истории

Жить невозможно. Сносить не надо Как жители домов в Москве проводят общие собрания и обсуждают реновацию

Источник: Meduza

В Москве почти в ежедневном режиме проходят встречи жильцов домов, которые подпали или могут подпасть под программу о реновации. Проголосовать за или против участия в программе реновации можно в интернете, с помощью центров госуслуг, однако жильцы выбирают общие собрания как более надежный способ — и высказывают свои претензии (зачастую просто угрозы) друг другу в глаза. Собрания проходят не только в домах, которые попали в предварительные списки на снос (таких 4,5 тысячи), но и там, где жители просто хотят получить новое жилье, хотя их дом в программу не попал. Корреспондент «Медузы» Евгений Берг сходил на три таких мероприятия и рассказывает, в какой обстановке они проходят.

Улица Константина Симонова, дом 5, корпуса 2 и 3

Два этих дома не вошли в зону реновации; инициаторы собрания хотят добиться их включения в программу

Собрание собственников жильцы двух пятиэтажных панельных домов устроили на детской площадке между корпусами. В восемь вечера здесь собралась толпа из нескольких десятков человек; женщина по имени Надежда, взобравшись на низенький заборчик, раздавала бюллетени для голосования.

— Третий корпус! Распишитесь за получение! Кто из второго? — громко кричала она. Голосование за участие в реновации здесь проходит в очно-заочной форме, и бюллетени можно забрать домой, чтобы свой голос оставили другие собственники.

На дверях подъездов висит несколько бумаг — рядом с уведомлением о собрании кто-то повесил краткие итоги встречи главы управы района Аэропорт Сергея Овчинникова с его жителями. Резюме — стартовых площадок под строительство новых домов поблизости нет, и единственное, на что могут рассчитывать местные жители, — земля под старым общежитием рядом с железной дорогой (при условии, что его жители согласятся переехать).

— Это мы сходили на собрание с главой в среду и распечатали, чтобы вы видели, что вам ничего не светит! — громко сказала одна женщина из толпы.

— Да такие разговоры по всей Москве идут, — равнодушно отозвался кто-то.

— Вот вы тоже могли сходить на собрание и все услышать! — не успокаивалась первая.

— Ну голосуйте против, кто-то будет за, у всех свое мнение!

— А за что голосовать? Закона-то еще нет!

Стало шумно. Однако громче всех все равно была Надежда: «Так! Давайте без дискуссий! Пускай просто каждый проголосует!»

«Надя у нас молодец, — сказала „Медузе“ стоящая в сторонке жительница дома. — Она и со шлагбаумами во дворе разбиралась, и в управе была. У нее просто возможность есть всем этим заниматься — ребенок маленький». Сама Надежда призналась корреспонденту «Медузы», что «уже сама не рада», что взялась организовать собрание.

Несмотря на призывы обойтись без дискуссий, толпа разбилась на несколько кучек, в которых жители обсуждали реновацию.

— Мы — за, — заявила «Медузе» женщина лет пятидесяти. — Когда-то все равно эти дома надо убирать.

— Ваших соседей смущает, что есть только одна площадка под новый дом, — и то возле железной дороги!

— Меня смущает! — отозвалась другая женщина из той же компании. — У меня там соседка работала, на том месте типография была, офсетная печать. Они прямо в местное болото свинец сливали, краску эту! И нас туда поселить хотят.

— Это же только одна площадка, — заметила первая. — Знаешь, сколько здесь пятиэтажек? Не могут же всех их только туда переселить.

— Значит, слушай! Строят дом в восемнадцать этажей, на два подъезда, получается, туда вмещаются четыре пятиэтажки, — начала объяснять вторая женщина первой; та с интересом слушала.

«Если бы было достойное предложение по переселению, я бы тоже был за: дом старый, — сказал „Медузе“ молодой мужчина. — Но нам пока ничего не гарантируют. Проблема в том, что у нас многие не информированы, они думают, им прямо здесь же построят новые дома, но это не так». Стоящая рядом с ним пожилая женщина согласилась: «Лучше уж здесь страдать».

