истории

«Часть американцев не верит в права женщин» Лина Данэм — о последнем сезоне «Девочек», Трампе и бодипозитиве

Источник: Meduza

На американском телеканале HBO 12 февраля стартовал финальный, шестой сезон сериала «Девочки» («Girls»). В России историю о четырех подругах из Нью-Йорка и их поисках себя можно смотреть одновременно со Штатами в сервисе «Амедиатека». Накануне выхода последнего сезона автор, режиссер и исполнительница главной роли в сериале Лина Данэм пообещала поклонникам «Девочек», что в ближайшие годы снимет его продолжение в виде полнометражного фильма. Помимо этого, Данэм выпускает еженедельную рассылку Lenny Letter на феминистские темы, участвует в фотосессиях, продвигающих идеи бодипозитива, и жестко критикует политику Дональда Трампа. К выходу шестого сезона «Девочек» «Медуза» публикует интервью Лины Данэм.

— Пять лет назад вас называли вундеркиндом: к 25 годам вы уже сняли два полнометражных инди-фильма и запускали сериал на HBO. С тех пор много чего случилось: слава, опыт, внимание соцсетей. Как все это вас изменило?

— Если вы работаете в киноиндустрии, очень важно в какой-то момент перестать постоянно испытывать чувство благоговения. Да, я знаю, что мне повезло, но невозможно испытывать и выражать бурю восторга каждый раз, когда вам просто дают делать вашу работу. Я по-прежнему горю своим делом, хоть меня немного и потрепала мишура публичной жизни, но я стараюсь, с одной стороны, не стоять на месте, с другой — не изменять своим взглядам.

— Как вы думаете, «Девочки» повлияли на поколение? Вы ощущаете за это ответственность?

— Я очень надеюсь, что наш сериал помог женщинам перебороть стыд — за свои эмоции, порой противоречивые, за свою интимную жизнь. По крайней мере, он помогает не испытывать такого чувства стыда, которое, как нам казалось, мы должны испытывать. Понятно, что героини шоу — не образец для подражания, и я не отвечаю за их поступки. Но от меня зависит, насколько точно нам удастся передать женский опыт, честно рассказать истории женщин. И знаете, что тут главное? Что оценивать, удалось это или нет, буду не я. Как бы я ни гордилась результатом, в конечном итоге решать зрителям.

— Вы были готовы к тому, как на шоу отреагирует общество?

— Нет, что вы. Ну то есть я очень горжусь, что сериал произвел определенный эффект, но я до сих пор не воспринимаю себя каким-то там влиятельным человеком. Вообще, когда делаешь первое телешоу, то сама мысль, что его кто-то будет смотреть, не укладывается в голове. Так что ты просто исходишь из соображений, что «ой ладно, все равно его никто не посмотрит». А потом его начинают смотреть — и ты такая: «Ого!» И вот это чувство не покидает меня до сих пор.

— А вы читаете комментарии?

— Ну нет, я не смогла бы их все прочитать, даже если бы захотела. К тому же когда бы я тогда читала книжки? Конечно, я в курсе того, что пишут, я же не в вакууме живу. Но я стараюсь оберегать себя, в этом году особенно, после выборов. Я точно знаю, кто я и что я, — и я не позволю пошатнуть эту уверенность людям, которые не знают меня, не смотрели мой сериал, не читали, что я писала, но погуглили меня и решили, что все обо мне поняли.

— Последний сезон выходит в, скажем так, своеобразное время. Насколько он отражает то, что волнует сейчас американское общество, взять хотя бы права женщин?

— Мне кажется, суть сегодняшней дискуссии о правах женщин сводится к тому, что определенная часть американцев в эти самые фундаментальные права женщин не верит. И речь не только о праве распоряжаться собственным телом, но в принципе о праве распоряжаться собственной жизнью, принимать самостоятельные решения. Общество держит женщин в ежовых рукавицах совершенно неадекватных стандартов. И каждую женщину, которая осмеливается против этих стандартов восстать, тут же обвиняют в неподобающем поведении, оголтелости или нытье. Я не припомню, чтобы женщинам когда-либо с такой силой внушали, что они ненормальные, когда с ними все в полном порядке, и заставляли почувствовать себя изолированными и разобщенными — когда на самом деле все совсем не так.

