического спектра, а также про то, как любая травма может стать основой истории успеха.
1. Владимир Данихнов. Тварь размером с колесо обозрения. М.: ЭКСМО, 2018
Первое и главное, что нужно знать о книге ростовского фантаста Владимира Данихнова — она совершенно точно не о «победе над раком». При всем автобиографизме и документальной — вплоть до имен, дат и названий препаратов — точности в «Твари размером с колесо обозрения» нет ни комфортной параболической сюжетной структуры («один человек жил да жил, покуда ему не поставили страшный диагноз, но человек этот был храбрец, он боролся, а близкие ему помогали, ему было трудно и больно, но вот он вышел в стойкую ремиссию и живет себе дальше, обогащенный новым опытом»), ни позитивного настроя. А это значит, что читать ее для психологической поддержки или в надежде на обнадеживающую историю исцеления ни в коем случае не стоит.
И дело тут не в том, что Данихнов вовсе не «победил рак» и прямо сейчас переживает новый — второй по счету — рецидив, а в том, что авторская интенция изначально была принципиально другой. Главное для Данихнова — не честный рассказ о борьбе с раком, а исследование материй куда более глубоких и таинственных: он пишет о соотношении ада внешнего, реального, обусловленного болезнью, и ада внутреннего, изначально укорененного у человека в голове, об их темной взаимосвязи и взаимозависимости.
Впрочем, начинается «Тварь размером с колесо обозрения» вполне реалистично и буднично: операция по удалению полипов в носу, биопсия, диагноз. С этой точки для автора и его героя — очень похожего на автора, но, хочется верить, все же не вполне ему идентичного, — начинается стандартный путь онкологического больного: отчаяние, поиск оптимального лечения, сбор денег, бесконечность очередей и кабинетов, боль, отчуждение, страх, надежда и снова страх.
Однако понемногу в тексте начинает проступать второй, мистический слой: из полузабытых детских кошмаров, из невидимого провала за ковром на стене, из мрачных «заброшек», по которым автор с друзьями бродит в поисках острых ощущений и материала для новой книги, к нему начинают тянуться бесплотные руки с острыми, как карандаши, пальцами. Высокая тонкая длинношеяя тварь, одновременно крошечная и гигантская, — не то Безликий призрак из «Унесенных призраками» Хаяо Миядзаки, не то Слендермен из городских легенд, не то просто плод больного воображения, — скребется в окна, тяжко дышит на лестничной клетке, прячется в углах, постукивает на балконе. Иногда ее видит кто-то из близких: маленькая дочка героя или его друг, — но по большей части она незрима ни для кого, кроме своей жертвы. Когда приходит болезнь, тварь исчезает, но возвращается, стоит только начаться ремиссии. Тварь эта — воплощение внутреннего ада, в то время как рак — воплощение ада внешнего, и в конечном счете герою остается только один выбор — между двумя пожирающими его сущностями.
Данихнов намеренно уснащает свое повествование на первый взгляд избыточными медицинскими деталями, перегружает текст именами реальных людей, названиями мест, описаниями монотонных перемещений из онкодиспансера в онкоинститут, в аптеку, в поликлинику… Но именно эта блеклая, в мельчайших деталях узнаваемая реальность большого провинциального города, такая уютная, скучная и предсказуемая, служит максимально эффектным фоном для глубинного зла, таящегося где-то рядом, ускользающего от взгляда и при всем том неприятно материального.
Из собственных боли, страха и отчаяния, из тоски квот, анализов, обследований и рецидивов Владимир Данихнов творит морок такой стивен-кинговской плотности и густоты, что рука читателя невольно тянется к выключателю — зажечь свет, защититься от темноты и таящегося в ней ужаса.