В другой кучке стояли мужчины, которые были «конечно, за снос». Один из них, широкий и улыбчивый, представился Сергеем и рассказал, что пару лет назад его семья сделала в квартире ремонт.

— Потратили тысяч двенадцать долларов. Сейчас от ремонта ничего не осталось. Вот стояк прогнил — я звоню в ДЕЗ, говорю: «Поменяйте!» А они мне: «Платите деньги». А чтобы врезать счетчики на воду…

— Серег, да скажи ты проще! — перебил сосед Сергея. — Канализации нормальной нет, и по стенам трещины.

— И это-то в нашем доме, — кивнула жительница корпуса номер три на свою «панельку». — В соседнем вообще бойлерная была прямо в первом подъезде — и там постоянно прорывало канализационную трубу.

Стоявшие рядом жильцы горячо ее поддержали. «Воняет жутко. Иногда не пойму, я в квартире живу или в туалете. А в подвале — так вообще», — заявила одна из жительниц. Корреспондент «Медузы», впрочем, не обнаружил в подвале специфического запаха — только неприличные призывы в адрес фанатов «Спартака». «Это вам повезло, — объяснила одна из жительниц первого подъезда. — На неделе соседка просто не выдержала — вызвала аварийку за свои деньги, чтобы все говно откачали».

Через час после начала жители двух корпусов стали расходиться по квартирам. «Второй корпус! Кто не получил бюллетени?» — звучал на весь двор уже порядком охрипший голос Надежды.

Скаковая улица, дом 4, корпус 2

Дом не вошел в зону реновации; инициаторы собрания хотят закрепить этот статус своим общим собранием

Хотя район Беговой не попал в программу реновации, жители отдельных домов решили перестраховаться и собрать голоса против включения в список под снос. Общее собрание собственников дома на Скаковой улице прошло в здании районной управы, в помещении собрались около сорока человек; среди них было достаточно собственников, чтобы собрать голоса против участия в реновации — то есть больше одной трети от общего числа собственников квартир в доме.

Председатель совета дома Андрей Стариков — спокойный мужчина в очках — начал с неожиданной новости и сообщил, что складывает свои полномочия. Присутствующие были удивлены. Стариков же невозмутимо продолжил по повестке:

— Первым пунктом шло предложение избрать председателем общего собрания собственников Старикова Андрея Ростиславовича. Вы извините, что я заранее занял это место, — он на секунду поднял глаза. — Опережаю события. Вторым пунктом было избрание секретаря общего собрания. Когда мы готовили собрание, [секретарь] Наталья Викторовна была согласна, но с течением времени изменила свое решение. Есть ли у вас предложение, кто может быть секретарем? — мужчина оглядел присутствующих.

— Андрей Ростиславович, — откликнулся кто-то из сидящих в комнате. — Эм… Я правильно понимаю, что повестка вообще не имеет смысла после вашего решения?

— Хороший вопрос. Все ждал, когда же его зададут, — совершенно серьезно ответил бывший председатель. — Совершенно верно. Но выход есть. Нужно собрать инициативную группу активных граждан дома, избрать нового председателя. Любые решения будет правильно принимать после этого.

— Может, создадим общий совет двух домов? — спросила женщина из первого корпуса того же дома. — В конце концов, они связаны фундаментом, инженерными сетями, даже детскими воспоминаниями.

— По форме это возможно. Но по жизни — 99 процентов, что будет неуспех. Говорю так, потому что два года занимаюсь этой общественной работой — как вы знаете, я занимался капитальным ремонтом. Так вот, основная работа у меня длится одиннадцать часов. После нее у меня начинается второй рабочий день. У нас 83 собственника в доме. Чтобы принять любое решение, нужно собрание. Чтобы собрание состоялось, нужно практически умереть. Я месяц лишен сна, — мерным, успокаивающим тоном продолжал Стариков. — А общее собрание двух корпусов — это никому не по силам. Нужно не работать, быть очень выдержанным и сильным здоровьем. Да, кстати, мне уже шестьдесят лет.

Постепенно присутствующие стали понимать, что собрание оказалось под угрозой: подавший в отставку председатель совета дома дал понять, что возглавлять собрание он тоже не собирается. Протокол оказалось некому подписывать.

