истории

«Гоголь. Вий»: фильм, который несерьезно относится к себе, и серьезно — к зрителю Вышла вторая часть готического киносериала про приключения молодого писателя

Источник: Meduza

В прокат вышел фильм Егора Баранова «Гоголь. Вий», вторая часть трилогии продюсерской компании «Среда» и телеканала ТВ-3 о мистических приключениях молодого писателя в малороссийской деревне. Первая часть была основана на сборнике «Вечера на хуторе близ Диканьки»; вторая продолжает линию Диканьки, параллельно пересказывая сюжет повести «Вий». Кинокритик Егор Москвитин считает, что очередной эпизод готического киносериала про Николая Гоголя оказался достойным предыдущего — таким же ироничным, странным и хулиганским.

Есть минимум две причины поддаться обаянию второй части киносериала про Гоголя. Во-первых, издалека видно, что авторы любят свою работу — а это все еще редкость в индустрии, где режиссеры берутся за коммерческие проекты, чтобы следом снять «кое-что для себя», актеры ввязываются в авантюры лишь для того, чтобы не пропадать с экранов, а сценаристы научились обходиться без редакторов. А во-вторых, «Гоголю» очень повезло с аудиторией: перед тем, как зритель этого фильма нашел дорогу в кинотеатр, с ним как следует поработали лучшие в мире режиссеры в диапазоне от Тима Бертона до Мэла Брукса. Высокохудожественный трэш для киноманов — жанр, которому в России не видать миллиардных сборов. Но меж тем его настоящие фанаты готовы стать самыми яростными адвокатами и самыми гуманными судьями для любого фильма. От него только и требуется, что доказать, что он сделан со страстью.

«Гоголь. Вий» сделан со страстью — к «Сонной лощине», к «Дракуле» (а еще к «Балу вампиров» Романа Полански и пародии «Дракула: Мертвый и довольный» от Мэла Брукса), к французским «Братству волка» и «Видоку», к российско-украинскому «Вию 3D» Олега Степченко, к «Багровому пику» Гильермо дель Торо, к «Лиге выдающихся джентльменов» и еще много к чему. Магия подобных фильмов заключается именно в том, что они перетекают друг в друга вопреки воле авторов, а каждый зритель находит в них отражение собственного опыта. И опыт этот, как правило, уходит корнями в детство.

Прокат телевизионного «Гоголя» в кино оправдан хотя бы тем, что это проект, предназначенный для коллективного переживания. При просмотре в одиночестве это довольно странное зрелище, но в окружении сотен смеющихся, охающих и хлопающих людей — по-своему освобождающий опыт. Один из хитов года в эстонском кинематографе — черно-белый фильм «Ноябрь» режиссера Райнера Сарнета — с оборотнями, ведьмами, вампирами и актерами из «Человеческой многоножки» Тома Сикса. «Гоголь» — это русский «Ноябрь», кино, которое подкупает тем, что очень несерьезно относится к себе, но серьезно — к своим обязательствам перед публикой. Такая расстановка приоритетов — признак адекватного коммерческого продукта. С авторским кино все наоборот: оно сконцентрировано на себе и не ведет переговоров со зрителем.

Во втором «Гоголе» нет радостной непредсказуемости первой части, зато есть заметная работа над ошибками. Саундтрек, год назад раскритикованный за вторичность, зазвучал оригинальнее — и растворил в себе голоса актеров второго плана, которые по-прежнему подводят весь фильм. Постпродакшн стал основательнее: если первая часть запомнилась зрителям нелепыми доспехами всадника в черном и неказистым Пушкиным в исполнении Павла Деревянко, то вторая запомнится подводными сценами и Вием. Местный король гномов нарисован не хуже, чем персонаж в «Голосе монстра» Хуана Антонио Байоны. Хома Брут выглядит то ли ведьмаком из цикла польского фантаста Анджея Сапковского, то ли шаолиньским монахом из Малороссии. Образ прекрасной панночки, увы, не придает экранизации «Вия» никакой добавочной ценности: пудра и пудра, клыки и клыки. Зато утопленница Оксана становится куда более глубоким персонажем, чем в первой части.

Фильм зачем-то отказывается от описанного в повести Гоголя обычая отпевать ведьму три ночи, сокращая их до одной, — и отсутствие эскалации конфликта ощутимо бьет по драматургии. Зато не отказывается от гоголевского юмора — герои по-прежнему шутят про местные нравы, особенности правосудия и отношения господ и холопов. Сказка не утрачивает связи с реальностью, и за эту лихость сценарию можно простить то, что острот и сюрпризов, в целом, стало поменьше.

На каждый неуклюжий шаг «Гоголя» приходится какой-нибудь изящный ход, а на каждую досадную промашку — выстрел в цель. Ругать или хвалить этот фильм — все равно что выяснять отношения со стаканом, который то ли наполовину пуст, то ли наполовину полон. Если у всех недавних фильмов с Александром Петровым — «Гоголя», «Льда» и «Лавстори» — и есть что-то общее, то это оптимизм. Так что стакан скорее полон, а на этот раз в нем еще и горилка.