Дэвид Духовны, Андрей Смирнов и Ираклий Квирикадзе Три книги от людей из мира кино. Обзор Галины Юзефович
Книжные обзоры Галины Юзефович летом выходят на «Медузе» дважды в месяц. На этот раз литературный критик рассказывает о трех книгах, написанных кинематографистами: «Мальчик, идущий за дикой уткой» Ираклия Квирикадзе, «Лопухи и лебеда» Андрея Смирнова, «Брыки F*cking Дент» Дэвида Духовны.
Ираклий Квирикадзе. Мальчик, идущий за дикой уткой. М.: АСТ, Редакция Елены Шубиной, 2016
Новая книга режиссера («Кувшин», «Пловец») и сценариста («Лимита», «Лунный папа», «Тысяча и один рецепт влюбленного кулинара») Ираклия Квирикадзе — это такая киностудия «Грузия-фильм», только на бумаге и без визуального ряда. Много солнца и красного вина, много затейливых метафор, экзотический, но вместе с тем понятный колорит, южная сердечность, восхитительно нахальный вымысел, местами гомерически смешно, а местами как будто сквозняк под сердцем — трогательно и щемяще. Коротко говоря, очень милая книга, причем в данном случае в слове «милый» нет ничего уничижительного — прозу Квирикадзе в самом деле удивительно приятно читать, и если вы любите книги Фазиля Искандера или, допустим, Наринэ Абгарян, то смело покупайте «Мальчика, идущего за дикой уткой» и ставьте с ними на одну полку.
Сказав, что в книжке отсутствует визуальный ряд, я, пожалуй, немного погорячилась. Визуальный ряд есть — вернее, подразумевается. Свою книгу Квирикадзе выстроил вокруг альбома с фотографиями, который хотел бы передать своему маленькому сыну Ираклию-Чанчуру («Чанчур — прозвище. В Грузии чанчурами зовут мальчиков, которых мамы чистыми пускают гулять, а приходят они грязные, с синяком под глазом, в одном ботинке, зато с чьей-то собакой, которая, по их словам, будет жить с ними и спать в их постели…»), чтобы тот, повзрослев, лучше узнал своего отца. Одна фотография — одна история, иногда относительно правдивая, из жизни автора или кого-то из его друзей и родни, иногда связанная с жизнью автора по касательной, на уровне допущения, иногда набросок сценария, а иногда что-то уж вовсе невообразимое на стыке реальности и откровенной фантасмагории в духе Резо Габриадзе. Впрочем (эту легенду, сомнительную, как и девять десятых всего, что рассказывает Квирикадзе, автор приводит в предисловии), сам фотоальбом был утрачен — не то похищен, не то просто потерян, поэтому почти все фотографии пришлось заменить схематичными картинками-прорисовками — контур, пара ключевых деталей да короткая экспликация.
Несмотря на исходный посыл — фотографии плюс развернутые подписи к ним — призрачные иллюстрации сочленяются с текстом под ними не столько фактологически, сколько ассоциативно. Картинка, изображающая стадо баранов и пастуха на горном перевале, вполне может обернуться веселой историей про юного деревенского чабана по имени Тарзан и по прозвищу Пушкин, которому довелось сыграть великого поэта во время визита в Грузию делегации столичных пушкинистов. Групповая фотография, запечатлевшая (согласно экспликации) искусствоведа Паолу Волкову, сценариста Тонино Гуэрру, режиссеров Рустама Хамдамова и Георгия Данелию в итальянской деревне Пеннабили, скрывает историю про оперу «Граница», с большим успехом шедшую в батумском театре в 60-е годы («собаки советских пограничников бежали по линиям высоковольтных передач, догоняя американских шпионов и разбрасывая электрические искры. Опера принималась залом всерьез. Когда американский шпион отравил одну из собак по кличке Дездемона и та, умирая, пропела (не пролаяла, а пропела) грустную арию прощания с чудесным советским миром, девочка, сидевшая рядом, плакала…»). А фотография (для разнообразия настоящая, не утерянная) молодого Никиты Михалкова в бурке и в обществе колоритного грузинского сапожника, да еще и с портретом Сталина в руках, венчает собой захватывающий, едва ли не детективный сюжет о поисках «порнографических» писем Александра Грибоедова (о встрече Михалкова с сапожником, меж тем, и о происхождении бурки мы так ничего и не узнаем).