— Слушайте, вы же инициировали это собрание! Подпишите протокол не как председатель, а как инициатор.

— Я отказываюсь подписывать в любой форме. Убеждением, напорством, как угодно. У меня сейчас накалились до предела отношения — в доме, в семье. Во-вторых, я говорил, что работаю одиннадцать часов в день.

— Я общался сегодня с несколькими юристами, — вступил в разговор Антон Пермогоров, молодой мужчина с бородой. — Протокол кроме председателя и инициатора подписать никто не может, он в любом случае останется неподписанным. Я был тем человеком, который не работал две недели, который бросил работу за деньги и занимался только подготовкой этого собрания. Из-за того, что сейчас Андрей Ростиславович не хочет подписывать, все усилия пошли в трубу. Люди отпросились с работы, сидят здесь, но это бессмысленно…

— Я понимаю, да, — спокойно сказал Стариков. — Против меня настраиваешь.

— Если у нас остались силы, — не обращая внимания, продолжил Пермогоров, — будем собираться еще. Если нет — просто смиримся, что можем оказаться в списках [на снос] в любой момент.

— Позвольте, добавлю, — поднялся с места мужчина лет пятидесяти. — Понимаю, все работают на двух-трех работах, у всех дети, внуки. Но кому-то придется этим заниматься. Или жизнь заставит. Я юрист, занимался сносом гаражей в соседнем районе. Люди тянут, пока, извините, бульдозер не подъедет, и начинают бегать. Давайте не будем этого дожидаться.

Позже один из инициативных жильцов дома, попросивший не называть его имени, объяснил «Медузе», почему Андрей Стариков сложил с себя ответственность в последний момент:

«У него нашли кнопку, куда нажать. Он занимался капремонтом, там было много недоделок, он не согласен был заканчивать, но на него сильно давили. А сейчас ему пригрозили уголовным делом. Это точно кто-то из управы. Теперь все снова приходится делать с нуля. Но я надеюсь, мы еще раз проголосуем. У собрания будет десять инициаторов, чтобы нельзя было одного человека запугать. Я думаю, подобные ситуации по всей Москве возникают. Просто у нас благополучный район, поэтому сразу видно, когда что-то странное. А что там в каком-нибудь Головино, я боюсь представить».

Можайское шоссе, дом 21, корпус 2

Дом вошел в предварительный список по программе реновации; инициаторы собрания хотят его исключить

«Здесь нет никакого собрания. Это несанкционированный митинг. Еще пять минут, и я вызываю полицию», — сказал корреспонденту «Медузы» опрятный человек в пальто. Рядом с ним во дворе четырехэтажного кирпичного дома стояло еще около тридцати человек. Чуть поодаль общались друг с другом еще пять человек.

«Вот эти люди, — громкая женщина, представившаяся Натальей, кивнула в сторону группы из пяти человек, — вошли к нам в квартиру обманом, говорили, что против собянинской застройки, против Путина, вообще, там такой бред был! Звали нас на несанкционированный митинг 14 мая (на самом деле митинг был согласован с мэрией — прим. „Медузы“). У каждого свой ум! Почему нам что-то навязывают?»

«Они еще и угрожали. Вы посмотрите», — опрятный мужчина в пальто протянул смартфон. На видеозаписи, снятой, очевидно, несколькими минутами ранее, представители двух группок стояли рядом и со вкусом ругались друг на друга. «Я знаю, где твоя машина стоит», — кричал кто-то.

«Пришли эти люди. Я их не видела, они здесь не живут, только прописаны, — продолжала Наталья. — Сказали, что за снос. Я пошла расписываться, выхожу, смотрю, а у них упал листок, а в нем — что они против Собянина! Какое-то собрание здесь организовали… У нас не было собраний и не будет! У нас была инициативная группа, мы написали обращение префекту, чтобы нас включили в программу реновации. Будем голосовать в „Активном гражданине“ за реновацию. У нас 42 квартиры — за, мы ходили, опрашивали», — Наталья полезла за списком в синий пакетик с эмблемой «Единой России».

— Сам дом крепкий, но внутри прогнил, — сказал стоявший тут же молодой человек по имени Андрей.