Именно с этим мы и боремся в сериале: у нас нигде нет выраженной антитрамповской пропаганды, но по сути все наше шоу — это протест против подобной идеи контроля, вроде попыток конгресса контролировать жизнь и тело женщины. Потому что борьба и проблемы женщин касаются каждого, ведь, как мы сейчас видим, дело не просто в попытке ограничить права женщин, но в желании ограничить права всех, кто выглядит и думает иначе. А для меня это в чистом виде антиамериканская позиция. Потому что Америка строилась на принципе свободы, а сейчас мы теряем это свободомыслие.

Конечно, я не претендую на то, что наш финальный сезон поможет решить политические проблемы, но я надеюсь, что он хотя бы поможет о чем-то задуматься, что-то почувствовать, посмеяться над этим, в конце концов. А этого нам всем сейчас очень не хватает.

— Как вы думаете, почему тогда поколение «Девочек» в ноябре 2016 года [когда были выборы президента США] не вышло из дома?

— Это интересный вопрос. В каком-то смысле миллениалы — очень активное поколение, возможно первое за долгое время. Кто в основном протестовал перед выборами? Люди, у которых есть острое чувство несправедливости, именно поэтому возникло такое движение, как The Black Lives Matter. Именно поэтому коренные американцы выступали против строительства нефтепровода Dakota Access. Те, кто исторически был маргинализирован, понимают значимость протеста, а вот белые миллениалы, как мне кажется, были уверены, что за них уже все сделали их родители.

Нет, конечно, не все; я видела множество увлеченных людей, которые шли за Берни Сандерсом, активно помогали предвыборной кампании Хиллари Клинтон. Но мне кажется, еще не все до конца понимают, насколько важен их голос, что они действительно могут влиять на политический климат в стране. Если эти президентские выборы что-то и показали, так это то, что явка на выборы имеет значение — и нам всем теперь жить с этими результатами.

В частности, говорить сейчас нужно и о том, что очень большой процент белых женщин проголосовал за Дональда Трампа. Они голосовали против своих интересов, против интересов своих сестер разного происхождения, против своих транссестер, мусульманских сестер — и не видели, в чем тут проблема. А лично мне кажется, проблема в том, что этим женщинам внушали в семье, что они, их взгляды, права и тело не имеют значения. Знаете, если бы я выросла при других обстоятельствах — если бы моя мама не была феминисткой, мой отец поддерживал Трампа, брат считал аборт грехом, а бойфренд не уважал мои чувства и тело, — я не знаю, за кого бы я проголосовала. Мне кажется, сейчас самое время протянуть руку этим женщинам и дать им понять, что они имеют право на большее. Гораздо большее.

— Тогда почему вы решили, что сейчас самое время закончить «Девочек»? Хотите уйти на пике?

— Во-первых, спасибо, во-вторых, в каком-то смысле да. На самом деле на съемках четвертого сезона мы поняли, что нам еще есть что сказать и этого хватит на два сезона. Просто в первом сезоне мы пошли ва-банк и выложили все карты на стол — тогда мы понятия не имели, будет ли у нас второй шанс, дадут ли нам снимать дальше. Я считала наш первый сезон лучшим, пока мы не сняли пятый и шестой. И вот это ощущение, что ты вложила все, что могла, сказала все, что хотела, — когда оно возвращается, значит, пора заканчивать.

— Вы запустили карьеру Адама Драйвера — в «Девочках» у него была первая заметная роль, а теперь он и в «Звездных войнах», и в новом фильме Джима Джармуша.

— Я очень за него рада, он не просто потрясающий актер, он потрясающий человек. Горжусь, что мне повезло работать с таким талантом. Он правда особенный.