Как и многие подобного рода фасетчатые книги, книгу Ираклия Квирикадзе хорошо читать урывками — открывать наугад, прочитывать одну-две новеллы, закрывать — и снова возвращаться через некоторое время (поэтому я бы рекомендовала для большего удобства завести «Мальчика, идущего за дикой уткой» в бумаге — иначе вам будет неудобно держать его на полке возле кровати, возить с собой в метро и загибать странички). И — опять же, как и с многими другими подобными книгами — при сквозном, линейном прочтении они порождают дополнительный эффект: истории обретают причудливую связность, обнаруживаются сквозные персонажи, а развеселая вакханалия сюжетов обретает внутреннюю структуру и наливается благодаря этому новым смыслом. Если же фигурно перетасовать фрагменты, поменяв их местами, то картинка изменится — снова станет другой, с другими акцентами и оттенками… Словом, масса возможностей для увлекательных литературных экспериментов.
Андрей Смирнов. Лопухи и лебеда. М.: АСТ, Corpus, 2016
Андрея Смирнова знают все, хотя не все об этом помнят: именно он совсем еще молодым снял в 1970 году культовый «Белорусский вокзал». После этого было множество картин, в которых Смирнов снимался как актер (самая известная, пожалуй, — это «Дневник его жены» Алексея Учителя, где он сыграл Бунина), и несколько сценариев, однако от режиссуры в советское время Смирнов был отстранен плотно и, казалось, навсегда. Впрочем, как выяснилось, это «навсегда» (как и практически все подобные запреты) тоже имеет срок действия — и вот после тридцатилетнего перерыва в 2011 году вышел его фильм «Жила-была одна баба». Сборник же «Лопухи и лебеда», объединивший более или менее все, написанное Смирновым на сегодня, — нечто вроде отчета о том, как провел тридцать безвоздушных лет режиссер, одержимый кино и при этом лишенный возможности снимать.
В отличие от виньеток Ираклия Квирикадзе, лишь одной своей гранью прилежащих к миру кино и вполне способных существовать вне его контекста, проза Смирнова — это все же именно проза кинематографиста. Художественные тексты — словно бы заготовки к неснятым (или снятым, но покалеченным цензурой) фильмам, минимум описаний, максимум диалогов. Перемежающая их эссеистика — история отечественного кино и размышления о роли режисера в процессе кинопроизводства. А завершает книгу почти двухсотстраничная киноповесть (или кинороман) — «литературный сценарий» фильма «Жила-была одна баба».
Кинопроза, как отмечает в одном из своих эссе сам Смирнов, жанр специфически советский, нигде больше не существующий и не возможный. То же самое, в общем, можно сказать и о самих текстах, вошедших в нынешний сборник: по большей части они тоже очень советские — в том безоценочном смысле, что действие в них плотно увязано с реалиями, бытом и опытом советского времени. Едут, как следует из названия («Романтическое путешествие на картошку»), в колхоз юные студенты-первокурсники, слушают рассказы старух о деревне в старые времена, влюбляются и разбивают сердца себе и друг другу. Мужчина и женщина, врач и инженер, знакомые с юности, встречаются в зрелости и едут вдвоем на шесть странных осенних дней в деревню, ловить рыбу, готовить еду на дымной печке и искать дорогу в совместное будущее («Осень»). Безответно любит молодую шалаву и безуспешно пытается переломить собственную судьбу хороший, тонкий мальчик из семьи алкоголиков («Стойкий оловянный солдатик»). Сводящие скулы унылые советские реалии («отпуск за свой счет», «прядильщица в цеху», «путевка от профкома», «стрижка под ноль», «прописка по лимиту») вплетаются в по-вампиловски лиричное, вневременное и совершенно универсальное повествование, лишний раз напоминая, что при всех ограничениях и барьерах на уровне смыслов советский кинематограф в 60-е и даже глухие 70-е был куда меньше отчужден от мирового, чем кажется сегодня.
Если же говорить о самой большой вещи сборника — киноромане «Жила-была одна баба», то я бы рискнула рекомендовать его к обязательному прочтению всем людям, посмотревшим одноименный фильм и «чего-то недопонявшим» (судя по рецензиям и зрительским отзывам, таких немало). То, что на экране выглядит немотивированными длиннотами и избыточным этнографизмом, в виде текста получает неожиданно четкое, чеканное обоснование, снимающее все вопросы. Пересмотрев фильм с литературным первоисточником в руках, очень многие вещи можно увидеть глазами режиссера — и это захватывающе интересно. Не уверена, что подобное использование входило в планы автора, но возможность двойного, стереоскопического взгляда на один из важнейших фильмов последних лет (каковым несомненно является «Жила-была одна баба»), безусловно, снимает вопрос, которым задается в предисловии сам автором — кто же станет читать этот текст, кто предпочтет сухой каркас фильма собственно картине или, тем более, настоящей полнокровной прозе.