— Жить невозможно! — с жаром подхватила Наталья. — Стены прогнили, пол проваливается! Если хотите, я вам потом покажу.

— Многие противники реновации опасаются, что их переселят куда-нибудь на окраину. Вы этого не боитесь?

— Какие-то вы странные вопросы задаете! — накинулась Наталья.

— Лично у меня есть опасения, — ответил Андрей. — Сам закон я не читал. Но Собянин дал двенадцать обещаний под личную гарантию Путина — что будет тот же район проживания, что дадут аналогичные квартиры и так далее. Я ему верю.

Наталья достала мобильный телефон и зачитала с экрана обращение «на случай, если придут такие вот [журналисты]»:

«Появились политические провокаторы, которые под видом собрания по вопросу переселения собирают подписи против закона о реновации, против сноса нашей четырехэтажки. Ходят и сталкивают жителей друг с другом. Если соседи отказываются подписывать листок, говорят нам, что это противопоказано. Сколько же им заплатили? Откуда они взялись? Таких надо наказывать!»

Некоторые из находившихся рядом с Натальей соседей закивали.

«Политические провокаторы» стояли в стороне и объясняли одному из жильцов, зачем они затеяли собрание: «Мы даем вам бюллетень, вы голосуете за или против, потом мы регистрируем ваш голос и с протоколом можем идти хоть в суд! А с голосом в „Активном гражданине“ вы ничего не сделаете».

«Они хотят за снос без закона. Они не понимают, что закон еще не принят. Ничего не известно», — сказал один из инициаторов контрсобрания против сноса дома Андрей Скалинский. Услышав, что соседи доверяют словам мэра, пожилая женщина из этой же группы не выдержала.

— А они же все наши пенсии украли! Все у Собянина и Путина! — закричала она в сторону оппонентов.

— А мы вообще за Собянина и за Путина! — закричала в ответ Наталья. Начался новый раунд перепалок. Противников сноса снова обвинили, что они под видом сбора подписей за реновацию собирали подписи против (хотя и то и другое маловероятно: подобные голосования проводятся общим собранием собственников с помощью бюллетеней, а не отдельными жильцами с помощью списков).

— Почему я теперь не могу свою подпись вычеркнуть? — налетел на Скалинского мужчина из лагеря сторонников сноса.

— Это был никакой не список против сноса, а подпись, что вы информированы о проведении собрания!

— Покажите! Вы меня обманываете!

— Вам не покажу! Только журналисту! — сказал противник реновации и достал бумагу; там действительно говорилось лишь о проведении собрания. Скалинский с укоризной добавил: «Как вообще можно верить человеку, который хочет вычеркнуть подпись о том, что он информирован?» Мужчина вместо ответа еще раз заявил, что «Скалинский — мошенник».

Собравшиеся препирались еще несколько минут и вновь разошлись по разным углам. Активистка Наталья махнула рукой и все-таки согласилась показать корреспонденту «Медузы» свою квартиру. «Водопроводные трубы проходят под полом, так что отремонтировать его я не могу», — сказала женщина, поднимая прогибающиеся под ногами половицы. Части обоев не было, виднелась плесень; огромная дыра в стене в ванной комнате была прикрыта клеенкой.

Свои квартиры показали и противники сноса. В одной из них хозяева — мужчина и женщина средних лет — сделали полноценный ремонт два года назад и, по их словам, еще не расплатились за работы. «Нам просто обидно это сносить», — сказали они.

Скалинский объяснил конфликт между жильцами дома действиями опрятного мужчины в пальто — им оказался Денис Лыткин, член «Единой России» и председатель молодежного парламента Москвы, консультативного органа, работающего при поддержке мэрии и Мосгордумы.

«Это он поднял бучу, сам сначала подписался, все понял. Потом, видимо, кому-то позвонил, ему быстро сказали вычеркивать свою подпись. Он испугался, даже сам не пришел, его мама прибежала к нам это делать. Ему дали указание сорвать собрание, что и было сделано», — заявил Скалинский.

Сам Лыткин общаться с «Медузой» отказался. Полицию, впрочем, он тоже не вызвал.