2. Джоанн Гринберг. Я никогда не обещала тебе сад из роз. СПб.: Азбука, Азбука-классика, 2017. Перевод Е. Петровой
Классический роман, рассказывающий об опыте жизни с шизофренией, в прошлом году наконец-то вышел на русском. Шестнадцатилетняя Дебора с детства существует сразу в двух параллельных мирах: в сказочном королевстве Ир, где жизнь невероятно красочна, увлекательна и опасна, и в скучноватой американской действительности начала 1960-х годов. На протяжении многих лет Дебора ставит переборки между двумя этими мирами, тщательно изолируя их друг от друга. Но однажды переборки рухнут и мозг Деборы затопят темные воды безумия. Теперь девушке придется навсегда покинуть Ир и обрести твердую почву под ногами с помощью умного, ироничного и терпеливого врача-психиатра, который поведет ее долгой и утомительной дорогой назад — к нормальной жизни.
3. Кит Стюарт. Мальчик, сделанный из кубиков. СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2017. Перевод И. Тетериной
Алекс, герой остроумного и смешного автобиографического романа Кита Стюарта, любит сына Сэма и жену Джоди, но он бесконечно устал. У семилетнего Сэма — расстройство аутического спектра, он живет в своем мире, а постоянная изматывающая забота о ребенке отдалила его родителей друг от друга. Для того чтобы снова стать семьей, научиться взаимодействовать друг с другом, всем троим необходим какой-то инструмент — и этим инструментом неожиданно становится игра «Майнкрафт». Мир, собранный из прямоугольных блоков, для Сэма куда понятней мира реального. Именно там, в искусственной компьютерной вселенной, Алекс, Джоди и Сэм смогут вернуть утраченный контакт и обустроить себе настоящий дом.
4. Джилл Болти Тейлор. Мой инсульт был мне наукой. М.: АСТ: CORPUS, 2012
Ученый-нейроанатом Джилл Болти Тейлор преподавала в Гарвардской медицинской школе и занималась исследованиями мозговых нарушений, пока однажды ей не предоставилась возможность понаблюдать за процессом, так сказать, изнутри. Тяжелейший и редкий инсульт, случившийся с самой Тейлор, позволил ей на собственном опыте понять, что происходит в мозгу человека в такие моменты, как идет восстановление и что при этом чувствует больной. В своей книге автор ловко удерживает двойной фокус, соблюдая баланс между «внешним» взглядом исследователя и «внутренним» взглядом пациента и рассказывая о своем инсульте одновременно как об интересном научном феномене и как о персональной драме.
5. Елизавета Заварзина-Мэмми. Приключения другого мальчика. Аутизм и не только. М.: АСТ: CORPUS, 2014
В семье биолога Елизаветы Заварзиной-Мэмми родился особый мальчик Петя. Он ненавидел, когда его трогали за волосы, любил машинки и мотоциклы, а еще он почти не говорил, плохо ходил, не мог научиться пользоваться туалетом… С появлением Пети жизнь семьи разительно изменилась: сменились приоритеты, распорядок дня, система ценностей. Елизавете Заварзиной-Мэмми пришлось осваивать (а иногда и самостоятельно разрабатывать) методы адаптации, изучать нейробиологию, искать и находить способы, позволяющие ее сыну жить в обществе. Однако ее книга — не о борьбе и трагедии, а в первую очередь об альтернативных моделях счастья, о принятии и любви, о тонких взаимосвязях между душой и телом и о принципиально новых моделях коммуникации, позволяющих пробить практически любую стену.
6. Дэвид Фельдман, Ли Дэниэл Кравиц. Заново рожденные: Удивительная связь между страданием и успехом. М.: Альпина Нон-фикшн, 2016. Перевод В. Ежова-Строителева
Переболев тяжелейшей формой рака груди, Аша решила наконец всерьез заняться музыкой и сделала блестящую карьеру на новом поприще. Алан лишился зрения, после чего стал знаменитым путешественником и пересек на веслах Атлантику. Книга американских психологов Дэвида Фельдмана и Ли Дэниэла Кравица — увлекательное исследование того, как травматичный опыт (болезнь, инвалидность, утрата близких) и его последующая переработка переплавляются во впечатляющие истории жизненного успеха. Впрочем, не нужно думать, что перед нами очередной образчик «мотивационной литературы»: задача авторов не в том, чтобы напомнить читателю, что ему многое доступно и «перемелется мука будет», но в том, чтобы показать, как механизмы страдания и успеха связаны на нейробиологическом и психологическом уровне.
Галина Юзефович