Дэвид Духовны. Брыки F*cking Дент. М.: Фантом Пресс, 2016. Перевод с английского Ш. Мартыновой
Рецензия на роман, написанный кинозвездой, просто обречена начинаться со слов «Несмотря на то, что…» Роман (к слову сказать, уже второй) Дэвида Духовны — не исключение. Несмотря на то, что автор известен прежде всего как актер и режиссер, читать его книгу с тяжелым для русского уха названием «Брыки F*cking Дент» имеет смысл, в общем, даже тем, кто не является специальным поклонником знаменитого фокс-малдеровского прищура.
Тед Сплошелюбов (да-да, именно такой фамилией наградили героя русские предки и ошибка регистратора в иммиграционной конторе) закончил университет Коламбия и, вроде как, с юности подавал надежды. Однако при всем том в сорок лет он работает продавцом арахиса на бейсбольном стадионе, отращивает брюхо и нечесанные лохмы, безостановочно курит травку, а накурившись безуспешно пытается написать хотя бы один роман, достойный публикации. Впрочем, писанина и потенциальная литературная слава — не более, чем комфортный способ убаюкать собственное эго. В глубине души Тед давно себя списал — он убежден, что у него никогда не будет ни денег, ни славы, ни женщины, одна только прокуренная комнатка, долги, раздолбанная «тойота» да бесконечные пачки арахиса, исписанные бисерным почерком.
В самой темной заводи тедова сердца живет многолетняя незаживающая обида: его отец Марти, блестящий рекламщик, подтянутый красавец и сердцеед, с детства отвергал своего осторожного и застенчивого умника-сына, и вот теперь свою неуспешность Тед предпочитает объяснять давнишней травмой. Однако внезапно оба они — и отец, и сын — получают возможность все исправить: Марти болен раком, жить ему осталось несколько недель, и эти недели он предпочитает провести в обществе сына. Тед покорно переезжает к отцу, и дальше они переругиваются, вместе смотрят бейсбол (собственно, странное словосочетание, вынесенное в заглавие — это имя бейсболиста, чей удачный удар неожиданно оказывается для обоих Сплошелюбовых поворотным моментом в отношениях), вспоминают прошлое и, конечно же, приходят к глубинному примирению и взаимному принятию.
В романе Духовны есть много смешных шуток (к сожалению, не все они будут понятны российскому читателю, поскольку речь в них идет преимущественно о бейсболе), много культурных и литературных аллюзий, пара по-настоящему трогательных сцен, один неожиданный сюжетный поворот и отличные диалоги (честь и слава переводчику Шаши Мартыновой). А то, что слезливый хэппи-энд, включающий, помимо прочего, счастливый брак Теда с сексапильной медсестрой-латиноамериканкой (именно ей пришло в голову позвать незадачливого сына к постели умирающего отца), маячит прямо с первых страниц — что ж, мы знаем многих популярных писателей, которые так пишут, не обладая при этом ни харизмой, ни популярностью Дэвида Духовны. Если вам по душе проза Джонатана Троппера или — страшно и вымолвить — Джоджо Мойес, то и «Брыки F*cking Дент» определенно подарит вам несколько счастливых вечеров. А нет, так хоть «Секретные материалы» пересмотрите.
И еще три важные книги от людей из мира кино:
Дэвид Кроненберг. Употреблено. М.: АСТ, Corpus, 2015. Перевод с английского Л. Трониной
Медицинские эксперименты, колюще-режущие предметы, взгляд на мир сквозь техногенную призму, рваные раны, сексуальные извращения, тошнотворные спецэффекты и завиральные конспирологические теории — еще один превосходный фильм Кроненберга, только без видеоряда.
Хью Лори. Торговец пушками. М.: Фантом Пресс, 2016. Перевод с английского А. Рахубы
Очаровательный шпионский боевик о похождениях неимоверно очаровательного героя — супермена, алкоголика и любителя классической поэзии — от самого очаровательного комика наших дней. Немного экшна, немного пародии, много шуток в духе «Шоу Фрая и Лори» — не роман, а сплошное очарование.
Питер Гринуэй. Золото. М.: Иностранка, 2006. Перевод с английского С. Таска
101 душераздирающая история о золотых слитках, выплавленных из имущества жертв Третьего рейха. Мрачная и масштабная сага о Холокосте первоначально была задумана как часть огромного мультимедийного проекта «Чемоданы Тульса Люпера», однако постепенно зажила своей отдельной романной жизнью — и в этом качестве заслуживает всяческого внимания.
Другие рецензии Галины Юзефович можно прочитать здесь.