— При этом с главными звездами шоу, самими «девочками» — Джемимой Керк, Зосей Мэмет, Эллисон Уильямс — подобного все-таки не произошло. Получается, что женщинам труднее получить хорошие роли, интересные сценарии и равноценные предложения, чем, скажем, тому же Адаму Драйверу?

— Да, я думаю, что у нас… не секрет, что мужчинам в Голливуде предлагают больше интересных ролей первого плана, чем женщинам, которым остается играть подружек и жен. Да даже если посмотреть на номинантов «Оскара» этого года. Есть, конечно, прекрасные номинантки, взять хотя бы великую Изабель Юппер, но вы же понимаете, что большинство фильмов сделано мужчинами. Даже если на первый взгляд кажется, что женщинам есть из чего выбрать, все равно большинство сложных, выразительных ролей написаны для мужчин.

Очень редко попадается история с мощной героиней. К примеру, Эллисон очень требовательна — она не хочет играть подружек супергероев. Что в итоге ей остается? Быть очень, очень избирательной, сниматься на ТВ и играть в театре. Ну или писать сценарии самой. Ни в коем случае не хочу обидеть Адама, его успех — в полной мере заслуга его таланта. Но даже он вам скажет — он женат на актрисе и знает, как трудно женщине в этой профессии найти работу, которая бы соответствовала ее таланту.

— Вы говорили, что на ваше решение снимать «Девочек» повлияло и то, насколько нереалистично изображают секс в Голливуде. Можете вспомнить самую неправдоподобную секс-сцену в кино?

— Не буду называть имен и показывать пальцем, но меня всегда берет оторопь, когда я вижу на экране красивых людей, которые занимаются сексом, причем женщина в неглиже, а мужчина, кажется, совершенно не горит желанием ее раздевать… Ну вы знаете, как это снимают: люди начинают целоваться, звучит музыка — и все, затемнение. Все это создает очень неправдоподобные представления и ожидания от секса. И я очень довольна, что нам удалось снять, наверное, самые странные, неловкие и честные сцены секса, которые когда-либо показывали на телевидении.

— Чувствуется ваш опыт порнокритика.

— О, рецензии на порно. Это было очень давно, в колледже, и я этим занималась совсем недолго. Проблема в том, что порнокритик из меня был так себе, потому что мне совсем не нравится порно. Мне от него дурно, когда я смотрю порнуху, не могу избавиться от мысли: каждый ли из партнеров участвует в этом добровольно? Какой бы фильм я ни смотрела, я постоянно испытываю ощущение, что женщин эксплуатируют.

— Вы активно продвигаете идею бодипозитива, в том числе личным примером. Как, на ваш взгляд, изменилось отношение к женскому телу и стандартам красоты за время, пока шел сериал?

— Самое крутое — сейчас все стремительно идет к тому, чтобы как можно больше показывать разнообразие красоты, «реальных женщин» и «реальное тело». Но есть и проблемы, конечно. Например, бурный рост индустрии плюс-сайз-моделей — формально очень хороший знак, но давайте признаем, что эти женщины не просто невероятно красивы, они все-таки модели. Они одеты как модели, они при полном макияже, и у них есть все возможности моделей.

А нужно нормализовать тело «обычных» женщин — женщин, которых не снимают в журналах, которых не одели в идеальный комплект белья, над макияжем которых не работал визажист, которым не подчеркнули все их «достоинства». Надо научиться видеть красоту в обычном. Не хочу ни в коем случае приуменьшать заслуги бодипозитивных моделей. Обожаю Эшли Грэм и Тару Линн, они правда потрясающие. Но мне кажется, что настоящий прорыв делают девочки в инстаграме, которые берут и говорят: «Я не боюсь, что меня увидят без косметики или в бикини с целлюлитом» . И вот это, конечно, мощь.

— А вас саму не задевает, что вашу внешность постоянно оценивают и критикуют?

— Честно говоря, мне плевать. Меня волнуют другие вещи — например, если я ляпну что-нибудь не то, что кого-то заденет. Потому что реагировать стоит только на критику по существу. Меня не волнует мнение человека, который зачем-то тратит время на осуждение моего тела.